Князь микулинский и взятие казани

В июне 1542-го мощная оборонительная армия князя Дмитрия Бельского была развёрнута в районе Коломны. Князь Микулинский командовал передовым полком, а его помощником назначили Дмитрия, родного брата Семёна Ивановича.

Как выяснилось, «в поле» было кого останавливать. В августе крупная орда крымцев явилась «на рязанские места», затем свернула к Зарайску. Тамошние воеводы, ободрив немногочисленный гарнизон, сделали вылазку. Не ожидавшие отпора татары вновь отступили на рязанские земли и, откатываясь, занялись тут спешной ловлей «полона», грабежом, поджогами.

Эта жадность стоила им дорого. По пятам шёл зарайский воевода, из Рязани устремился на преследование передовой полк во главе с Микулинским, лёгкие отряды бросились вдогон отступающему врагу из Тулы, Одоева, Серпухова, с окских переправ. Бешеная погоня шла день и ночь. За Доном, на поле Куликовом, как раз на том месте, где Дмитрий Донской более полутора веков назад разгромил Мамая, русский авангард настиг татарские «сторожи» и сцепился с ними. Быстрый конный бой закончился разгромом крымцев. Теряя людей, они ушли в степь и там доложили мурзам, возглавлявшим основные силы, что русская кавалерия дышит в спину. Тогда побежало всё войско, бросая награбленное.

За первые десять лет службы князь Микулинский минимум четырежды видел спину неприятеля и ни разу не показал ему своей. Он знал, каким бывает большое сражение… и большая победа.

В 1540-х годах инициатива наступательного действия перешла к русским. Самым близким было Казанское ханство, в котором Москва видела очень опасного врага.

Весной 1545 года под Казань отправляется по Волге «судовая рать», то есть корпус, посаженный на речные суда. Три полка под командой князя Микулинского отплыли из Нижнего в апреле, по высокой воде. С Вятки под Казань отправился на стругах второй отряд. Обе рати сошлись в указанном месте с небывалой точностью. О дальнейшем летописец сообщает: «Воеводы великого князя князь Семен с товарыщи, придя к городу Казани многих людей казанских побили, кабаки царевы [казанского хана. — Д.В.] пожгли. А на Свиягу реку посылали от себя воеводы детей боярских, и тамо Божиим милосердием такоже многих людей казанских побили».

Князь Микулинский захватил и знатного пленника — Муртову-мурзу «княжеского» рода.

«Государь воевод и детей боярских жаловал великим своим жалованием: кто о чем бил челом, тех всех по челобитью их жаловал».

Москва и Казань то враждовали, то мирились с XV века. Наступал решающий раунд их борьбы, сделаны были первые шаги.

В феврале 1547-го Семён Иванович вновь идёт к Казани — вторым воеводой большого полка, под общей командой князя Бориса Горбатого-Шуйского, которому Микулинский немного уступал в знатности. На землях вокруг Казани обитала «черемиса» — коренные народы, имевшие разные обычаи и разную степень воинственности. Часть её отложилась тогда в пользу Москвы, и русская армия отправилась им на поддержку.

А в декабре того же года на Казань пошла большая московская армия с молодым царём во главе.

Поход сразу не задался. Из-за дождей пушки долго передвигали к Владимиру, а оттуда — к Нижнему Новгороду. Когда армия вышла от Нижнего и двинулась на вражеские земли, открылась оттепель. Лёд покрыла вода, пушки и люди то и дело проваливались в полыньи. Отойдя от Нижнего совсем недалеко, Иван IV остановил движение армии у речки Роботки. Дальше двигаться было рискованно. Государь стоял три дня, «ожидая путного шествия, и никако же путь не обретеся». Войско могло потерять всю артиллерию и добрую половину бойцов…

На военном совете царь с воеводами приняли решение: главные силы вернутся в Москву, но небольшой отряд пойдёт дальше — разорять казанские земли, беспокоить неприятеля. Во главе «мобильного корпуса» поставили служилого татарского «царя» Щигалея и того же князя Бельского. Семён Иванович взял на себя передовой полк. Шёл февраль 1548-го.

