Декабристы: за и против

Все 195 лет, прошедшие с момента восстания на Сенатской площади, не утихают споры о целях и методах декабристов, а также их роли в истории России. Кто-то считает их рыцарями без страха и упрека, которые ради достижения высоких идеалов готовы были принести в жертву собственное благополучие и даже жизнь. Другие уверены, что декабристы — обычные мятежники, опасные политические утописты, циничные и хладнокровные заговорщики чуть ли не большевистского толка. «Историк» попросил высказать свою точку зрения о декабризме исследователей, занимающих противоположные позиции, — питерского историка Якова Гордина и воронежского историка Аркадия Минакова.

Эскиз росписи «Декабристы» для Комендантского дома в Петропавловской крепости. Худ. П.А. Игнатьев. 1971 (фото: Абрам Штеренберг / РИА «НОВОСТИ»)

 

«Декабристы пытались предотвратить 1917 год»

Фото: Илья Выдревич / ИНТЕРПРЕСС / ТАСС

 

У декабристов был продуманный план фактически бескровного захвата власти, который сорвался только по стечению обстоятельств, полагает главный редактор журнала «Звезда», историк и писатель Яков Гордин.

По мнению Гордина, в случае победы они попытались бы установить в России конституционную монархию европейского образца. Однако им это не удалось — и в итоге самодержавное правление сохранялось еще почти целый век и рухнуло под ударами куда более грозных сил, чем декабристы.

 

«Они были военными профессионалами»

— Стояние на Сенатской площади было, в общем-то, бессмысленным: передача власти произошла, сенаторы присягнули Николаю. Зачем же нужно было выводить солдат на верную гибель?

— Что тут скажешь? В этом вопросе сконцентрирован целый комплекс заблуждений и мифов, окружающих события 14 декабря. Еще в XIX веке появился термин «стоячее восстание». Но тогда такой взгляд объяснялся отсутствием доступа к материалу, а теперь налицо просто нежелание этот материал знать.

Если честно, меня это не радует. У меня только что вышла шестым расширенным изданием книга «Мятеж реформаторов» (в первом издании 1985 года она носила название «События и люди 14 декабря»), где все, как говорится, разложено по полкам.

Во-первых, на тот момент, когда члены тайного общества пытались вывести на площадь мятежные части, никакой передачи власти еще не произошло. Присягнул Сенат, а в гвардейских полках к присяге лишь приступали.

К тому же заговорщики и могли начать действовать исключительно в этот момент, когда солдатам было объявлено о переприсяге. Ведь их поднимали под лозунгом верности первой, законной присяге, лозунгом верности императору Константину I. То, что сенаторы присягнули, не играло особой роли. Решающим фактором была присяга гвардии.

Во-вторых, не было никакого бессмысленного стояния на Сенатской площади. Это, уверяю вас, очередное заблуждение. Чтобы понять, что же на самом деле происходило, нужно знать план восстания, разработанный Сергеем Трубецким. Это был окончательный план. А вообще-то их существовало несколько, и они менялись. Был план вывести на улицы большинство гвардейских полков, которые не присягнули бы Николаю, и тем самым оказать, так сказать (простите за рифму!), психологическое давление на Николая Павловича и его сторонников. Это был бескровный вариант, не требовавший насилия. В итоге Николай должен был отречься от власти: с гвардией, как показывал предыдущий столетний опыт, шутки плохи. А Сенат бы обнародовал манифест, предложенный тайным обществом.

Когда же стало ясно, что силы заговорщиков весьма ограничены и на большинство полков рассчитывать не приходится, то вернулись к гвардейской традиции XVIII века — силовому перевороту.

Морской Гвардейский экипаж, в котором большинство офицеров поддерживало тайное общество, в составе 1200 матросов должен был, отказавшись присягать Николаю, идти на Зимний дворец и арестовать императорскую семью вместе с верхушкой гвардейского генералитета. Ротам Московского полка, которые удалось бы вывести, надлежало блокировать подступы к Сенату и закрепить его за восставшими. Лейб-гренадерский полк, на который тоже твердо рассчитывали, был стратегическим резервом.

