«Угас великий человек»

Двести лет назад, 5 мая 1821 года, на острове Святой Елены скончался бывший император Франции Наполеон Бонапарт. В русской истории и литературе он был хоть и ненавистной, но отнюдь не проходной фигурой

Россия занимает в биографии Наполеона особое место. С одной стороны, именно над русской армией он одержал свою самую знаменитую победу в сражении при Аустерлице, ставшем высочайшим достижением его военного гения. С другой – именно Россия оказалась тем камнем преткновения, из-за которого закончился его головокружительный взлет. Катастрофическая русская кампания Наполеона привела к гибели Великой армии, а вступление русских войск в Париж в 1814-м положило конец его империи.

Вместе с тем и Наполеон, в свою очередь, занимает особое место в истории России. И не только потому, что его вторжение в 1812 году стало самым разрушительным иноземным нашествием на русские земли за 300 с лишним лет, разделяющих польскую интервенцию начала XVII века и Великую Отечественную войну. Несмотря на это, образ императора французов в исторической памяти русских не окрашен исключительно темными тонами, как, скажем, образ Адольфа Гитлера. Память о Наполеоне в России гораздо более полифонна и многоцветна. Даже простые крестьяне в конце XIX века, как показало этнографическое исследование князя Вячеслава Тенишева, одобряя уничтожение армии Наполеона, «личные его достоинства восхваляли».

 

«Пришлец» и «тиран»

Пожалуй, ничто не дает столь яркого представления о противоречивости восприятия в России Наполеона, как анализ отношения к нему нашего великого поэта Александра Сергеевича Пушкина.

Написанное Пушкиным в 1814 году стихотворение «Воспоминания в Царском Селе» ознаменовало первое его появление перед читающей публикой в качестве поэта. Начиная с рассказа о славных победах России в прошлых войнах, он затем переходит к рассмотрению недавних событий:

Блеснул кровавый меч в неукротимой длани

Коварством, дерзостью венчанного царя;

Восстал вселенной бич – и вскоре новой брани

Зарделась грозная заря.

Описывая в красках войну против Наполеона, Пушкин выбирает для противника России самые мрачные тона. Французский император для него «пришлец» и «тиран», разоривший русские земли и испепеливший Москву. Вместе с тем уже тут образ Наполеона отнюдь не монохромен. Несмотря на свое откровенно негативное отношение к нему, юный Пушкин отдает должное военному гению корсиканца. Этот «сильный в битвах» полководец сумел, по его мнению, даже удостоиться милости небес в сражении при Бородине. Пусть французы и не разбили там русскую армию, тем не менее они вынудили ее отступить, покинув Москву:

Сразились. Русский – победитель!

И вспять бежит надменный галл;

Но сильного в боях небесный вседержитель

Лучом последним увенчал…

Данте и Наполеон. Рисунок А.С. Пушкина. Июнь 1824 года

Хотя в своем стихотворении Пушкин ни разу не называет Наполеона по имени, в его изображении французского императора нет ничего инфернального. Тот скорее удачливый в жизни и талантливый в военном деле авантюрист, который в тщеславной погоне за мировым господством принес народам огромные несчастья. Но как только фортуна от него отвернулась, он исчез без следа:

Где ты, любимый сын и счастья и Беллоны,

Презревший правды глас, и веру, и закон,

В гордыне возмечтав мечом низвергнуть троны?

Исчез, как утром страшный сон!

В 1817 году Пушкин написал оду «Вольность», которая при жизни его так и не была опубликована, однако получила широкое распространение в списках среди просвещенных читателей. Здесь он в стихотворной форме выразил мысль о необходимости верховенства закона в обществе. Пренебрежение законом как со стороны правителей, так и со стороны народа влечет за собой несчастья для всех. В подтверждение Пушкин ссылается на пример Французской революции, когда беззаконная, по его мнению, расправа над королем в конечном счете привела к установлению тирании Наполеона:

Молчит Закон – народ молчит,

Падет преступная секира…

И се – злодейская порфира

На галлах скованных лежит.

