Вильгельм II и Россия

Личность последнего императора Германии Вильгельма II Гогенцоллерна многие десятилетия вызывала ожесточённые споры. Путём самоличных, подчас противоречивых решений он тем не менее стремился обеспечить государству, которое он возглавлял, возможность играть одну из первых ролей на мировой арене. «На всех крестинах он стремился быть крёстным отцом, на каждой свадьбе — женихом, на любых похоронах — покойником», — говорили про него недоброжелатели. Мы расскажем о том, какова была его российская политика и что связывало кайзера с Россией.

Вильгельм II родился 27 января 1859 года в семье наследного принца Фридриха Вильгельма Прусского[1] и принцессы Виктории Великобританской, старшей дочери королевы Виктории. Роды не были благополучными. Врач, сильно потянувший новорождённого за руку, чтобы извлечь его на свет, произвёл «разрыв нервов, связывающих плечевое сплетение с шейным участком спинного мозга, в результате чего вся мускулатура левой руки от плеча до пальцев оказалась дезинервированной[2]». Следствием этого стала парализованная левая рука, которую на парадных фото часто можно видеть положенной на эфес шпаги.

Кроме того, его матери для облегчения схваток пришлось давать новое на тот момент медицинское средство — хлороформ, под действием которого оказался и ребёнок[3], что стало причиной повреждения мозга. За наследником уже в детстве стали замечать гиперактивность, слабую концентрацию внимания, импульсивность и раздражительность. Это явилось следствием травмы.

Всё это в зрелом возрасте привело к роковым последствиям — отсутствию гибкости и последовательности при принятии политических решений, столь необходимых в условиях постоянно усложнявшихся политических реалий конца XIX — нач. XX века. Об этом свидетельствовали современники германского императора в разные годы его правления. К широким полномочиям в области внешней политики, которым его наделяла имперская Конституция[4], прибавлялось то, что Вильгельм неколебимо считал себя «орудием в руках Всевышнего[5]». Высшие германские государственные деятели также отмечали[6] неспособность к логическому мышлению, принятие не рациональных, а скорее интуитивных решений. Политическое кредо Вильгельма II можно описать его же словами, сказанными им в беседе со своим дядей, будущим английским королём Эдуардом VII: «Немецкую политику делаю я сам… и моя страна должна следовать за мной, куда бы я ни шёл[7]». Кроме этого, по свидетельству своего друга дипломата Филиппа Эйленбурга[8], кайзер был человеком, который «желает поучать других, но очень неохотно позволяет поучать себя[9]». В то время, когда Вильгельм ещё был наследником, его собственный отец, будущий кайзер Фридрих III, считал «прямо-таки опасным уже сейчас допустить [кронпринца] к вопросам внешней политики... ввиду его… склонности к самомнению и преувеличению[10]».

И всё же кайзер, считавший себя блюстителем старых монарших традиций, был сторонником династической солидарности и крепких связей между родственными монархиями. Так, всего через месяц после своего восшествия на престол 15 июня 1888 года кайзер нанёс первый иностранный визит к российскому императору Александру III, приходившемуся ему троюродным братом. 19 июля яхта «Гогенцоллерн» встала в Финском заливе близ Петергофа. На следующий день состоялся парад, накануне которого Александр III назначил Вильгельма шефом Выборгского пехотного полка. Парад принимали верхом, при этом кайзер был одет в мундир полка. При проходе церемониальным маршем мимо императора Вильгельм встал во главе полка и салютовал ему, поравнявшись с ним, а затем подъехал к императору, рядом с которым стоял верхом и командир полка. «Тут Вильгельм заметил, что Выборгский полк имеет серебряные трубы. Он обратился к командиру полка с вопросом: "За какой подвиг мой полк получил серебряные трубы?" — "…За взятие города Берлина[11], Ваше Императорское Величество!" — был его ответ. После ответа командира полка Вильгельм повернулся к императору Александру и, протягивая ему руку, сказал: "Теперь этого более не будет![12]"», самодовольно давая понять, что отношения между двумя империями находятся на таком высоком уровне, что война между ними просто невозможна.