То, что произошло в дальнейшем, показывает две важные черты в характере князя Микулинского. Во-первых, личную смелость. Он отважился забраться в самое логово неприятеля и не торопился оттуда уходить. Вероятно, его удивляло отсутствие у татар такой же мощной системы обороны, что и у русских. А раз её нет, вторгшийся отряд мог чувствовать себя почти безнаказанно. Во-вторых, в крови у большинства русских военачальников того времени жило стремление отогнать татар, отбить «полон», самим взять на чужой территории «рухлядишки»… Микулинский был настроен иначе. Он стремился не отогнать, а уничтожить противника, а потому всегда оказывался сторонником решительных действий.

Вторжение московских полков оказалось неожиданным для казанцев. Современник досадовал: жаль, не взяли тогда столицу ханства, снаряжённых к бою людей там стояло совсем немного… Неприятельские земли преданы были огню и мечу: русские вели себя на территории татар точно так же, как те — на территории русских.

Хан Сафа-Гирей, казанский правитель, охотился тогда неподалёку от своей столицы. Он нарвался на русскую армию, располагая лишь «небольшой дружиной» да ловчими псами. Тем не менее хан решил принять бой и был разбит таранным ударом одного передового полка князя Микулинского, «втоптавшего» Сафа-Гирея в город. Победителям достались шатры, казна, даже пища хана.

Когда русское нашествие удалилось от стен Казани, хан собрал оставшихся людей и отправил сильный отряд в погоню. После нескольких дней преследования татары утомились и решили, что враг ушёл. Они остановились на ночлег, но не выставили охрану и даже караульных при конских табунах. И вот среди ночи казанцев разбудил беспощадный неприятель, ударивший из укрытия. Большая часть полегла на месте, многие оказались в плену, и лишь незначительной части удалось скрыться. Небывалый разгром!

В январе 1550 года войско, возглавленное самим царём, вышло из Нижнего. На этот раз главные силы русских сумели добраться до Казани, однако здесь их ждала неудача. Штурм города принёс обеим сторонам страшные потери. Казанцы стояли крепко, сбросить их со стен не удавалось.

Надвигалась полная распутица, или, как выразился летописец, «аерное нестроение». Пушки не могли работать из-за дождей, дороги развезло, земля у стен Казани превратилась в жидкую грязь. Простояв одиннадцать дней у столицы ханства, русская армия была вынуждена оставить город в покое. Началось медленное отступление.

Добравшись до реки Свияги, молодой царь заметил живописную гору Круглую.

Взобравшись на неё, Иван IV увидел, насколько неприступной может быть крепость, если воздвигнуть её на горе. Очевидно, именно тогда, в феврале или марте 1550-го, ему в голову пришла мысль о создании тут нового городка. Этой идее суждено надолго определить течение жизни Семёна Ивановича.

Казанские походы принесли Семёну Ивановичу громкую славу.

Помимо известности полководец обрёл также боярский чин — высший в Думе. Это произошло в 1549 году.

Для русского командования после нескольких тяжёлых походов на восток стало очевидным: переброска войск с русской территории до Казани сопряжена с опасным разрывом коммуникаций. Для успеха под стенами чужой столицы требовался опорный пункт, вынесенный далеко в земли неприятеля. А чтобы создать его и удержать в отсутствие большой армии, нужен был человек большого мужества и рассудительности.

Царь призвал князя Микулинского.

Семёну Ивановичу с лёгкой ратью пришлось пойти на Круглую гору — начинать строительство города. А впереди него с малым числом людей двинулся князь Пётр Серебряный, который, собственно, первым и встал на месте строительства будущего города, в пятнадцати или двадцати вёрстах от Казани. Это произошло 17 мая 1551 года. 18-го он ввязался в жестокий бой на казанском посаде, понёс потери, но поста своего на Свияге всё-таки не оставил. Одновременно на разных направлениях по казанцам ударили отряды русских служилых людей, отвлекая их внимание от свияжского строительства. А учёный дьяк Иван Выродков, талантливый военный инженер, в тот момент с помощниками рубил в лесах под Угличем стены и дома, предназначенные для перевозки к будущей крепости.

Московское командование проводило сложную, многоходовую операцию.

К месту на Волге, так понравившемуся Ивану IV, отправилась на стругах большая рать во главе со служилым «царём» Щигалеем и боярином князем Юрием Булгаковым. Через неделю после того, как князь Серебряный занял место для строительства, она вышла на Свиягу и доставила Выродкова с его строениями. Как выяснилось, запасённых «деталей» хватало лишь на половину работы. Пришлось в срочном порядке доделывать на месте. 24 мая 1551 года на месте будущего Свияжска застучали русские топоры. По периметру будущей стены прошёл крестный ход… А всего через месяц город был готов.