Не буду сейчас вдаваться в подробности — это слишком сложная и обширная тема, но в результате борьбы внутри тайного общества этот план рухнул. То, что произошло в реальности, было импровизацией, призванной как-то спасти положение.

На Сенатской площади с 11 часов до обстрела картечью действительно стояли 600 московцев. Но они и должны были по плану Трубецкого там стоять. А гвардейские матросы, которых так и не повели на дворец, пробились к площади только около часу пополудни. Рота лейб-гренадер пришла тоже в это время.

Основная масса лейб-гренадер — колонна поручика Николая Панова, 900 штыков — прибыла к Сенату не ранее трех часов дня, приблизительно за час до картечи.

Подумаем, что получается. Никакого «стоячего восстания». Это был день собирания сил и уличных боев, так как всем остальным, кроме московцев, пришлось пробиваться к Сенатской площади сквозь верные Николаю войска.

Можно спросить: коли у восставших уже было порядка 3000 штыков, почему они ничего не предпринимали? А потому, что офицеры-декабристы в отличие от позднейших историков были военными профессионалами. И они понимали, что при той ситуации, в которой оказались мятежные части (не будем углубляться в военно-технические детали), действовать наступательно означало проиграть наверняка. Они были окружены 12-тысячным войском, состоявшим из пехоты и кавалерии. А главное, уже не было цели для атаки. И они выбрали единственно правильное решение — отбивать атаки кавалерии и ждать. Имелись сведения, что с наступлением темноты на их сторону могут перейти некоторые полки…Николай тоже это понимал и форсировал события.

Император Николай I и императрица Александра Федоровна (фото предоставлено М. Золотаревым)

 

Вот как обстояло дело в действительности, если очерчивать ситуацию, конечно же, упрощенно. А для адекватной полной картины мне понадобилась не одна сотня страниц.

— Изначально декабристы планировали выступить во время проведения военных маневров, намеченных на лето 1826 года. Имел ли мятеж шансы на успех в случае более основательной подготовки?

— Речь, соответственно, идет о положении на Юге. Именно там и должны были состояться общеармейские сборы. И там и вправду планировался арест Александра I или его убийство и, следовательно, захват власти. Причем Южное общество располагало значительными силами: его лидеры считали, что контролируют до 70 тыс. штыков и сабель. Среди членов общества было несколько полковых командиров, состоял в нем и генерал Сергей Волконский, командовавший бригадой. Но не надо упускать из виду вот что: летом 1825 года Александр уже получил несколько подробных доносов на заговорщиков. Незадолго до смерти он приказал начать аресты. И если бы он не умер в ноябре 1825-го, до следующего лета Южное тайное общество, как, впрочем, и Северное, вряд ли просуществовало бы.

Алексей Баталов в роли декабриста Сергея Трубецкого (в центре) и Василий Ливанов в роли императора Николая I (слева) в фильме «Звезда пленительного счастья» (фото: РИА «НОВОСТИ»)

 

ДА, РАЗГОВОРЫ О ЦАРЕУБИЙСТВЕ И ДАЖЕ УНИЧТОЖЕНИИ АВГУСТЕЙШЕЙ СЕМЬИ БЫЛИ. НО Я УВЕРЕН, ЧТО ДАЛЬШЕ РАЗГОВОРОВ БЫ ДЕЛО НЕ ПОШЛО.

 

«Не надо путать декабристов с нечаевцами и большевиками»

— А какие мотивы двигали декабристами? Честолюбие или искренняя вера в то, что они смогут повернуть историю в более правильное русло?

— Вот это дельный и важный вопрос. Давайте вспомним, что лидеры Северного общества в случае победы в Петербурге не претендовали на участие в новой власти. В одном из пунктов манифеста, который, как предполагалось, под их давлением обнародует Сенат, говорилось о создании временного правления (правительства), в которое никто (!) из заговорщиков входить не собирался. Временное правление должно было состоять из либеральных крупных государственных деятелей во главе с Михаилом Сперанским и адмиралом Николаем Мордвиновым.

