Между пушкой и единорогом

Помилуйте, неужели блистательную Северную Семирамиду можно не только воспевать в панегириках? Неужели и она попадала в смешное положение? Пришла пора блеснуть модным остроумием «времен очаковских и покоренья Крыма»

Карикатурист Уильям Дент в феврале 1791-го уподобил европейских монархов популярным в те годы британским боксерам. И даже по его рисунку видно, что императрица Екатерина выступала в более тяжелом весе, чем ее оппонент – прусский король Фридрих Вильгельм II

Величие по-екатеринински – это не помпезность. Императрица не любила пышных церемоний и лицемерных светских восклицаний, стремилась к непринужденному общению, которое немыслимо без шутки. Она вершила великие дела играючи, с улыбкой. По крайней мере хотела, чтобы именно такой ее знали подданные. И в памяти потомков хотела остаться не в напыщенной позе, а с веселой усмешкой. Ведь это высший пилотаж для политика – в любой ситуации сохранять лицо, держать осанку, владеть собой. Победительная улыбка!.. Но молва не всегда была справедлива к императрице. То и дело про русскую Афину Палладу говорили в духе Александра Герцена: «Историю этой дамы нельзя читать при дамах». И недоброжелательных анекдотов про нее немало.

Слово из трех букв

Самая известная колкость, адресованная Екатерине, связана с русским правописанием. Дело в том, что слово из трех букв богоподобная Фелица писала с тремя ошибками: «исчо» вместо «еще». Если это и правда, нужно иметь в виду, что в те времена написание слова не устоялось и вряд ли кто из вельмож – даже самого русского происхождения – избегал подобных ошибок. Да и анекдотчики по большому счету были благосклонны к матушке Екатерине Алексеевне.

Крылатыми становились остроты самой императрицы, в том числе и многозначительные дипломатические намеки. Недаром австрийский фельдмаршал принц Шарль де Линь, изрядный острослов, немало щей съевший в России, говорил: «Петербургский кабинет совсем не так огромен, как заключает о нем Европа, он весь помещается в голове Екатерины».

Вот вам пример. Отношения Российской и Британской империй нередко ухудшались. Не раз в лондонском парламенте в адрес России звучали угрозы. Во время одного из таких кризисов английский посол лорд Витворт попросил у императрицы аудиенции и был приглашен во дворец. Когда он входил в кабинет, любимый пудель Екатерины с сильным лаем бросился на него. Дипломат заметно смутился, отпрянул. «Не бойтесь, милорд, – успокоила его императрица, – собака, которая громко лает, не кусается и неопасна». Намек! После такого намека и переговоры не нужны: суровое предостережение прозвучало в форме шутки.

В другой раз Витворт подарил Екатерине огромный телескоп, которым она громко восхищалась. Придворные, желая угодить государыне, спешили наводить прибор на небо и уверяли, что довольно ясно различают горы на Луне.

– А я вижу не только горы, но даже лес. Кажется, сосновый, – сказал архитектор и поэт Николай Львов, когда очередь дошла до него.– Вы возбуждаете во мне любопытство! – доверчиво воскликнула Екатерина, поднимаясь с кресла.– Торопитесь, государыня, – предупредил Львов. – Лес уже начали рубить. Вы не успеете подойти, а его и не станет.

Бедная вдова

Россия в те времена беспрестанно воевала. И матушке-императрице нередко приходилось общаться с людьми военными, многие из которых понятия не имели о правилах светского этикета. Впрочем, такое общение доставляло ей удовольствие.

Генерал Федор Шестаков, прослужив более 40 лет, ни разу не наведывался в Петербург и приехал туда только по случаю отставки – за документами, необходимыми для пенсиона.

Статс-секретарь Александр Храповицкий представил Шестакова императрице. Увидев старого полководца впервые, Екатерина удивилась, поскольку полагала, что знает всех своих генералов, и, не сдержавшись, заметила:

– Как же так вышло, что я до сих пор ни разу вас не видала?– Да ведь и я, матушка-царица, тоже вас не знал, – простодушно выпалил старый солдат.– Ну, меня-то, бедную вдову, где знать! А вы все же генерал!

Этот диалог стал едва ли не самым популярным анекдотом екатерининского времени.

В другой раз попался императрице боевой генерал, решительно лишенный таланта красноречия. Разговор не клеился, и Екатерина попыталась выручить служаку таким вопросом:

– Никогда я не могла хорошенько понять, какая разница между пушкой и единорогом? – Разница большая, – с готовностью ответил генерал. – Сейчас доложу Вашему Величеству. Вот извольте видеть: пушка сама по себе, а единорог сам по себе.– А, теперь понимаю, – с улыбкой сказала императрица.