30 июня 1551 года на месте пустынном, заросшем лесом и людьми покинутом стоял новый город Свияжск.

В Свияжске видели не просто крепость и не просто базу, где на складах будут храниться порох, свинец и провизия. В этом городе с самого начала видели заставу на переднем крае христианства. Военные экспедиции против Казани мыслились царём, митрополитом и их современниками как своего рода Крестовые походы. Соответственно, Свияжск задумывался в качестве твердыни православия, со всех сторон окружённой иноверцами и предназначенной для наступления на «басурманскую веру». Поэтому в город привезли не только заготовки для укреплений, хозяйственных и административных зданий. Туда из дальних мест доставили также срубы древнейших церквей Свияжска.

Вскоре татары приняли на казанский престол московского ставленника — хана Щигалея. Это громадная перемена совершилась всего за несколько месяцев. В августе 1551 года Щигалей уже утвердился в Казани. А русский гарнизон, оставленный на Свияге, возглавил князь Микулинский. Его, как тогда говорили, посадили в новом городе на «годование» — боевое дежурство, длившееся год. И за сохранность главного форпоста России на востоке теперь отвечал он.

Семёну Ивановичу досталась беспокойная должность. Зимой город жил бедно, припасов не хватало. Люди умирали от голода, жестоко страдали от цинги. Людей у него оставалось не столь уж много. Но отвод русских войск со Свияги обернулся бы катастрофой. Щигалей сидел в Казани непрочно. Человек жестокого нрава, он конфликтовал с подданными. Подливало масло в огонь и то, что русских пленников, оставшихся у местных, после отхода большой рати князя Булгакова отдавали очень неохотно. А Иван IV нажимал в посланиях к Щигалею: если на Русскую землю не вернётся хотя бы один христианин, то ему придётся вновь применить силу. Часть казанской знати обратилась к Ивану Васильевичу с просьбой дать Казани русского наместника вместо непопулярного «царя» Щигалея.

И Щигалей продержался недолго. В марте 1552 года он «сошёл» с Казани.

Казанцы, осмелев, попытались вернуть силой «горную черемису», перешедшую под власть русского царя. Почуяв слабость свияжского гарнизона, местные князьки принялись баламутить народ: не перекинуться ли опять под руку Казани?

Князь Микулинский отправил отряды для блокирования «перевозов» через Волгу и запросил немедленной подмоги у Москвы. С великим поспешением помощь ему была отправлена, и прибыла она вовремя. Казанская земля превратилась в кипящий котёл. «Черемиса» изменила вся, полностью. На русские отряды постоянно совершались нападения, пленники подвергались казни, исчезали «воеводские стада». В Казань тайно пробрался астраханский и ногайский «царевич» Едигер, ставший новым казанским ханом. Во всей этой кровавой каше единственным несокрушимым оплотом русской власти оставался Свияжск. Семён Иванович держал его крепко и не собирался отступать.

Летом 1552 года на Казань пошла новая русская армия, собравшая в кулак вооружённые силы всего государства. С нею шёл и сам Иван IV. Поход безуспешно пытались сорвать крымцы, однако были отброшены под Тулой. Русские полки неотвратимо двигались к своей цели.

Тем временем на территории Казанского ханства готовили отпор. Бунтовавшая «черемиса» начала собираться для контрудара, но князь Микулинский, узнав об этом, вышел из Свияжска и разгромил её. В июле об этом доложили Ивану IV, а в августе воевода уже и сам встречал царскую рать в Свияжске. К гарнизону присоединилось 4000 черемисских бойцов под командой «замирённой» знати.

Огромное войско отдыхает после долгого перехода, набирается сил, молится в недавно построенных храмах. Несколько дней спустя оно выходит для последнего броска к столице ханства, и вместе с ним прощается со Свияжском и Семён Иванович. Ему вновь достался передовой полк.

Долгое, трудное, опасное «свияжское сидение» закончилось. Князь Микулинский провёл на этой рискованной работе год и три месяца. В его жизни не было ничего более ответственного и более важного для судьбы всей России. Что же, дело он своё сделал, Свияжск удержал.

Русская армия приступила к решению тяжёлой задачи: осаде и взятию Казани.