И тот, и другой являлись сторонниками политических и экономических реформ. Более того, временному правлению, согласно планам руководителей тайного общества, надлежало созвать представителей сословий — Собор — для определения формы государственного устройства. Скорее всего, она мыслилась как конституционная монархия. Таким образом, можно сказать, что это было самое бескорыстное восстание в истории.

Теперь о мотивах. Зачем они за 10 лет до этих событий (а зачатки тайных обществ появились еще в 1815-м), вместо того чтобы спокойно и благополучно делать карьеру, пустились в это рискованное предприятие? Тут нет никакого секрета. Наиболее крупные деятели тайных обществ считали, что Россия идет гибельным путем, и были уверены, что страну ждет катастрофа. Дело было не только в крепостном праве, но и в экономической политике. Но главное, и об этом ясно говорил Трубецкой, они ожидали новой пугачевщины. И через пять лет после подавления восстания на Сенатской площади произошел кровавый мятеж в военных поселениях, который и в самом деле мог привести к государственной катастрофе. Взбунтовалось 30 тыс. военных поселян и солдат, они перебили своих офицеров, поубивали во многих случаях и их семьи — пугачевщина! — и не пошли на Петербург лишь потому, что не нашлось вождя. А столица была беззащитна: гвардия воевала в восставшей Польше...

Пусть несколько парадоксально, но можно говорить, что декабристы предвидели 1905 и 1917 годы и пытались их предотвратить. Дальнейшее развитие событий в России подтвердило их правоту. Необходимость многих преобразований: постепенного решения крестьянского вопроса, реформы армии, реформы судопроизводства и либерализации экономической системы (новые права купечества) — все это назрело и отнюдь не было утопией. Утопией было представление власти, что реформы можно откладывать бесконечно. Был план вывести на улицы большинство гвардейских полков, которые не принесли бы присяги Николаю, и тем самым оказать на него и его сторонников психологическое давление. Это был бескровный вариант, не требовавший насилия.

Собственно, Великие реформы Александра II оказались не просто сильно запоздалой реализацией идей лидеров Северного общества, а катастрофически запоздалой. В этом-то и заключалась трагедия. Реформы в России катастрофически запаздывали, и это привело к взрыву.

— А ведь часто говорят, что декабристы боялись выиграть даже больше, чем проиграть. Согласны ли вы с такой оценкой?

— Да, такое можно порой услышать... Но мало ли какую чепуху мы слышим! Декабристы рассчитывали победить, хотя и осознавали всю рискованность своего замысла.

С.П. Трубецкой (фото предоставлено М. Золотаревым)

 

Безусловно, они делали ставку на победу. И могли победить. Их шансы в ночь с 13-го на 14-е были высоки. Трубецкой разработал четкий и реальный план восстания. О продуманности плана я уже говорил. Повторю, Сергей Трубецкой, Евгений Оболенский, братья Бестужевы были военными профессионалами и понимали ситуацию куда яснее, чем их сегодняшние критики.

— Ради победы они готовы были пойти на цареубийство…

— Не надо путать декабристов с якобинцами и народовольцами. Да, разговоры о цареубийстве и даже уничтожении августейшей семьи были. Особенно на Юге, в окружении Павла Пестеля. Но я уверен, что дальше разговоров дело бы не пошло. 14 декабря была возможность убить Николая. И заговорщики ставили этот вопрос. Но ведь не убили, хотя это обеспечило бы им победу. Сам Николай I с удивлением на следующий день говорил об этом своему кузену принцу Евгению Вюртембергскому. И принц Евгений отмечал, что смерть Николая была бы катастрофой для власти... Однако его не убили. Потому что другие были люди. Не нечаевцы, не большевики...

— Но диктатуру-то они точно планировали ввести?