Возводя, как ранее Василий Жуковский и другие их современники, истоки власти Наполеона к Французской революции с ее экстремальным насилием и пренебрежительным отношением к праву, Пушкин видит в нем уже не просто удачливого авантюриста, а настоящее олицетворение тирании. Следующие две строфы, относящиеся непосредственно к Бонапарту, в силу своей абстрактности фактически выражают осуждение любой тиранической власти безотносительно к конкретным лицам, с чем и была связана особая популярность этого произведения среди декабристов:

Самовластительный злодей!

Тебя, твой трон я ненавижу,

Твою погибель, смерть детей

С жестокой радостию вижу.

Читают на твоем челе

Печать проклятия народы,

Ты ужас мира, стыд природы,

Упрек ты Богу на земле.

 

«Могучий баловень побед»

После этой оды образ Наполеона на несколько лет ушел из пушкинского творчества. Вновь вернуться к нему поэта заставило лишь известие о смерти опального императора. К тому времени в жизни самого Пушкина произошли большие перемены. По окончании лицея он поступил на государственную службу, но весной 1820 года за ряд своих стихов был выслан из столицы и отправлен служить в Кишинев. Там он вступил в масоны и завел дружеские отношения с некоторыми деятелями тайных революционных обществ, в частности с генералом Михаилом Орловым. Судя по записной книжке Пушкина, среди обсуждаемых в этом кругу тем была и судьба Наполеона. Одна из записей поэта гласит: «О[рлов] говорил в 1820 г.: "Революция в Испании, революция в Италии, революция в Португалии, конституция здесь, конституция там… господа монархи, вы совершили глупость, свергнув Наполеона"». 18 июля 1821-го Пушкин пометил на французском в своем дневнике: «Новость о смерти Наполеона». Под свежим впечатлением от этого известия им было написано стихотворение «Наполеон», напечатанное в немного сокращенном виде пять лет спустя.

Пушкин на Неве. Худ. К.С. Петров-Водкин. 1937 год

В первых же строфах поэт дает понять, что его радикально непримиримое отношение к Наполеону осталось в прошлом. Так же, как отныне принадлежат прошлому жизнь и дела французского императора:

Чудесный жребий совершился:

Угас великий человек.

В неволе мрачной закатился

Наполеона грозный век.

Исчез властитель осужденный,

Могучий баловень побед,

И для изгнанника вселенной

Уже потомство настает.

В конце стихотворения, сделав своеобразное рондо, Пушкин вновь возвращается к оценке деятельности Наполеона и уже открыто заявляет, что прежние, порожденные текущей политической ситуацией инвективы более неуместны и прозвучали бы моветоном при известии о смерти императора:

Да будет омрачен позором

Тот малодушный, кто в сей день

Безумным возмутит укором

Его развенчанную тень!

Но каким же видится Наполеон поэту? Для него он теперь значим прежде всего как сильная личность, сумевшая выполнить труднейшую историческую миссию. В хаосе Французской революции Бонапарт поднялся над массой и смирил ее буйство, подчинив своей суровой, но такой внешне привлекательной единоличной власти:

Тогда в волненье бурь народных

Предвидя чудный свой удел,

В его надеждах благородных

Ты человечество презрел.

В свое погибельное счастье

Ты дерзкой веровал душой,

Тебя пленяло самовластье

Разочарованной красой.

Наполеон в горящей Москве. Худ. А. Адам. 1841 год

 «Мы все глядим в Наполеоны»

Нет, Пушкин не одобряет Наполеона, чье владычество характеризует целым рядом оксюморонов: «Франция, добыча славы», «блистательный позор», «постыдное величие», «зло воинственных чудес», – но он им, бесспорно, восхищается. Да, тот был «тираном», но «великим человеком», «великаном». И что особенно важно, именно в борьбе со столь грозным соперником Россия познала свою историческую миссию. Об этом говорится в завершающей строфе стихотворения «Наполеон»:

Хвала!.. Он русскому народу

Высокий жребий указал

И миру вечную свободу

Из мрака ссылки завещал.

В 1824 году Пушкин опять обращается в своих стихах к образу Наполеона. Сюжетом стихотворения «Недвижный страж дремал…» должен был стать воображаемый разговор Александра I, находящегося в зените своего могущества, с призраком Наполеона. Произведение осталось неоконченным, однако его написанная часть включает в себя характеристику французского императора, перекликающуюся со стихотворением «Наполеон»: он – порождение Французской революции, которую сам же и убивает, исполняя ниспосланную ему свыше миссию:

То был сей чудный муж, посланник провиденья,

Свершитель роковой безвестного веленья,

Сей всадник, перед кем склонилися цари,

Мятежной вольности наследник и убийца,

Сей хладный кровопийца,

Сей царь, исчезнувший, как сон, как тень зари.

