Судьба Евгения Богарне хранила...

Европейцы издавна любили «ходить на Россию», и не раз маршрут интервентов пролегал по земле моих предков Палладиных, с первой четверти XVII века, если не раньше, живших в подмосковном селе Покровское, а затем — в Дютьково (одно из древнейших сёл Звенигородского княжества, расположено к юго-западу от Кубинки, с конца XVI века находилось в вотчине Саввино-Сторожевского монастыря).

В апреле 1605 года по пути в Москву польский ставленник Лжедмитрий I сжёг и разорил звенигородский посад. Один из документов тех лет гласит: «Монастырские деревни они разорили, монастырские казенные деньги и лошадей и всякие монастырские запасы и хлеб забрали, и игумена Исайю с братиею ограбили и огнем жгли».

Два года спустя другой самозванец — Лжедмитрий II — тоже отправился к Москве, и вновь на пути незваных гостей оказался Звенигород; на этот раз его грабили ещё более нагло. А в 1618 году город занял польский королевич Владислав. Пришедшие с ним «литовские люди» забрали монастырские деньги, лошадей, съестные припасы. И вот как Дютьково выглядело в писцовой книге 1624 года: «Церковь деревянная стоит пуста от литовских людей, да в селе двор крестьянский и двор бобыльский, людей в них 6 человек». Службы в местной церкви Рождества Пресвятой Богородицы, основанной до 1585 года, прекратились.

Жизнь в Дютькове и звенигородской округе стала помаленьку налаживаться лишь через два поколения. Но в 1812 году, двести лет спустя после польско-литовского нашествия, в пределы Российской империи вторгся Наполеон во главе Великой армии (640 тыс. сабель и штыков) «двунадесяти языков».

26 августа (по ст. стилю) 1812 года в полусотне вёрст от Дютькова разыгралось Бородинское сражение, а неделей позже вражеские полчища заняли Белокаменную. Бонапарт счёл, что кампания окончена, и ждал, но так и не дождался предложений о мире: вступать с ним в переговоры Александр I отказался. В Подмосковье развернулось партизанское движение, а Кутузов стал засылать в неприятельский тыл кавалеристов, наносивших чувствительные удары по врагу.

Одна из таких баталий произошла 31 августа у стен Саввино-Сторожевского монастыря между российским летучим отрядом генерала Фердинанда Винцингероде (там воевали будущий декабрист князь Сергей Волконский и граф Александр Бенкендорф) и 4-м корпусом Великой армии под командованием пасынка Наполеона —  генерала Евгения Богарне.

Евгений Богарне

В составе этого соединения, насчитывавшего около 20 тыс., были в основном итальянцы, а также баварцы, французы, испанцы, хорваты и прочие европейцы, верившие в звезду Наполеона. 

Сражение длилось около шести часов, помешав интервентам окружить армию Кутузова. Но вечером воинство Богарне вступило в Саввино-Сторожевскую обитель и принялось её разорять. Дальнейшее описал служитель монастыря монах Филарет (Лыкосов): «Случилось это так. Когда вечером принц Евгений, не раздеваясь, лёг и уснул, вот, наяву или во сне — он сам не знал того — увидел, что в комнату входит какой-то благообразный старец в чёрной длинной монашеской одежде и подходит к нему так близко, что было возможно при лунном свете рассмотреть черты его лица и грозный его взгляд. Явившийся сказал: "Не вели войску своему расхищать монастырь, особенно уносить что-либо из церкви; если ты исполнишь мою просьбу, то Бог помилует тебя, и ты возвратишься в своё отечество целым и невредимым".

         Устрашённый видением, принц отдал утром приказ, чтобы основные силы его отряда не заходили в монастырь, а сам вошёл в соборную церковь и при гробе преподобного Саввы увидел образ того, кто являлся ему ночью, и, узнав, чей это образ, с благоговением поклонился мощам преподобного и записал о случившемся в своей книжке. Потом принц велел запереть соборный храм, запечатал его своею печатью и приставил к дверям храма стражу из 30 человек.

Согласно предсказанию преподобного Саввы, принц Евгений в отличие от всех остальных главных военачальников Наполеона[1] остался цел и нигде в сражениях после того не был даже ранен.

         Но на этом история не закончилась. <…> Весной 1995 года в Звенигородский музей <…> приехала монахиня одного из православных французских монастырей Елисавета — представительница рода Богарне. Тогда матушке было уже более 70 лет. Она рассказала, что в роду герцогов Лихтенбергских (потомков сына принца Евгения Богарне — Максимилиана, правильнее — Лейхтенбергских. — Прим.) существует семейное предание о том, что преподобный Савва не только предсказал Евгению Богарне возвращение невредимым из России, но добавил ещё одну фразу, о которой не сказано ни в одном издании. Он сказал: "Твои потомки вернутся в Россию". И это пророчество исполнилось. В 1839 году в Россию на праздник, посвящённый годовщине Бородинской битвы, приехал сын Евгения Богарне — Максимилиан, герцог Лихтенбергский. От него в России и узнали историю, произошедшую с принцем Евгением Богарне в Саввино-Сторожевском монастыре <…>. Герцог Максимилиан вместе с императорской семьёй посетил Сторожевскую обитель и поклонился мощам преподобного Саввы, как и обещал своему умирающему отцу.

В том же году он сделал предложение Великой Княжне Марии Николаевне, любимой дочери Государя Николая I. После получения Высочайшего согласия на брак герцог принял Православие, и после свадьбы молодожёны поселились в Санкт-Петербурге, где на Невском проспекте и сейчас можно видеть дворец герцогов Лихтенбергских. Потомки Максимилиана жили там до революции.

Летом 1917 года семья герцогов Лихтенбергских уехала во Францию к родственникам, взяв с собой ценные вещи и бумаги, продав земли и часть недвижимости. Октябрьский переворот застал их в Париже. Лихтенбергские живут во Франции почти весь 20-й век, но, по словам матушки Елисаветы, практически все они — православные и носят русские имена. А преподобного Савву почитают как своего небесного покровителя.

Есть версия, что, уже находясь на смертном одре, вице-король Италийский Евгений Богарне был крещён по православному обряду с именем Евгений. И уже абсолютно исторический факт — вскоре после Наполеоновских войн недалеко от Парижа была построена часовня во имя преподобного Саввы. Савва Сторожевский — один из немногих (если не единственный) из русских святых, известных и почитаемых во Франции в 19-м веке, причём не только жившими в Париже русскими, но и французами».

Но это случай исключительный. К тому же, как установил церковный историк, член-корреспондент Императорской академии наук Сергей Константинович Смирнов, Саввино-Сторожевский монастырь всё-таки пострадал. Произведения искусства, представлявшие особую культурную и историческую ценность, успели вывезти до подхода наполеоновских войск, но дворцовая мебель и другие неподъёмные вещи остались на месте и стали добычей неприятеля либо были повреждены и уничтожены. Были утрачены ризы икон местного ряда иконостаса Рождественского собора. Опустошению подверглись также гостиный двор, расположенные близ монастыря торговые лавки и конюшенный двор.