— Ее предусматривала «Русская правда» Пестеля. За 10 лет диктатуры, по замыслу Пестеля, Россия должна была превратиться в процветающую федеративную республику. Диктатура требовалась для подавления сопротивления. Но это была чистая утопия, и идея эта находила слишком много противников и в самом Южном обществе. А в Петербурге, как мы знаем, ни о какой диктатуре вовсе речи не шло.

— Самого Пестеля даже многие его товарищи сравнивали с Наполеоном. В какой мере честолюбие было движущим мотивом этих людей?

— Конечно, среди декабристов были и честолюбцы. Наполеон вообще был кумиром русского офицерства, несмотря на то что с ним воевали. Но мы уже говорили о мотивах северян и их политическом бескорыстии. Это факт. Никуда от него не денешься.

— А не привела бы победа декабристов лишь к новому витку борьбы за власть — уже между самими участниками движения, с полноценной гражданской войной в качестве итога?

— Это уже чистое гадание. В России власть всегда сосредоточивалась в столице. Сложно представить, чтобы южане пошли походом через всю страну воевать с гвардией, поддержавшей северян. И я уже упоминал, что к власти в случае успеха на Сенатской площади были бы призваны люди, авторитетные для всех либералов. А то, что при всех расхождениях в Северном обществе дело не дошло бы до междоусобицы, можно гарантировать. Гвардейцы этого не поняли бы.

П.И. Пестель и Наполеон Бонапарт. Французский император был кумиром руководителя Южного общества декабристов (фото предоставлено М. Золотаревым)

 

Хотя в нашей богоспасаемой стране ничего нельзя исключать. И какие-то попытки, допустим, со стороны Пестеля и его сторонников могли бы иметь место… Впрочем, на Юге, по мнению северян, Павла Пестеля должен был уравновешивать весьма авторитетный Сергей Муравьев-Апостол.

Другое дело, что, победив, заговорщики, скорее всего, столкнулись бы с тяжелым пассивным сопротивлением придворной и бюрократической элиты, а также части генералитета. Но ведь за ними стояли бы гвардия и армия: не надо забывать о заявленных декабристами планах по сокращению срока службы.

Это стало бы мощным стимулом для солдат поддержать новую власть.

Однако, повторю, тут сильный гадательный элемент. Слишком сложно просчитать возможную ситуацию. В частности, не исключена вероятность выхода из-под контроля солдатских масс, как, увы, произошло во время мятежа Черниговского полка. Офицеры-декабристы с какого-то момента слабо контролировали своих солдат. Разрушение иерархии в верхних слоях могло аукнуться в нижних.

И в связи с последним надо упомянуть еще об одной потенциальной опасности: как повели бы себя крепостные крестьяне? Не стал бы для них переворот в Петербурге поводом к волнениям?

— Но декабристское движение показало еще и то, что русская оппозиция для достижения своих, пусть даже благородных, целей предпочитает не сотрудничество с властью, не эволюцию, а революцию и насилие…

— Простите, но вопрос свидетельствует об устойчивости околодекабристской мифологии.

Если говорить о лидерах и членах Северного общества (впрочем, не только о них), то изначально большинство его участников отнюдь не являлось радикалами. Самое крупное тайное общество — «Союз благоденствия» — было ориентировано именно на сотрудничество с властью. Точнее, на мягкое давление на власть. Так, членов общества призывали строить военную и государственную карьеру, входить в правящую элиту, чтобы изнутри стараться реформировать страну.

Кончина императора Александра Благословенного в Таганроге 19 ноября 1825 года (фото предоставлено М. Золотаревым)

 

Из этого ничего не вышло. В 1815 году у Александра, победителя Наполеона, обожаемого молодым офицерством, окруженного молодыми либеральными генералами, была возможность, опираясь на них и их сторонников, начать серьезные реформы. Прежде всего крестьянскую.

А что произошло? Когда полковник Генерального штаба Александр Муравьев, будущий член тайного общества, подал императору весьма умеренный проект крестьянской реформы, тот возмутился: «Дурак! Не в свое дело вмешался». Александр I, к сожалению, сделал ставку на Аракчеева. Увы, это не советская выдумка. Правда, победитель Наполеона постоянно приближался к идее реформ, но ни на что фундаментальное он так и не решился.