В том же году Пушкин пишет стихотворение «Зачем ты послан был…», также оставшееся неоконченным. В нем он вновь размышляет над загадкой Наполеона, вполне принимая необходимость той миссии, что выполнил «убийца» революции, поднявший страну из праха. Однако воцарившийся после этого в Европе новый порядок поэту решительно не нравится: цинизм и прагматизм реальной политики распространились на все общество и пропитали его насквозь:

И горд и наг пришел Разврат,

И перед ним сердца застыли,

За власть Отечество забыли,

За злато продал брата брат.

Рекли безумцы: нет Свободы,

И им поверили народы.

И безразлично, в их речах,

Добро и зло, все стало тенью –

Все было предано презренью,

Как ветру предан дольный прах.

Наполеон с его презрительным отношением к людям не только создал это циничное и эгоистическое общество, но в глазах Пушкина фактически стал его олицетворением, о чем говорится в знаменитых строках второй главы «Евгения Онегина»:

Мы все глядим в Наполеоны;

Двуногих тварей миллионы

Для нас орудие одно;

Нам чувство дико и смешно.

 

 Пепел ностальгии

По мере того как эпоха Наполеона все дальше уходила в прошлое, былые деяния императора теряли свою политическую актуальность. А «наполеоновская легенда», напротив, росла и ширилась, обогащаясь все новыми красками и подробностями. И если к реальному историческому персонажу Пушкин симпатий не питал, то герой легенды вызывал у него самый живой интерес.

Художественное осмысление этой коллизии между реальной историей и легендой поэт дал в стихотворении «Герой», которое датировал 29 сентября 1830 года – днем прибытия Николая I в Москву, охваченную холерой. Эпидемия тогда распространилась по всей Европе, и, чтобы успокоить подданных, наиболее смелые из правителей следовали примеру Бонапарта, навестившего, согласно легенде, своих солдат в чумном госпитале Яффы. Этот сюжет и лег в основу стихотворения. Оно выстроено в форме диалога между Другом и Поэтом и предваряется многозначительным эпиграфом «Что есть истина?». На вопрос Друга, кто из прославленных людей более мил сердцу Поэта, тот дает образное описание своего героя, в котором безошибочно угадывается Наполеон:

Все он, все он – пришлец сей бранный.

Пред кем смирилися цари,

Сей ратник, вольностью венчанный,

Исчезнувший, как тень зари.

В последний раз Александр Сергеевич обратился к образу Наполеона в стихотворении «Была пора: наш праздник молодой…», посвященном 25-й годовщине Царскосельского лицея. Произведение осталось неоконченным, и на празднике лицея 19 октября 1836 года Пушкин зачитал лишь то, что успел написать. Стихи эти исполнены ностальгической грусти об уже канувшей в Лету эпохе, на которую пришлась юность поэта и его однокашников, составивших первый выпуск лицея, – той самой эпохе, что была отмечена звездой Наполеона. И даже год основания лицея – 1811-й – автор характеризует именно через действие или, точнее, временное бездействие французского императора:

Тогда гроза двенадцатого года

Еще спала. Еще Наполеон

Не испытал великого народа –

Еще грозил и колебался он.

Последующие годы учебы в лицее для поколения Пушкина были отмечены переживаниями за старших товарищей, ушедших на войну, известиями с фронта, триумфальным возвращением Александра I из Парижа… Но все это давно минуло. Русский император уже покинул сей мир, так же как и его соперник:

И нет его – и Русь оставил он,

Взнесенну им над миром изумленным,

И на скале изгнанником забвенным,

Всему чужой, угас Наполеон.

Былые страсти перегорели, от них остался только пепел ностальгии. Наполеон больше не вызывает у Пушкина тех сильных чувств, что в юности, но лишь грусть по минувшей эпохе. Французский император уже безраздельно принадлежал истории – а три месяца спустя туда же уйдет и поэт.

Наполеон на черновике XXXV и XXXVI строф первой главы «Евгения Онегина». 1823 год

Фото: LEGION-MEDIA