Черновик парламентаризма

В октябре этого года приступила к работе Государственная Дума седьмого созыва. Впрочем, если брать в расчет Думы дореволюционные, то нынешний созыв – уже одиннадцатый.

Одно из заседаний Государственной Думы Российской империи в Таврическом дворце

110-летний юбилей самого первого в истории России созыва Госдумы в апреле этого года прошел почти незамеченным. Это и неудивительно: за 11 лет существования парламентаризма в Российской империи политический вес и идейная направленность Думы постоянно менялись, однако она, вопреки надеждам ее создателей, так и не смогла выполнить свою главную задачу – стать солидным государственным институтом, стабилизирующим общественную жизнь. Чем все это закончилось, хорошо известно…

Место для дискуссий

Выборы в Первую Думу в начале 1906 года проходили на фоне революционных страстей, поэтому состав ее оказался чрезвычайно пестрым – он представлял все цвета политического спектра России, кроме красного, крайне левого. Две старейшие партии страны, социал-демократы и социалисты-революционеры (эсеры), бойкотировали выборы, считая их уловкой царского режима и надеясь, что революция скоро сбросит этот режим вместе с Думой.

Правда, эсеровские взгляды разделяли трудовики – представители крестьянства, которых в Думе была примерно четверть. Чуть больше четверти депутатских мест занимала только что образованная партия конституционных демократов (кадетов), еще четверть – монархические силы и умеренно-оппозиционные октябристы. Остальные депутаты представляли национальные окраины, а точнее, их интеллигенцию, которая добивалась независимости или хотя бы автономии для своих народов.

Практически ни у кого из народных избранников не было политического опыта (да и где им было его набраться?), а многие выходцы из глубинки не обладали и элементарной бытовой культурой. Еще до открытия Думы нескольких из них задержала столичная полиция за скандалы и мелкие кражи. А само открытие 27 апреля 1906 года, по случаю которого был устроен прием в Зимнем дворце, продемонстрировало разницу наглядно: с одной стороны – мундиры и фраки, с другой – зипуны и лапти, обладатели которых сморкались и лузгали семечки на дворцовый паркет.

Портрет председателя Первой Государственной Думы С.А. Муромцева. Худ. В.А. Серов. 1910

В итоге задавать тон в Думе стали кадеты – профессора и публицисты, привыкшие выступать перед публикой. Председателем также был избран кадет – 55-летний профессор Московского университета Сергей Муромцев, опытный правовед, в 27 лет ставший доктором наук. Аристократ, кристально честный человек и убежденный либерал, он пользовался большим авторитетом. Речь в Думе Муромцев произнес только раз – сразу после своего избрания, сказав, что «великое дело призывает нас к великому труду». Его коллега-думец, историк Александр Кизеветтер, вспоминал: «Все члены Первой Думы не только слушались его, но и сердечно любили. Они все чувствовали, что Муромцеву Дума была дорога, потому что ему дорога была Родина, для блага которой он пошел в Думу».

Для Муромцева Госдума, как и суд, была храмом закона и порядка, но его товарищи по партии считали иначе. Неформальный лидер кадетов Павел Милюков заявлял: «Мы играем на сцене, а шум за сценой создают другие». Он надеялся, что революционный «шум» заставит императора уступить требованиям думцев и в конечном счете дать им реальную власть.

С самого начала кадеты взяли курс на радикализацию Думы, требуя отчета у правительства, а потом и его отставки. Параллельно они призвали решить острейший для России аграрный вопрос, отобрав у помещиков и государства «излишки» земли. Еще более радикальный проект выдвинули трудовики. Помещики, естественно, были против, в Думе закипели споры. Один из журналистов, толпившихся в галерее Таврического дворца, прозвал Первую Думу «Думой народного гнева», другой прилепил ей ярлык «политического крыла бомбистов».