И будущие мятежники поняли, что альянс с властью вряд ли достижим. Власть буквально вытесняла их в радикализм. Когда после роспуска «Союза благоденствия» образовались Северное и Южное общества, пути назад уже не было. Власть получила тот результат, которого добивалась. Вместо реформаторов на сцену вышли, условно говоря, революционеры…

Беседовал Дмитрий Пирин

 

«Это не цвет нации, это политические дилетанты»

Образ декабризма как демократической альтернативы развития России не соответствует историческим реалиям, считает один из ведущих исследователей русской общественной мысли XIX века, доктор исторических наук, профессор Воронежского государственного университета Аркадий Минаков.

В случае гипотетической победы декабристов власть оказалась бы в руках радикалов с тоталитарными устремлениями, уверен Аркадий Минаков. Учрежденное ими правительство занялось бы предотвращением стихийных действий народа, подавлением всякого сопротивления — и в итоге система неизбежно превратилась бы в диктаторскую.

 

«У любого царского министра опыта было не в пример больше»

— Участники декабристского движения — это цвет нации, дворянская элита, герои войны против Наполеона. В русской культурной традиции они остались эдакими рыцарями без страха и упрека. Это справедливо?

— Не будем забывать, что традиция традиции рознь… О какой русской традиции идет сейчас речь? Консервативной, социалистической или либеральной? К примеру, для консерваторов декабристы явно не герои. Левым либералам и социалистам, напротив, свойственна апологетика декабризма.

— То есть вы не согласны с оценками Юрия Лотмана или Натана Эйдельмана?

— Они как раз были приверженцами леволиберальной западнической традиции. Для меня цвет нации — это зрелый Пушкин, Жуковский, Шишков и Ростопчин, Багратион и Кутузов, поздний Сперанский, безусловно, государи Александр I и Николай I, то есть те люди, которые принесли России реальную пользу, а не политические дилетанты, организовавшие мятеж на столичной площади.

— Пушкина с его призывом «Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье» вы относите к той же традиции?

— Если говорить о Пушкине, то он, конечно, не одобрял действий и методов декабристов, о чем прямо писал, в частности, Петру Вяземскому летом 1826 года: «Бунт и революция мне никогда не нравились». Совершенно недвусмысленны его оценки декабризма в записке «О народном воспитании»: «…и тайные общества, заговоры, замыслы более или менее кровавые и безумные». Именно Пушкину принадлежат классические слова о русском бунте: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный», а к такому варианту вполне мог привести мятеж на Сенатской площади.

— Вот вы называете декабристов дилетантами, а ведь по одному из их проектов временное правительство в России должен был возглавить упомянутый вами Михаил Сперанский. Значит, как минимум в кадровых вопросах они разбирались…

— Декабристы могли строить любые кабинетные прожекты, в том числе касающиеся кадровых изменений, а реальность оказалась совсем другой. Тот же Сперанский участвовал в Верховном уголовном суде и был своего рода пружиной, которая приводила в движение весь механизм «суждения злоумышленников, открывшихся 14 декабря 1825 года». Пятеро руководителей заговора были приговорены к казни четвертованием и 31 декабрист — к казни отсечением головы. И среди осужденных — те, кто был лично знаком Сперанскому и вхож к нему в дом.

— Да, но большинство преобразований, которые задумывались декабристами, было в итоге реализовано: Александр II отменил крепостное право, а Николай II вынужден был создать парламент. Может быть, если бы все это было сделано в середине 20-х годов XIX века, России удалось бы избежать всех ужасов века двадцатого?

— А что, страна была подготовлена к этим реформам? Созрело для них само общество и явились те, кто готов был их провести, люди, обладавшие соответствующими знаниями и государственным опытом?

