Непросто ларчик открывался

В 1980 году фильм Рудольфа Фрунтова «Ларец Марии Медичи», снятый по мотивам одноимённого романа Еремея Парнова, стал одним из лидеров проката. Придя в кино, публика с удивлением обнаруживала, что в русской истории гораздо больше тайн и загадок, чем утверждают школьные учебники.  

Предначертание свершится

Сочетать писательство с трудовой деятельностью в одной из отраслей народного хозяйства в Советском Союзе было в порядке вещей даже для авторов первого ряда вроде Стругацких или Вайнеров. Помните хрестоматийное «Насколько Ермолова играла бы лучше вечером, если бы днём она стояла у шлифовального станка»? В блистательном монологе режиссёра народного театра, которого сыграл Евгений Евстигнеев, правды жизни куда больше, чем иронии. Еремей Парнов по образованию был инженером-химиком, окончил Московский торфяной институт и даже защитил кандидатскую диссертацию по проблеме миграции нефти и газа в земной коре. Окончательно в журналистику и литературу он уйдёт к концу 1960-х.

Его талант исследователя проявился не только в науке, но и в популяризации её достижений, а там уже и до научной фантастики было недалеко. В 1960-е и 1970-е Парнов публиковался достаточно много — изучение тайн родной планеты и дальнего космоса было одним из самых востребованных направлений в литературе. Однако в сферу его интересов входила и тема, для советского писателя практически недосягаемая, — мистика, эзотерика, оккультизм. Началось всё, вероятно, с алхимии, прародительницы химической науки. А дальше горючее в эту топку стали подбрасывать служебные командировки за границу — некоторое время Парнов работал в НИИ Зарубежгеология. Эзотерические загадки европейской истории — мимо такого клондайка писатель не мог пройти равнодушно. Оставалось только придумать, как приобщить к ним советского читателя.

Найденный им выход был столь же прост, сколь и гениален — детектив. Противостояние настоящих советских парней и преступника, за которым тянется кровавый след древних тайн. Так на свет появились следователь Люсин, пришедший в милицию по комсомольской путёвке из рыболовного флота, и его друг Юрий Березовский, журналист, писатель и историк-любитель. Новаторство Парнова состояло в том, что в канонической паре сыщик — ассистент помощник следователя был не свидетелем и летописцем, а активным участником поиска, и добытая им информация существенно влияла на ход расследования. Их противника — Андре Савиньи (он же Андрей Всеволодович Свиньин) — автор сделал сыном белых эмигрантов и пособником нацистов. А эпицентром событий стал старинный сундук, хранившийся у московской старушки Веры Фабиановны Чарской, урождённой де Кальве, — ларец Марии Медичи.

Действие романа разворачивалось сразу в двух временных пластах — сегодняшней Москве, где среди бела дня пропал турист-иностранец, и исторической ретроспективе, протянувшейся от осады катарской твердыни Монсегюр до эпохи императора Павла I, транзитом через погубителя тамплиеров короля Филиппа Красивого, герцога Ришелье, Калиостро, графа Сен-Жермена и ряд других столь же неоднозначных персонажей. Эти путешествия во времени, повествующие о том, как ларец и его слуги добрались до наших дней, несколько притормаживали детективную интригу, но, написанные в лучших традициях Дюма-отца, читались с не меньшим увлечением.

Еремей Парнов

Андре Савиньи на страницах романа ни разу не появился. О его нацистском прошлом известно практически с самого начала из досье, присланного французскими властями. Во время войны мсье Андре примкнул к движению Сопротивления, участниками которого были мадам Локар и её муж Филипп, но, будучи схвачен немцами, выдал подполье и продолжил сотрудничать с гестапо. В СССР же Андрей Юрьевич явился за ларцом, который его предку подарил чуть ли не сам император Павел. Предполагалось, что его отец Юрий Всеволодович не смог вывезти фамильную реликвию — ларец имел внушительные размеры, в руках не унести — за границу и оставил на сохранение управляющему одним из своих имений — Фабиану де Кальве. Налицо, конечно, явная натяжка: куда логичнее было бы передавать его из поколения в поколение в семействе выходцев из Франции, имеющем, судя по фамилии, старинные дворянские корни. О том, как мсье Савиньи собирался открыть сундук без мальтийского жезла — экскурсия в Павловск и снятие размеров с раритета в тексте отсутствуют, — автор умалчивает.

Роман увидел свет в 1972 году. Через три года появилось продолжение историко-детективных приключений Люсина и Березовского — «Третий глаз Шивы», а в 1987-м, во многом под влиянием популярности экранизации, последняя часть трилогии — «Мальтийский жезл» (расширенная версия под названием «Александрийская гемма» вышла в 1991 году). Однако превзойти успех «Ларца» им не удалось.  