С САМОГО НАЧАЛА КАДЕТЫ ВЗЯЛИ КУРС НА РАДИКАЛИЗАЦИЮ ДУМЫ, ТРЕБУЯ ОТЧЕТА У ПРАВИТЕЛЬСТВА, А ПОТОМ И ЕГО ОТСТАВКИ

В конце концов 8 июля все того же 1906 года власть от греха подальше решила распустить Думу: избранная на пять лет, она проработала всего 72 дня. Явившись утром на заседание, депутаты увидели на запертых дверях дворца царский указ о роспуске. Половина из них – кадеты и трудовики во главе с председателем – сразу же отправилась в финляндский Выборг, где ими было подписано воззвание к народу. Депутаты призывали до восстановления работы Думы не платить налоги и не давать солдат в армию. Впрочем, особого отклика их обращение не вызвало, а смутьянов вскоре арестовали и судили. 167 депутатов получили по три месяца тюрьмы и пожизненный запрет на политическую деятельность. Среди них был и Муромцев. Он глубоко переживал эти события, и через несколько лет председатель Первой Думы скончался от сердечного приступа.

Летом 1906 года консерваторы торжествовали: радикально настроенная, крикливая Дума, по их мнению, способна была лишь раскачивать и без того накренившуюся лодку. Правда, нашлись во власти люди, предупреждавшие, что протест, изгнанный с думской трибуны, неизбежно перекинется на улицы. Один из них, граф Петр Гейден (депутат от октябристов), писал: «Это бесконечная глупость – разгон Думы. Всякая новая Дума будет левее и радикальнее». Именно так и случилось.

За царя и против

Выборы во Вторую Думу прошли в начале 1907 года, когда новый премьер Петр Столыпин кнутом репрессий и пряником реформ успешно подавлял революцию. Хотя ситуация в стране успокаивалась, Дума стала еще радикальнее – в первую очередь потому, что место изгнанных кадетов в ней заняли эсеры и социал-демократы.

С другой стороны, монархисты и черносотенцы оправились от смятения и провели в Думу немало своих людей, включая известного скандалиста Владимира Пуришкевича. На этот раз кадеты составляли только одну пятую часть Думы; примерно столько же было трудовиков, эсеров с эсдеками, автономистов и правых. И все же ореол борцов и страдальцев обеспечил кадетам лидерство: председателем Думы снова стал один из них – 39-летний москвич Федор Головин. Как и многие его однопартийцы, он вышел из земского движения, участие в котором научило Головина договариваться и с народом, и с властями.

В отличие от несгибаемого Муромцева, он мог и умел идти на компромиссы. В этом был и свой минус: его уважали, но не боялись, что сразу же сделало расколотую по партийному признаку Думу неуправляемой.

Дума открылась 20 февраля 1907 года. А 2 марта в зале ее заседаний рухнул потолок – только по случайности депутаты отсутствовали, обошлось без жертв. Это грозное предзнаменование задало тон работе Думы, которая началась с рассмотрения накопившихся законопроектов, для чего были созданы многочисленные комитеты и комиссии. Головин призывал коллег сотрудничать с властью, не давая повода разогнать парламент. Думцы отказались от своих требований политической амнистии и отмены смертной казни, приняли предложенный правительством бюджет.

Но это не спасло от новой конфронтации – на сей раз из-за репрессивных мер Столыпина, нуждавшихся в одобрении парламента. Ведь статья 86 Основных законов, принятая еще перед открытием Первой Думы, гласила: «Никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы». В советское время, принижая значение парламентской «говорильни», Думу объявляли законосовещательным органом, эдаким «пятым колесом в телеге управления». На самом деле значение ее было велико, и именно поэтому царю и министрам, с трудом терпевшим урезание их собственных полномочий, приходилось раз за разом Думу распускать.

Премьер-министр П.А. Столыпин произносит декларацию во Второй Госдуме в марте 1907 года

В мае Дума выступила против любимого детища Столыпина – военно-полевых судов. Вскоре он заявил, что депутаты-социалисты готовят мятеж, и потребовал лишения их депутатской неприкосновенности и предания суду, на что думцы ответили решительным отказом. Тогда правые развернули против Думы кампанию, объявив ее членов агентами «всемирного еврейского заговора».

Следует отметить, что социалисты обвиняли кадетское руководство Думы в соглашательстве и прямо с трибуны призывали не подчиняться власти. Спорили до оскорблений (хотя и не до драк), и председатель тщетно призывал депутатов к порядку. За 102 дня работы Госдумы было одобрено всего 20 из 287 представленных на рассмотрение законопроектов и только три из них получили силу закона. Все это никак не устраивало власти, но Столыпин пытался найти компромисс. Тайно пригласив к себе кадетских лидеров (включая Головина), он предложил им войти в правительство, но предупредил: силовые посты не отдаст. Кадеты отказались, а в ночь на 3 июня состоялась новая встреча. На ней премьер заявил: «По аграрному вопросу мы с вами не сойдемся, конфликт неизбежен, а тогда к чему тянуть?» Наутро Дума была распущена, депутаты-социалисты арестованы.