— Да сами же декабристы! Кондратий Рылеев возглавлял канцелярию очень крупной Российско-американской компании, Павел Пестель был на прекрасном счету в армии…

— Управлять страной — это не то же самое, что вести дела компании, пусть даже крупной, и уж тем более не то что отдавать приказы в чине полковника. У любого царского министра опыта, знаний и умений было не в пример больше. И потом, давайте вспомним, что идейные последователи декабристов — либералы и умеренные социалисты — к февралю 1917 года обладали куда большим политическим опытом, и земским, и думским, и все равно через полгода отдали власть в руки экстремистов-большевиков.

Декабристы у ворот Читинского острога. Акварель Н.П. Репина. 1828–1830

 

— Взять того же Александра Муравьева, который основал «Союз спасения», а потом был губернатором Тобольской, Архангельской, Нижегородской губерний. Получается, что во главе тайного движения стояли люди государственного уровня…

— Ну что ж, годы иногда берут свое. И что это, собственно говоря, доказывает? И Лев Тихомиров начинал как идеолог террора в «Народной воле», а после стал автором одного из самых сильных в теоретическом отношении трактатов о монархической государственности и редактором «Московских ведомостей». И Федор Достоевский, величайший писатель, творчество которого пронизано христианскими мотивами, в молодости был фурьеристом. Каждый имеет право на эволюцию взглядов. Но согласитесь, переход слева направо, в лагерь государственников, — это отнюдь не всеобщее явление, характерное для декабризма или для так называемого освободительного движения в целом.

 

«Выступление декабристов затормозило реформы»

— И все-таки, возвращаясь к реформам: разве не было бы лучше начать их, хотя бы крестьянскую, уже тогда? Не предугадали ли декабристы главный запрос эпохи?

— В первую очередь нужно сказать, что ослаблением крепостной зависимости занялась сама монархия: после того как крепостничество достигло своего пика при Екатерине II, император Павел I стал облегчать положение крестьян. Более того, в правление Александра I упразднение крепостной зависимости широко обсуждалось на высочайшем уровне, был даже принят указ о вольных хлебопашцах, по которому помещикам предоставлялась возможность освобождать крестьян за выкуп с выдачей земли, а также произошла отмена крепостного права в остзейских (прибалтийских) губерниях.

Выступление же декабристов не только не поспособствовало этой государственной работе, но, напротив, замедлило ее.

После событий на Сенатской площади работа над проектами по отмене крепостного права была предельно засекречена. В царствование Николая I комитетам по крестьянскому вопросу пришлось учитывать то обстоятельство, что утечка информации может вызвать радикализацию общества, появление организаций вроде декабристских, а это грозит сорвать все дело. Мне представляется, что как раз декабристы осложнили данный процесс и существенно затормозили его, поскольку русская государственная, самодержавная власть с этого момента вынуждена была действовать крайне осторожно.

Венчание декабриста поручика Ивана Анненкова и Полины Гёбль в Чите. Кадр из фильма «Звезда пленительного счастья» (фото: РИА «НОВОСТИ»)

 

РАДИКАЛЫ ВРОДЕ ПАВЛА ПЕСТЕЛЯ ОПРЕДЕЛЕННО БЫЛИ ГОТОВЫ К САМЫМ РЕШИТЕЛЬНЫМ ДЕЙСТВИЯМ. В СЛУЧАЕ ПОБЕДЫ ЭТО БЫЛА БЫ ДИКТАТУРА РЕВОЛЮЦИОННОЙ ЭЛИТЫ. 

 

Ну и потом, у меня, например, не вызывают большого доверия люди, которые планировали отмену крепостного права, но сами, имея соответствующую возможность, не воспользовались указом о вольных хлебопашцах, позволявшим им освободить собственных крестьян с землей. Даже здесь в том, что касается дела, а не теорий они изменили своим же принципам. Не говоря уже, что, согласно большинству их проектов, освобождение от крепостничества предполагалось без земли, а это именно то, что сами крестьяне не без основания считали форменным грабежом.

— А известная жесткость правления Николая I в какой мере была связана с памятью о выступлении на Сенатской площади?