В то же время практически сразу после восшествия Вильгельма II на престол стал всё больше очевиден конфликт между молодым кайзером, стремившимся вести собственную политику, и канцлером Отто фон Бисмарком, ведшим иностранную политику, основанную на «системе союзов»[13] со всеми великими державами. Это входило в противоречие с воинственным настроем армейских кругов, которые одновременно опасались реванша со стороны Франции и возможной угрозы со стороны России. Им удалось настроить импульсивного и непостоянного Вильгельма против канцлера, к которому он поначалу питал безмерное уважение. Генерал Альфред фон Вальдерзее, глава Генерального штаба, в беседах с кайзером «утверждал, что Россия быстро перевооружается, заказывая вооружение во Франции и создавая в Польше новые военные склады, стягивая военные силы к наиболее уязвимой германской границе[14]». В частной беседе с германским послом в Турции Вильгельм II дал понять, что «если Бисмарк не согласится с нами в русском вопросе, тогда нам придётся расстаться[15]». Зреющее недовольство канцлером вылилось в открытый конфликт в июне 1889 года, когда Бисмарк захотел разрешить обращение облигаций русских железнодорожных компаний на берлинской бирже. Подогретый предсказуемой реакцией военных, Вильгельм II не просто потребовал от канцлера отозвать решение, переговорив с руководством биржи, но и инспирировал в правительственной прессе кампанию против размещения русских ценных бумаг. Этот конфликт не только осложнил русско-германские отношения, но и стал одним из ключевых оснований для последующей отставки престарелого канцлера.

«Бисмарк увидел во всём этом нечто большее, чем простое расхождение во мнениях по частному вопросу[16]». Несмотря на кампанию в прессе, обращение русских ценных бумаг было разрешено. Но налицо существовал уже открытый конфликт между канцлером и монархом.

15 марта 1890 года канцлера вызвали на доклад к Вильгельму. В числе прочего кайзер хотел обсудить с ним детали его повторного визита в Россию, намеченного на лето. И здесь Бисмарк, руководствуясь итальянской пословицей «Месть — это блюдо, которое нужно подавать холодным», ознакомил Вильгельма с донесениями германского посла в Британии Гацфельта. В них содержалось оскорбительное высказывание русского царя в адрес кайзера: «Он безумец! Это дурно воспитанный человек, способный на вероломство![17]», вызванное впечатлениями от его визита в Петергоф. 20 марта 1890 года канцлера отправили в отставку, причиной которой стали разногласия между канцлером и кайзером по поводу очерёдности подачи им докладов министров. Совершённый Бисмарком демарш лишь подлил масла в и так разгоравшийся огонь.

Отставка Бисмарка, который проделал колоссальный труд для создания первого единого немецкого государства и который делал всё возможное, чтобы избежать втягивания Германии в гипотетический общеевропейский конфликт, знаменовала собой новый этап и в правлении Вильгельма II, и в международных отношениях. На фоне «европейского концерта» держав, заложенного ещё Венской системой, постепенно проступали черты системы противоборствующих блоков государств. Эти обстоятельства требовали от государства, которому не исполнилось и 20 лет, выработки взвешенной внешнеполитической стратегии и продуманной тактики. Увы, кайзер, считавший внешнюю политику своей прерогативой, из-за своей импульсивности и склонности принимать единоличные решения не имел необходимых для дипломата качеств, обладая при этом весьма большими полномочиями.

Вероятно, обида Вильгельма II на императора Александра явилась причиной одного из первых внешнеполитических шагов правительства нового канцлера Лео фон Каприви, которым стал отказ в продлении «договора перестраховки» (срок документа истекал летом 1890 года). Он был заключён с Россией 18 июня 1887 года в условиях краха «Союза трёх императоров»[18] после сербо-болгарской войны 1885–1886 годов. Германия, имея собственный договор с Австро-Венгрией, направленный против России, заключив этот договор, «подстраховывалась» от сближения России с Францией. Уже к моменту расторжения «договора перестраховки» русские облигации были переведены в Париж, а в январе 1890 года последовал крупный денежный заём у французских банков. Всё это являлось подготовкой почвы для теперь уже неизбежного русско-французского сближения, оформленного в качестве союза[19] 21 августа 1891 года. Ещё через год, 27 августа 1892 года, была заключена военная конвенция, прямо направленная против Германии. Оформление союза происходило в условиях обострения русско-германских экономических отношений, вылившихся в таможенную войну с 20 июля 1893 года. В ходе экономического противостояния Александр III получил известие, что Германия увеличивает свою армию до более 4 млн человек. Он распорядился ускорить ратификацию конвенции, одновременно отправив русскую эскадру в Тулон. 4 января 1894 года конвенция вступила в действие. Дальнейшее сближение России с Германией на политической почве делалось невозможным.