В обрушении потолка в зале заседаний Госдумы 2 марта 1907 года многие увидели грозное предзнаменование

Федор Головин впоследствии снова был избран в Думу, но оставался рядовым депутатом и ушел в отставку, когда занялся бизнесом. После Февральской революции он служил Временному правительству, а потом советской власти. В тюрьме (а арестовывали его не раз) Головин спал не раздеваясь. «Объяснял так, что если ночью позовут на допрос или расстрел, то нельзя выходить на такое дело не в порядке», – рассказывал о нем в своих воспоминаниях писатель Борис Зайцев. Председатель Второй Думы Российской империи был расстрелян в 1937 году, когда об этом честном, терпимом и наивном политике, которому было уже под 70 лет, по сути, все давно успели забыть.

«Оппозиция его величества»

Третья Дума избиралась по новому, более консервативному закону, который сильно урезал права рабочих, крестьян и национальных меньшинств. Если раньше голос одного помещика «весил» столько же, сколько 10 крестьянских, то теперь это соотношение составляло 1 к 30. В итоге из 442 членов Третьей Думы (единственной в истории империи отработавшей весь положенный пятилетний срок) 147 депутатов представляли правых, 154 – октябристов и только 54 – кадетов. Социал-демократы и автономисты сумели обеспечить себе небольшое число мест в парламенте, а эсеров, как террористов, к выборам вовсе не допустили.

Председателями Думы, открывшейся 1 ноября 1907 года, по очереди становились видные октябристы. Сначала это был 57-летний помещик Николай Хомяков, сын известного славянофила, поэта Алексея Хомякова. В 1910-м его сменил банкир Александр Гучков – искатель приключений, дуэлянт, решительный противник революции. Рассорившись с большинством коллег, он не нашел общего языка и со Столыпиным и уже через год подал в отставку. Должность председателя Думы получил 52-летний сын екатеринославского помещика Михаил Родзянко, пробывший на этом посту дольше всех своих предшественников – до самой революции.

Не обладая ни авторитетом Муромцева, ни энергией Гучкова, Родзянко умел и любил интриговать, что сразу наложило отпечаток на деятельность возглавляемой им Думы. В ней создавались и рушились блоки и альянсы, депутаты перебегали из одной фракции в другую, кипели страсти вокруг поддержки всевозможных деловых интересов (говорили о коррупции, но доказательств не было).

Председатель Второй Госдумы Ф.А. Головин

Политическая борьба свелась к вошедшим в привычку перебранкам правых и левых говорунов. Дерзкие выходки быстро пресекались: когда кадет Федор Родичев назвал виселицу «столыпинским галстуком» в присутствии премьера, тот вызвал его на дуэль. Депутату пришлось извиниться. Тем не менее Родичев был лишен права участия в работе Думы на 15 заседаний. Другие кадеты тоже присмирели, осознав, что зал Таврического дворца куда уютнее сырой тюремной камеры.

Председатель Госдумы (1907–1910) Н.А. Хомяков

Лояльность парламента обеспечил союз части октябристов с монархистами – так называемая «партия русских националистов», имевшая твердое большинство. Благодаря ей Дума, к удовольствию правительства, стала более сговорчивой и за пять лет рассмотрела почти 2,5 тыс. законопроектов. Те из них, что вносились правительством, одобрялись без задержки, зато кадетские неизменно блокировались. По большей части принятые законы были маловажными (остряки прозвали их «думской вермишелью»): штатные расписания ведомств, введение новых должностей, назначение пенсий. Вместе с тем на годы затягивалось рассмотрение по-настоящему важных вопросов – о равноправии народов и религий, о положении рабочих, о введении всеобщего начального обучения. Председатели-октябристы знали, что их обсуждение вызовет бурную ссору левых с правыми и даст повод для разгона Думы. Вслед за Столыпиным «оппозиция его величества» готова была повторить: «Сначала успокоение, потом реформы».