— Безусловно, николаевское царствование — более жесткий режим в сравнении с первой половиной периода правления Александра I. Но есть объективные законы политики, и если проанализировать консервативный поворот, который произошел еще в 1820-е годы при Александре, то мы увидим, что как раз тогда наметились абсолютно все тенденции, все те векторы и политические линии, которые реализовывались во времена царствования его брата.

 

Павел Пестель был, конечно, человеком совершенно наполеоновской закваски, макиавеллистской, готовый следовать принципу «цель оправдывает средства». Его построения крайне далеки от сколько-нибудь демократических моделей.

 

Кроме того, следует подчеркнуть, что жестокость самого Николая несколько преувеличена. Ведь, по сути дела, речь шла о вооруженном восстании в столице государства. И насколько же суров оказался император к мятежникам? В июле 1826 года казнено было пять человек, четвертование заменили повешением. Николай помиловал 31 человека из 36 приговоренных судом к смерти. Активистов восстания ждали каторга и пожизненное поселение в Сибири, значительная часть декабристов была вовсе освобождена: виновными признали около 300 человек, суду же был предан 121 заговорщик. Наказание понесли только сами участники мятежа: никому в голову не приходило преследовать их родственников, высокопоставленных в том числе. Если говорить о последних, то все они остались при своих должностях. Дети декабристов не были поражены в правах и в дальнейшем занимали видные посты. И так далее.

Насколько ужасна эта расправа? Вспомним в связи с этим о событиях, происходивших в Лондоне в 1803 году. Полковник Эдуард Маркус Деспард и его товарищи вели разговоры — только разговоры! — о желательности, скажем так, изменения строя старой доброй Англии. Никто не выходил на площадь с оружием, никто не увлекал за собой солдат. Приведу фрагмент речи судьи по этому делу: «Мне остается только тяжелая обязанность назначить каждому из вас ужасное наказание, которое закон предназначает за подобное преступление.

Каждый из вас будет взят из тюрьмы и оттуда на тачках доставлен на место казни, где вас повесят за шею, но не до смерти. Вас живыми вынут из петли, вам вырвут внутренности и сожгут их перед вашими глазами. Затем вам отрубят головы, а тела будут четвертованы. С обрубками поступлено будет по воле короля». В итоге семь человек были повешены и затем четвертованы.То есть с военными заговорщиками расправлялись всегда жестоко, и пример Англии, государства, политический строй которого многим декабристам представлялся идеальным, весьма и весьма показателен.

Но, разумеется, декабристы заставили Николая I не доверять русскому дворянству. По крайней мере той его части, которая могла бы стать помощником в осуществлении преобразований и проводником реформаторских замыслов. С этого момента император опирался прежде всего на остзейскую немецкую аристократию. Немцы оказались для него предпочтительнее русского дворянства, которое теперь в его глазах выглядело неблагонадежным. А немецкие служаки показали себя отличными исполнителями личной воли монарха. Словом, мне представляется очевидным, что декабристский эпизод существенно осложнил течение нормальной государственной жизни России.

 

«Это был прообраз если не тоталитаризма, то деспотизма»

— Распространенная версия гласит, что декабристы боялись выиграть даже больше, чем проиграть, и выход на площадь был скорее актом самопожертвования, нежели реальным мятежом. Вы согласны с таким мнением?

— «Ах, как славно мы умрем!» На этих словах и строятся все подобные умозаключения, и, безусловно, будучи политическими дилетантами, некоторые декабристы были подвержены такого рода настроениям — страху победить. Но радикалы вроде Павла Пестеля или Кондратия Рылеева определенно были готовы к самым решительным действиям. И они знали, на что шли. Мятежи и заговоры осуществляют не колеблющиеся и склонные к гамлетизму фигуры, а личности решительные, волевые, настроенные на победу. Среди декабристов такие, вне всяких сомнений, были. И в случае успеха восстания они, конечно, играли бы первую роль.

— Если предположить, что декабристы тогда одержали победу, что ждало бы Россию?