Капитолийская волчица хранит завязку всей игры

Парнов возвёл историю ларца ко временам Древнего Рима. Как он попал к альбигойцам (одно из ответвлений учения катаров, которые были религиозной сектой, а не рыцарским орденом), непонятно, но можно предположить, что тёмные времена раннего Средневековья он пережил за стенами одного из монастырей, из которого его и похитил неизвестный адепт новой веры, более гуманной и справедливой, чем католичество. Считается, что сокровища, тайком вывезенные из Монсегюра, представляли собой не столько «золото-брильянты», сколько священные реликвии, в том числе и, возможно, Священный Грааль. Некоторые исследователи действительно называют Монсегюр одним из возможных мест пребывания Грааля, однако крепость, руины которой можно видеть сегодня, была построена уже после того, как крестоносцы в марте 1244 года после годичной осады взяли штурмом укрепления катаров.

Раритеты с долгой судьбой не всегда получают имя самого значимого из своих владельцев. Поскольку речь идёт о французской истории, присвоить ларцу имя Марии Медичи (1575–1642), второй жены Генриха IV и матери будущего Людовика XIII, было вполне логично. Кто-то из потомков первого хранителя мог как минимум стать пажом королевы, а то и занять при ней более высокую должность и в целях конспирации выдать ларец за подарок государыни. Флорентийка по происхождению, Мария якобы привезла ларец с родины, и, следовательно, никакого отношения он к альбигойской тайне иметь не может. Его вполне можно было использовать по прямому назначению — как сундук для хранения бумаг или драгоценностей, ведь карта была спрятана под подъёмной доской, и о её существовании знал лишь посвящённый.

В романе у ларца есть семеро слуг — артефакты, необходимые для того, чтобы определить на таинственной карте место, где спрятаны сокровища: крест с розой, красный алмаз, латинский аметист (камень из перстня епископской власти), звезда Флоренции (вероятнее всего, некий орденский знак, а королева, напомним, была оттуда родом), миниатюрная статуэтка из тигрового глаза, вставленная в чётки, пропитанная кровью подвязка, бывшая на Генрихе IV в момент убийства, и жезл гроссмейстера Мальтийского ордена. С королевской подвязкой явная неувязка. Видимо, автора просто занесло в стремлении включить в сюжет ещё одного из милых его сердцу исторических персонажей. Стихотворная инструкция в книге весьма пространна и запутанна, и главное, она не могла быть составлена ранее 1522 года, когда орден госпитальеров обосновался на острове Мальта и изменил своё название. И пытливому читателю остаётся только гадать, в каком виде инструкция хранилась до этого времени.

Кадр из фильма

С жезлом тоже не всё так просто, однако относительно убедительную версию выстроить можно. У епископа альбигойцев не могло не быть посоха или жезла, одного из древнейших символов, олицетворяющих неограниченную власть. Заключить в жезл ключ от ларца, хранящего главную тайну сообщества верующих, — поступок естественный. Хранитель жезла спасся и вполне мог стать членом ордена госпитальеров, созданного почти за полтора века до катарской резни, ведь ему и его коллегам разрешались любые действия вплоть для клятвопреступления и лжесвидетельствования ради сохранения тайны. Правда, при таком раскладе тайна жезла исчезала вместе со смертью хранителя — рыцари не имели права вступать в брак, следовательно, передать её потомкам он просто не мог. Зато сохранность самого раритета была обеспечена на века: вступающие в орден отдавали в общую казну всё, чем владели, а сокровища госпитальеров в отличие от тамплиерских никуда не исчезали.    

Люсин получил недостающие артефакты от мадам Локар (которая, кстати, и не думала травить Савиньи), жезл ему предоставила Золотая кладовая Эрмитажа, они с Березовским открыли ларец и вычислили место, указанное на карте, — крошечный островок Гвидо в архипелаге Азорских островов. Но сокровища, какого рода они ни были бы, скрылись в морской пучине вместе с островом, исчезнувшим в результате извержения подводного вулкана, расположенного в окрестностях острова Фаял.

Звезда Лютеции затмится

На волне подготовки к Московской Олимпиаде 1980 года фильм, подчёркивающий тесную связь европейской и русской истории, оказался очень кстати. Режиссёр Рудольф Фрунтов был готов снимать для телевидения многосерийный фильм, ну или хотя бы двухсерийный для кинопроката, но педалировать такие скользкие темы, как религиозные войны и поиски сокровищ, ни телевизионное, ни киношное руководство не отважилось. В итоге Фрунтов и Парнов перекроили сценарий и втиснули достаточно объёмный роман в одну серию. Вся история странствия альбигойских реликвий через столетия осталась за кадром, а сами альбигойцы обросли внешними приметами католического рыцарского ордена тамплиеров, уничтоженного тем же методом, но на полвека позже.