Председатель Госдумы (1910–1911) А.И. Гучков

Казалось, желанная стабильность и впрямь наступила: после убийства премьера его преемник Владимир Коковцов почти не беспокоил депутатов законодательными инициативами. Думу будоражили лишь демарши Пуришкевича и одного из лидеров правых Николая Маркова (Маркова Второго) или же нечастые скандалы вокруг супружеской измены кого-нибудь из депутатов.

В 1912 году, когда Третья Дума сменилась Четвертой, никто не предполагал, что всего через пять лет привычная жизнь провалится в тартарары. После прихода к власти большевиков октябристы со свойственной им деловитостью отбыли за границу: Хомяков и Родзянко обосновались в Югославии, а Гучков – в Париже.

Председатель Госдумы (1911–1917) М.В. Родзянко

Путь к катастрофе

Новую Думу правительство постаралось сделать еще более послушной, поставив выборы под контроль полиции и священников. В результате монархисты и октябристы, как и прежде, получили большинство голосов (185 и 98 соответственно). У кадетов было всего 59 мест, но к ним часто примыкали прогрессисты – отколовшиеся от октябристов представители делового мира. Этот и другие расколы уменьшили управляемость Думы: мелкие фракции и отдельные депутаты присоединялись то к левым, то к правым, которые теперь проявляли одинаковое недовольство властью. Вскоре после открытия Думы, состоявшегося в ноябре 1912 года, в оппозицию перешли и октябристы. По этой причине правительство не вносило в Думу серьезных законопроектов, завалив ее привычной «вермишелью». Депутатам было скучно; кадет Андрей Шингарев высказался о первой сессии так: «Скука в Думе напоминает состояние пассажиров поезда, застрявшего на глухой станции».

Скука закончилась с началом Первой мировой войны. Накануне правительство созвало чрезвычайную сессию Госдумы, на заседании которой в поддержку войны выступили представители польской, литовской, еврейской, тюркской и даже немецкой национальностей. Их поддержали и кадеты, призвавшие сражаться «за освобождение Европы и славянства от германской гегемонии». Но воодушевление скоро прошло: поражения на фронте, бессилие власти, увеличивающееся влияние Григория Распутина и его камарильи обусловили растущее недовольство думцев.

В июле 1915-го грянул гром: на очередной сессии большинство фракций потребовали отставки правительства и передачи власти «кабинету народного доверия». Последовал очередной отказ властей, и тогда больше половины депутатов (236 человек) объединились в Прогрессивный блок во главе с кадетами. Новое объединение, быстро просчитав ситуацию, поддержал и Михаил Родзянко, убеждавший царя согласиться с думским требованием. Но Николай II принял другое решение, отправив Думу на каникулы.

Таврический дворец в Петербурге – здание Государственной Думы Российской империи

В ноябре следующего года, когда парламент собрался снова, положение в стране еще больше ухудшилось. Депутаты потребовали отставки премьера Бориса Штюрмера, ставленника Распутина, которого (как и самого «старца») обвиняли в германофильстве. Царь заменил Штюрмера Александром Треповым. Но Дума выразила недоверие и ему, и вскоре ее заседания опять прекратились.

Это случилось 16 декабря, а в ночь на 17-е заговорщики, в числе которых был и депутат Пуришкевич, убили Распутина. 7 января 1917 года на очередной встрече с царем Родзянко снова потребовал создания «ответственного министерства» – и снова получил отказ. А в конце февраля кадеты и октябристы ловко использовали стихийные (стихийные ли?) беспорядки в Петрограде и создали Временный комитет Государственной Думы, а затем и Временное правительство. 2 марта тот же Родзянко вместе с генералами-заговорщиками добился отречения Николая II…

Теперь торжествовали либералы: их 11-летняя борьба за власть окончилась победой. Но интриганы двух последних Дум оказались беспомощны в управлении огромной взбаламученной страной. В октябре 1917 года Временное правительство бездарно потеряло власть, незадолго до этого официально распустив Думу в связи с выборами в Учредительное собрание. Собрание это, как известно, просуществовало всего один день, после чего история российского парламентаризма прервалась на долгие 75 лет.

Вадим Эрлихман,кандидат исторических наук