— Отмечу, что закон революции состоит в том, что умеренных Родзянок и Гучковых сменяют радикальные Керенские, а затем неизбежно приходят Ленины. Так что на место, условно говоря, Никиты Муравьева неминуемо пришел бы Павел Пестель. А это был, бесспорно, человек совершенно наполеоновской закваски, макиавеллистской, готовый следовать принципу «цель оправдывает средства». Это был деятель идейный, глубоко убежденный в своей правоте.

М.М. Сперанский

 

Посмотрим, на каких организационных принципах он выстраивал Южное общество. Речь шла об иерархически упорядоченной организации с абсолютно четким распределением ролей: каждая новая ступень общества располагала большей информацией, большими возможностями и имела право вводить в заблуждение представителей низших разрядов.

Совершенно очевидно, что характер такого рода организации антидемократический и главную роль здесь играет верхушка, которой и предстояло возглавить революционное правительство. И я думаю, что в случае прихода к власти это правительство занялось бы предотвращением стихийных действий народа, подавлением всякого сопротивления, и в итоге система неизбежно превратилась бы в диктаторскую. Это была бы диктатура революционной элиты. Царская семья явно была бы казнена. И этим бы дело не ограничилось.

Каким Пестель видел будущее государства? Его «Русская правда» пронизана идеей мощного революционного центра, а всем, скажем так, институтам местного самоуправления отводилась роль исполнителей воли этого центра.

При этом Павел Пестель нисколько не доверял тому, что сейчас называется гражданским обществом. Вот, в частности, его «Записка о государственном правлении» 1818–1819 годов. В ней говорится об учреждении множества министерств, наделенных весьма широкими полномочиями, и в первую очередь — о министерстве полиции с огромным штатом «тайных вестников», или, как их прямо называет сам автор, шпионов. Они должны были раскинуть свою сеть по всей стране.

Интересно, что первоначально число шпионов-осведомителей Пестель ограничил 50 тысячами, а в последнем варианте «Записки» их армия была увеличена уже до 112 900 человек. Предельно четко прорисовываются методы, которые он собирался взять на вооружение. И ясно, что эти методы очень и очень далеки от демократических.

14 декабря 1825 года Николай I едва не повторил судьбу отца и деда — императоров Павла I и Петра III

 

То же самое касается предложенных им способов решения национального вопроса: это крайне жесткие унитаристские проекты, срисованные с французской якобинской практики. Во имя революционной централизации и удобства для диктатуры — полная русификация с беспощадным подавлением всех сопротивляющихся. Пестель в целом выступает, по сути дела, за якобинскую модель — абсолютно полную унификацию, абсолютно полную унитаризацию всех государственных процессов. Его «Русская правда» рисует прообраз если не тоталитарного, то деспотического, диктаторского государства.

— Так в чем же все-таки проблема: в либерализме декабристов или в том, что никакими либералами они не были?

— Декабризм неоднороден: в нем было как радикальное, так и умеренное крыло. Умеренное — безусловно симпатичное и близкое к тому образу либерального движения, который создается в апологетическом дискурсе. Но в декабристском движении были и радикалы, и они были несравненно большими политическими реалистами. И вот их-то программу, их возможные действия, их политические технологии для меня олицетворяет фигура Пестеля. На первый взгляд вся его риторика проникнута свободолюбием. Но дьявол кроется в деталях. Те его построения, которые я привел выше, конечно, крайне далеки от сколько-нибудь демократических моделей.

— Мы живем в эпоху, когда предпринимаются попытки развенчать наши национальные исторические «мифы». Многие видят в этом угрозу нашей идентичности. Но разве миф о декабризме, о жертвенных рыцарях без страха и упрека не относится к тому же ряду образующих русскую культуру?

— Это каждый решает для себя сам. Я полагаю, что люди, мыслящие государственнически, должны ориентироваться на другие образцы, на примеры подлинного служения России, а к декабризму вслед за Василием Ключевским относиться как к «исторической случайности, обросшей литературой». Тут уж надо выбирать.

Беседовал Дмитрий Пирин