В истории казанской эпопеи князю Микулинскому отведена особая страница. Когда город был плотно обложен русскими полками, за спиной у них оказались крупные силы татар и «черемисы», изо дня в день беспокоившие наших. Две вражеских рати — конная и в стругах — составляли около 25000 бойцов. Не хватало продуктов, даже сухарей. Всякую ночь многие люди оставались без сна, стоя в караулах при артиллерийских орудиях.

В конце концов русское командование выделило особый трёхполковой корпус, предназначенный для ликвидации деблокирующей группировки неприятеля. Его сняли с осадных работ и направили для борьбы с внешними силами врага. Начальником корпуса стал боярин князь Александр Борисович Горбатый, а передовой полк отдали Семёну Ивановичу. В первом бою недалеко от русских осадных укреплений наши воеводы заманили противника под удар из засады и разгромили его наголову. Путь к отступлению отрезали стрелецкие сотни. Враг, оставляя на поле бесчисленное множество мёртвых тел, обратился в беспорядочное бегство. Около 1000 воинов попало в плен (по другим данным, около 400).

Но в лесах оставались большие отряды. Поэтому 6 сентября 1552 года корпус Горбатого-Шуйского отправился искать встречи с основными силами неприятеля.

Роль главной базы, опираясь на которую действовали внешние отряды татар и «черемисы», играл Арский острог. Русским полкам достался крепкий орешек: острог располагался на высокой горе, среди болот и оврагов, мощные стены с башнями и бойницами преграждали путь штурмовым отрядам, а защитники готовились к решительному отпору. У Арского острога наш корпус стоял два или даже три дня. Первый приступ окончился неудачно: дворяне, сшедшие с коней, пошли в атаку вместе со стрельцами, но их встретил плотный огонь из пищалей, луков и пушек.

Горбатый-Шуйский, оставив князя Микулинского, попытался найти обходной путь в болотах, однако неизвестно, удалось ли ему нащупать уязвимое место в обороне Арского острога. Семён Иванович и его помощник Данила Романов со своими бойцами оказались основной силой, штурмовавшей укрепления. Князь Микулинский, не зная, удастся ли затея начальника, видел перед собой только один маршрут для приступа, и он упирался в главные ворота острога. Воевода, не тратя сил напрасно, дождался подхода артиллерии.

Он сосредоточил мощную батарею против ворот острога, поставил рядом с ней стрельцов и велел бить по цели до полного сноса укреплений, не давая «черемисе» отвечать огнём со стен. Артиллерийская бомбардировка оказала решающее воздействие: защитники сдались. В остроге оказалось «двенадцать арских князей», «семь черемисских воевод», 200 или 300 «сотников и старейшин», а также до 5000 бойцов. Нашим полкам досталась богатая добыча.

На протяжении десяти дней наши полки прошли всю Арскую область, захватывая скот и пленников. Голодная армия отъедалась на богатых хлебах. Пригнав скот к полкам, осаждавшим Казань, воеводы сняли их с «голодного пайка». В Арском остроге и других населённых пунктах русский корпус освободил от многолетнего рабства множество пленников, отправленных впоследствии на Русскую землю через Васильсурск.

Вернувшись из похода, Семён Иванович успел принять участие в решающем штурме Казани. Официальная летопись сообщает, что князя под конец битвы отрядили перехватывать татарские отряды, пытавшиеся пробиться из города, когда его участь была окончательно решена. С этим делом Микулинский успешно справился, однако его «работа» в тот день далеко не ограничивалась ловлей беглых казанцев.

Из воинской повести «Казанская история» известно, что Семён Иванович с частью полка дрался на ответственном участке не только после, но и во время общего штурма. Он прорывался в Муралиевых воротах, расположенных в северной части Казани, у самого ханского дворца. Князь оказался в гуще рукопашной схватки. Здесь ему нанесли множество лёгких ранений. Через несколько дней лекари поставят Семёна Ивановича на ноги. Однако тот решающий штурм принёс ему потерю горшую, нежели кровь, вытекшая из его ран. Выстрелом из казанской пушки убило его брата Дмитрия. Обезображенное тело Дмитрия Микулинского слуги едва смогли вытащить из свалки.

2 октября 1552 года город был взят.

Московские ратники захватили самого казанского хана  Едигера. Напротив, многие тысячи русских пленников, пребывавших у казанцев в рабстве, были освобождены и отправлены домой.

Дмитрий ВОЛОДИХИН, доктор исторических наук