Самый странный памятник Москвы
27 Октября 2021
150 лет назад родился Вацлав Воровский — видный революционер, публицист, один из основателей советской дипломатической школы. В этот день мне хотелось бы напомнить об одном из старейших советских памятников Москвы, по которому наши современники главным образом и судят о Воровском.
Убийство Воровского 10 мая 1923 года во время международной конференции в Лозанне потрясло всех сторонников советской власти. О погибшем полпреде слагали стихи и песни. Сразу было принято решение об установке памятника советскому дипломату неподалёку от Наркомата иностранных дел, который тогда располагался на углу Кузнецкого Моста и Большой Лубянки, в бывшем доходном доме Первого Российского страхового общества. Средства на создание памятника собирали среди работников советских зарубежных представительств. Материал для облицовки постамента — белый туф — прислали итальянские революционные рабочие, о чём не без гордости сообщил нарком иностранных дел Георгий Чичерин на открытии памятника. Скульптуру создал (безвозмездно!) Михаил Кац, добрый знакомый Воровского. До революции он окончил Академию художеств в Санкт-Петербурге. Но в нач. 1920-х служил бухгалтером в советской миссии в Италии, где и познакомился с Воровским.
Кац показал Воровского таким, каким он был во время бурных дискуссий, эмоционально отстаивая свою точку зрения. Поза получилась весьма эксцентричной. Друзья Воровского отмечали несомненное сходство с манерами и жестами революционера-дипломата. Однако многие москвичи, не привыкшие к столь импессионистической манере ваяния, сочли, что Кац изобразил Воровского в момент смертельного ранения. Появились и другие версии — одна другой удивительнее. Памятник сразу стал московской достопримечательностью, каковой остаётся и в наше время. Скульптура необычная, странная, быть может, самая странная в Москве. Но, скорее всего, она соответствует характеру Воровского и духу нач. 1920-х. И вместе с постаментом памятник составляет интересный ансамбль, тонко передающий суть того времени, его трагедий и надежд.
Арсений Замостьянов