Не обошлось и без явных курьёзов. В фильме Вера Фабиановна на вопрос одного из следователей «Кто это?» отвечает «Кот Саския!», и зрителям остаётся только гадать, почему зверюгу нарекли женским именем (о том, что так звали возлюбленную Рембрандта, большинство и не догадывалось). В романе Саския, подобранная добросердечной старушкой, принявшей его за самочку, играет весьма существенную роль. Кот, охранявший ларец, был задушен питоном, которого посланец князя Тьмы выкрал из цирка, чтобы напугать Веру Фабиановну и заставить её отдать сундук. И экспертиза обнаружила на сетчатке его глаз изображение убийцы. К моменту съёмок уже было научно доказано, что глаза умершего не хранят последнее, что тот видел перед смертью, и от всей этой линии осталась всего одна реплика. Кстати, киношной Вере Фабиановне повезло гораздо больше литературной. В романе она получилась не слишком приятной особой, да вдобавок после демонстрации питона старушку хватил удар, она буквально лишилась языка и ничего существенного Люсину сообщить не могла. Евдокии Урусовой, остроумной, очаровательной, преисполненной истинного французского шарма, в такой роли было бы просто нечего играть. А не менее аристократичному Леониду Оболенскому, к сожалению, не повезло — на наставника альбигойцев Бертрана д’Ан Марти выделили всего пару сцен.

И всё-таки картина получилась не просто динамичнее и увлекательнее, но, главное, правдоподобнее романа. И связь с русской историей выстроена более доказательно. Действие фильма перенесли из Москвы в Ленинград, поскольку Северная столица куда больше соответствовала европейскому духу этой истории. И найти что-то похожее на рыцарский замок в его окрестностях было проще. Роль Монсегюра с успехом сыграла Нарвская крепость. Не говоря уже о том, что иностранец, стремящийся в Павловск, наверняка предпочёл бы остановиться где-нибудь поближе к цели своей поездки. Кстати, инструкция Савиньи в фильме намного короче (слуг ларца всего пять), поскольку почти все исторические реминисценции были купированы, и ещё «моложе» книжной. Если «Мальтийский жезл теперь навечно венцу российскому отдан», то она могла быть написана только после 29 ноября 1798 года, когда Великим магистром Мальтийского ордена стал император Павел I.  

На съёмки в Павловске киногруппе отвели всего пять дней — в советские времена музейщики киношников не жаловали — того и гляди что-нибудь поцарапают, а то и вовсе сломают. По воспоминаниям членов съёмочной группы, полы пришлось застилать мешковиной, а наиболее хрупкие экспонаты заставлять ширмами. Поскольку предысторией дружбы Люсина и Березовского пришлось пожертвовать, Юрия сделали сотрудником музея, «лучшим специалистом по историческим загадкам», к которому сыщика направил академик Варжапетян. Колоритный персонаж Анатолия Егорова временами просто заслоняет собой слишком правильного милицейского капитана. Впрочем, Валерий Рыжаков идеально вписался в образ и фактически не отошёл от оригинала, придуманного автором: «Внешность, как принято говорить, приятная, хотя и простоватая малость. Зато сразу видно, что человек добрый и с юмором, открытый и если не рубаха-парень, то по меньшей мере душа-человек».

Фильм во многом отличается от романа. Очаровательного в своей педантичности эксперта Крелина (его сыграл Лев Поляков) придумали специально для картины. Незадачливого художника-реставратора Виктора Михайлова, не сумевшего определить подлинность иконы, которую он продал Савиньи, разжаловали до продавца комиссионки, переводчицу переименовали из Женевьевы в Марину и избавили от романа с нечистым на руку Виктором. Грузин Георгий Данелия из группы Люсина превратился в Михаила Казаряна, поскольку на роль был назначен Рубен Симонов, армянин по происхождению. Симонов, кстати, большую часть сцен с погонями выполнял без дублёров, правда, в итоге это стоило ему перелома ноги, и досниматься пришлось с гипсом.

Приём, когда поступки главного злодея передаются третьими лицами, в литературе допустим, а порой и оправдан. Но кино без злодея существовать не может. Эммануил Виторган в роли Савиньи (из Андрея Всеволодовича его переименовали во Всеволода Юрьевича) убедителен до дрожи. Сцену расстрела Филиппа де Монсегюра на глазах у жены и дочери без слёз смотреть невозможно. В сущности, единственной неудачей картины стала мадам Локар в исполнении Клары Лучко. Режиссёру очень нравилась актриса, и с точки зрения психологической достоверности образа к ней никаких претензий быть не может. Подвёл возраст: Виторган, даже тщательно загримированный, рядом с ней смотрелся моложе, а ведь по фильму Савиньи в войну уже было под 30, а Мадлен — лет десять. Но хуже всего Лучко, особенно на крупных планах, выглядит как советская чиновница или профсоюзная деятельница, бывавшая за границей: одета, причёсана, ухожена, но рабоче-крестьянское происхождение просвечивает явственно. Поверить в то, что она французская аристократка, абсолютно невозможно. Актрис с несоветской внешностью в то время было не так уж и много, но они были. Достаточно вспомнить Марианну и Анастасию Вертинских, Нонну Терентьеву, Наталью Фатееву или Валентину Титову.

Фильм «Ларец Марии Медичи» вышел на экраны в 1980 году. Детективами про похищение сокровищ тогдашний зритель избалован не был, так что очереди у касс стояли длинные. Картину с удовольствием пересматривают и спустя сорок лет, благо авторам хватило чувства меры по части «идеологической направленности». Куда подевались альбигойские сокровища, герои так и не узнали. Ну зачем, скажите на милость, советскому человеку несметные богатства, если до коммунизма рукой подать?