Отважный адмирал Василий Чичагов прославился победами над шведским флотом. В 1789–1790 годах он заставил признать поражение самого короля Густава III.

Гроза морей, Чичагов любил крепкое словцо. За храбрость адмирала осыпали наградами. Когда он приехал в Петербург, Екатерина пожелала немедленно видеть славного флотоводца. Ее предупреждали, что адмирал почти не бывал в хороших обществах, иногда употребляет неприличные выражения и может не угодить ей рассказом. Но государыня осталась при своем желании. И вот Чичагов явился в Зимний дворец. Екатерина приняла его в кабинете и, посадив против себя, вежливо сказала, что готова слушать. Старик начал…

Не имея привычки вещать в присутствии царствующей особы, он робел, но постепенно все больше оживлялся и наконец впал в такую экзальтацию, что махал руками и горячился, как при разговоре с равным себе. В описании решительной битвы достигнув момента, когда неприятельский флот обратился в бегство, адмирал все забыл, бранил трусов шведов, причем употреблял такие слова, которые, как тогда говорили, «можно слышать только в толпе черного народа». «Я их… я их!..» – кричал он. Вдруг старик опомнился, в ужасе вскочил с кресел, повалился перед государыней.

– Виноват, матушка, Ваше Императорское Величество…– Ничего, Василий Яковлевич, продолжайте, я ваших морских терминов не разумею, – улыбнулась Екатерина.

Тост за честных людей

Графиня Александра Браницкая однажды заметила, что императрица берет нюхательный табак левой рукой, и спросила:

– А отчего же не правой, Ваше Величество?– Как царь-баба, часто даю целовать правую руку и нахожу непристойным всех душить табаком, – молниеносно парировала Екатерина.

У всесильного Григория Потемкина был племянник Давыдов, на которого Екатерина, как назло, не обращала никакого внимания. Князю Таврическому это казалось обидным, и он решил упрекнуть государыню в том, что она не только никогда не дает его родственнику поручений, но и вовсе не общается с ним, не одаривает словом. Та отвечала, что Давыдов так глуп, что, конечно, перепутает всякое поручение. И вскоре, проходя с Потемкиным через комнату, где среди придворных вертелся и Давыдов, Екатерина обратилась к последнему:

– Подите посмотрите, пожалуйста, что делает барометр.

Давыдов поспешно отправился в комнату, где висел барометр, и, возвратившись оттуда, доложил:

– Висит, Ваше Величество!

Улыбнувшись, императрица шепнула Потемкину:

– Ну что ж, теперь ты видишь, что я не ошибаюсь.

Немало анекдотов связано с добродушием Екатерины. Подданные хотели видеть ее щедрой, даже непрактичной. И пересказывали, например, такую историю.

Однажды в Царском Селе императрица, проснувшись ранее обыкновенного, вышла в дворцовую галерею подышать свежим воздухом и увидела у подъезда нескольких слуг, которые торопливо нагружали телегу казенными съестными припасами. Диковинные фрукты, мясо, вина – все шло в ход. Екатерина долго наблюдала за этой работой, оставаясь незамеченной. Наконец подала голос, чтобы кто-нибудь из воришек подошел к ней. Слуги оторопели, совершенно растерялись. Императрица повторила зов, и тогда один из охотников до царского вина предстал перед ней, трепеща от страха и смущения.

– Что вы делаете? – спросила Екатерина. – Вы, кажется, нагружаете свою телегу казенными припасами?– Виноваты, Ваше Величество, – бросился ей в ноги несчастный.– Ну так уезжайте поскорее, иначе не ровен час увидит обер-гофмаршал, вот уж тогда вам жестоко достанется!

Екатерина ценила в вельможах сарказм. Как-то раз за обедом зашел разговор о ябедниках. Императрица предложила тост за честных людей: «Да будет так, чтобы все кляузники и воры исчезли с лица земли, а честные благоденствовали!» Все подняли бокалы, один лишь степенный граф Кирилл Разумовский не дотронулся до своего. Заметив это, государыня поинтересовалась, почему он не доброжелательствует честным людям. «Боюсь, мор будет», – отвечал немало повидавший на веку Разумовский.

Особый жанр – политическое остроумие. Такие шутки предназначены не только для истории, но и для распространения за рубежом, чтобы вся Европа знала о мудрости русской монархини. Афоризм на экспорт! Однажды в присутствии Екатерины наследник Павел Петрович читал депеши из революционной Франции. Король шел на уступки, вольнодумцы захватывали власть в Париже… В негодовании Павел воскликнул: «Я бы давно все прекратил пушками!»

Екатерина промолвила: «Ты кровожадный дурак! Неужели не понимаешь, что пушки не могут воевать с идеями?»