В ноябре 1894 года умер император Александр III. Несмотря на испытываемые к нему страх и неприязнь, Вильгельм II сказал о нём в беседе с тогдашним министром финансов Сергеем Витте: «Вот это действительно был самодержавный император[20]». Теперь, когда в политическом плане сближение с Россией было почти невозможным, кайзер стал прилагать собственные усилия к нормализации отношений, инициировав переписку с Николаем II, которому Вильгельм II приходился троюродным дядей, хотя они называли друг друга просто кузенами. Начало переписки совпало с обострением ситуации на Дальнем Востоке, где в 1894 году началась японо-китайская война. Япония сравнительно быстро разгромила противника, навязав ему унизительный Симоносекский договор, возлагавший на Корею непомерную контрибуцию и признававший независимость Кореи, на деле фактически аннексируя её. Возникший дисбаланс открывал возможности для иностранного вмешательства. 26 апреля 1895 года, через три дня после дипломатических заявлений Франции, Германии и России, призывавших Японию отказаться от присоединения Ляодунского полуострова, Вильгельм в своём письме писал Николаю: «Надеюсь, как я охотно помогу тебе уладить вопрос о возможных территориальных аннексиях для России, так и ты благосклонно отнесёшься к тому, чтобы Германия приобрела порт где-нибудь, где это не ''стеснит'' тебя[21]». Позже, в июле этого же года, Вильгельм в покровительственном духе пишет царю, что «именно я должен… воспрепятствовать всякому, кто бы вздумал мешать тебе, и нападать с тыла в Европе, в то время как ты исполняешь великую задачу[22]», имея в виду то, что Россия должна избавить мир от «жёлтой опасности», увеличив влияние в Азии. Становилось понятно, что Вильгельм ищет возможности заключить союз с Россией, попутно стимулируя её устремления на Дальнем Востоке и утягивая её внимание от Ближнего Востока, где у Германии имелись собственные интересы. В ноябре 1897 года Германия заняла порт Циндао. 27 марта 1898 года по условиям русско-китайской конвенции Россия получала в аренду на 25 лет порты Порт-Артур (Люйшунь) и Дальний (Далянь). Союз с Германией так и не был заключён, зато для России впереди замаячила угроза японского реванша.

Два кузена — Николай и Вильгельм

Российское Министерство иностранных дел 12 августа 1898 года разослало иностранным государствам ноту, в которой призывало к созыву конференции, где были бы обсуждены вопросы достижения «общего мира». Инициатива исходила от самого Николая II. Дело в том, что в Европе продолжалась «гонка вооружений», на которую Россия тратила более ¼ своего бюджета, в связи с чем всем ведущим державам и предлагалось рассмотреть вопрос её остановки. Реакция иностранных держав оказалась разной — от скепсиса до неприятия самой идеи. Однако самая бурная реакция последовала от Вильгельма: за год до планируемого в 1899 году открытия конференции он потребовал вновь увеличить численный состав немецкой армии. Уже после конференции он выразил личное отношение к инициативе царя, пометив доклад министра иностранных дел Бернгарда фон Бюлова от 22 июня 1899 года следующей фразой: «Чтобы он [Николай II] не оскандалился перед Европой, я соглашаюсь на эту ерунду. Но в своей практике я и впредь буду полагаться и рассчитывать только на Бога и на свой острый меч[23]». Сам Бюлов впоследствии вспоминал, что кайзер также отправил царю телеграмму угрожающего содержания, в которой высмеивал его стремления к миру и давал обещание «держать русский меч обнажённым с таким пылом, как если бы он был русским военным министром[24]».

Как показал дальнейший ход европейской истории, стремление кайзера вести личную политику, отличавшуюся интуитивностью и непоследовательностью, неумелыми попытками играть на противоречиях великих держав, на деле привело к складыванию в Европе явно направленного против Германии блока держав «Сердечного согласия», или Антанты, для чего заключили союз даже такие, казалось бы, непримиримые противники, как Англия и Россия[25]. В дальнейшем это привело к Первой мировой войне. Немалую долю ответственности за неё несёт сам Вильгельм II, личность которого явно не соответствовала масштабу главы великой державы. Как метко выразился о нём Уинстон Черчилль, «Вильгельм II… был колоритной фигурой, и ему выпало играть на всемирных подмостках роль, непосильную для большинства смертных… Несомненная разносторонняя одарённость, живость характера и обаяние лишь маскировали его недостатки, делая опасным несоответствие актёра и роли. Он прекрасно владел имперским стилем и, как никто, умел найти соответствующий тон, жест или позу… Но за этими позами и масками скрывался ординарный, даже пустой, хотя и вполне благонамеренный человек, который, однако, надеялся сойти за нового Фридриха Великого. Но, увы, как раз величия ума или духа у него не было[26]».