Принуждение к миру

Отражение грузинской агрессии в Южной Осетии стало важным рубежом и в истории международных отношений, и в нашей отечественной истории. Фактически это был первый случай, когда мы не на словах, а на деле не согласились с попытками США создать однополярный мир.

Со стороны грузинских властей это было действие, рассчитанное на бездействие России. Это был исключительно рискованный шаг. Там находились российские миротворцы, а большая часть граждан Южной Осетии — это российские граждане. Ожидать, что Россия никак не отреагирует на эту агрессию, было бы по меньшей мере наивно. Однако дело не в наивности президента Грузии Михаила Саакашвили: да, с его стороны это была самая настоящая авантюра, но он был уверен в поддержке США.

Очевидно, что решиться на такой агрессивный шаг Саакашвили мог исключительно с согласия — либо открытого, либо завуалированного — тогдашней американской администрации. Известно, что где-то за месяц до обстрела Цхинвала в Тбилиси приезжала госсекретарь США Кондолиза Райс. И по всей видимости, вопрос о судьбе Южной Осетии с ней обсуждался. Можно предположить, что Саакашвили воспринял её реакцию на высказанное им желание использовать военную силу в отношении Южной Осетии как поддержку со стороны Вашингтона. Неслучайно главный редактор американского журнала «Тайм» Майкл Эллиот тогда весьма точно сформулировал: он сказал, что даже если не было прямого согласия со стороны администрации Джорджа Буша-младшего на эту атаку, то «язык тела» (body language) администрации показал Саакашвили, что Соединённые Штаты против этого не возражают.

Позже мы получили подтверждение тому, что Саакашвили действовал, так сказать, в качестве наконечника копья американской внешней политики. В мемуарах участников тех событий с американской стороны говорится, что, когда российские войска пошли по Рокскому тоннелю (он, как известно, соединяет территорию России с территорией Южной Осетии), в Белом доме собрались все руководители США, начиная с президента Буша, вице-президента Дика Чейни, министра обороны, госсекретаря и заканчивая всеми фигурами из Совета национальной безопасности. Они обсуждали всего один вопрос: надо ли реагировать на действия России или нет? Мы знаем, что Чейни настаивал на том, чтобы Соединённые Штаты нанесли удар по тоннелю, с тем чтобы обрушить его и не дать российским войскам выйти на территорию Южной Осетии.

В итоге всё же возобладала точка зрения, что это слишком рискованно — из-за маленькой Грузии вступать в конфликт с ядерной державой. Однако сам факт такого обсуждения, на мой взгляд, доказывает, что это был не просто российско-грузинский конфликт. Это был конфликт более глобального характера.

Заинтересованность США была очевидна. Ещё в апреле 2008 года на саммите НАТО в Бухаресте администрация Буша предприняла попытку втянуть Украину и Грузию в Североатлантический альянс. Тогда усилия Владимира Путина, а также категорическое несогласие с этим со стороны Франции и Германии позволили предотвратить шаги по включению Тбилиси и Киева в орбиту НАТО.

В этом смысле нападение на Цхинвал было не просто попыткой вернуть отколовшиеся от Грузии территории. Это событие следует рассматривать в гораздо более широком контексте. Столкнулись две геополитические модели: западная модель, которая исходит из необходимости постоянной экспансии, и российская модель, состоящая в том, чтобы не допустить появления враждебных государств у собственных границ.

По сути, агрессия со стороны Грузии в отношении Южной Осетии стала проверкой готовности России жёстко реагировать на подобные выпады. Это была проверка и боеспособности российской армии, и присутствия у нашего руководства политической воли по защите национальных интересов страны.

В известном смысле реакция России на бомбардировку Цхинвала со стороны вооружённых сил Грузии была продолжением мюнхенской речи Владимира Путина 2007 года. Речь Путина в Мюнхене многих впечатлила. Однако между заявлениями и практической политикой может быть разрыв — посмотрите на нынешнего президента США Дональда Трампа. В августе 2008-го Россия показала, что она действительно не согласна с однополярным миром и не позволит ни странам-сателлитам Соединённых Штатов (а режим Саакашвили в Грузии был, конечно, сателлитом США), ни самому Вашингтону проводить ту политику, которая противоречит международным договорённостям, правам человека, национальным интересам России.

Для нас же это был вынужденный ответ: мы спасали своих миротворцев, мы спасали людей, многие из которых являлись гражданами России, мы спасали народ, который пытались подвергнуть геноциду. Тем самым мы фактически давали понять, что не прогнёмся под давлением наших западных «партнёров».