Пространство истории в романах дмитрия балашова

В наше время у части общества существует предубеждение против чтения художественной литературы. Мол, это непродуктивно. Ещё большее предубеждение существует и против исторических романов. Однако исторические романы, если они хорошо написаны, стимулируют интерес к истории, заставляют любить её. Они учат думать, формируют гражданина. Мы обратимся к творчеству одного из классиков жанра исторического романа — Дмитрия Балашова.

В наше время у части общества существует предубеждение против чтения художественной литературы. Мол, это непродуктивно. Ещё большее предубеждение существует и против исторических романов:

1) там много вымысла;

2) зачастую они модернизируют историю, перенося идеи, мысли того времени, когда они писались, в прошлое: например, древнеримские гладиаторы начинают говорить, как итальянские карбонарии XIX века и т.п.;

3) порой такие романы слабы в художественном плане, поскольку здесь главное — передача, описание определённых исторических событий.

Это лишь несколько общих обвинений исторической литературе, хотя их, разумеется, гораздо больше.

Однако исторические романы, если они хорошо написаны, стимулируют интерес к истории, заставляют любить её. Они учат думать, формируют гражданина. Неслучайно в польских землях, входивших в состав Германской империи в начале ХХ века, были запрещены исторические романы Генриха Сенкевича, воспевавшего польскую историю. Другой пример — исторические романы Василия Яна о монголо-татарах, Николая Задорнова об освоении русскими Дальнего Востока. Эти и иные произведения печатали в годы Великой Отечественной войны, что также говорит о многом.

Роман Вальтера Скотта «Айвенго» оказал влияние на теорию насилия при объяснении причин возникновения государства. Благодаря другому роману Вальтера Скотта «Карл Смелый» в научный оборот был введён термин «Война Алой и Белой розы». Николай Карамзин, когда писал свою знаменитую «Историю государства Российского», как раз читал перед работой по одной главе из Вальтера Скотта. Перечислять достоинства исторических романов можно много и долго.

Мы обратимся к творчеству одного из классиков жанра исторического романа — Дмитрия Балашова (1927–2000). Слава Балашова как романиста, наверное, затемнила то обстоятельство, что он был ещё учёным-фольклористом, кандидатом филологических наук. Он долгое время изучал древнерусский эпос, совершил ряд экспедиций на Русский Север, тем более что и жил он в Карелии и уже позднее переехал в Новгород Великий (1983 год). Но спустя какое-то время он поселился под Новгородом в построенном им самим доме, где и жил, можно сказать, подражая героям своих романов.

Литературным жанром он увлёкся уже в 40 лет и написал ряд произведений: «Господин Великий Новгород» (1967 год) и «Марфа-посадница» (1972). Нужно сказать, что в числе первых рецензентов Д.М. Балашова был знаменитый писатель исторических романов, автор трилогии о Киевской Руси Валентин Иванов.

Однако наибольшую известность ему принесла серия романов «Государи Московские»:  «Младший сын» (1977), «Великий стол» (1980), «Бремя власти» (1982), «Симеон Гордый» (1984), «Ветер времени» (1988), «Отречение» (1990), «Святая Русь» (в трёх книгах: 1991–1997 годы), «Воля и власть» (где-то 1998–1999), «Юрий» (последний роман остался незаконченным, увы). Начал работать над этой серией Балашов в конце 1970-х годов.  Работая над книгами, опирался на труды Льва Гумилёва, с  которым был лично знаком. В трудах ленинградского историка Балашов увидел близкую ему концепцию русской истории, отвечавшую его наблюдениям и как писателя, и как учёного-фольклориста. Возможно, что влияние трудов Гумилёва позволило Балашову также дать масштабное полотно происходящих процессов на просторах Евразии. При этом он не загонял факты в схему, а старался увидеть историю Руси XIII–XV веков во всём её многообразии.

Удивляет литературная плодовитость Балашова. Свою серию «Государи Московские» он начал в 50 с лишним лет и помимо этих книг написал в те годы ещё ряд романов: «Похвала Сергию», «Бальтазар Коса». Кроме того, его перу принадлежат и публицистические произведения.

Серия «Государи Московские» даёт хорошее представление об истории страны за 160 лет. Мы видим две эпохи: угасание Золотой Киевской Руси и рождение новой Московской.

Начинается серия с описания событий второй пол. страшного XIII века (1263 год), а обрывается на начале XV века (где-то 1410 год).  Хотя в планах у автора было довести романы до конца XV века.

Перед нами проходит целая галерея образов простых людей (крестьян, воинов, монахов, торговцев), государственных деятелей, да ещё каких: Ольгерд, Витовт, ханы Узбек, Джанибек, Тимур, Едигей, князья Александр Невский, Иван Калита, Дмитрий Донской, митрополит Алексий, Сергий Радонежский. А рядом с ними множество второстепенных, но также важных исторических деятелей той эпохи (Акинф Великий, семейство Вельяминовых, Фёдор Кошка и т.д.). Здесь же и описание многочисленных исторических событий, сопоставление культур Руси, Запада и Востока (лучше сказать, не Востока, а только Великой Степи). Превосходно освещено международное положение Руси того времени, показана жизнь различных княжеств: Рязанского, Московского, Тверского… Помимо Руси мы видим Литву, Орду, Византию, Центральную Азию, Великую Степь.

Перед нами открывается широкая арена столкновения  разнообразных политических идей, богословских традиций. Герои романов Балашова спорят о книгах, искусстве, политике, добре и зле, любви, многом ином. Они решают сложные государственные задачи: дипломатические, военные, внутриполитические. Им приходится делать нелёгкий выбор между моральными нормами и складывающейся ситуацией, выходить из душевных и духовных кризисов. Можно сказать, что в целом Балашову удаётся передать духовную атмосферу того времени.

Прекрасно сказано о романах Балашова Алексеем Любомудровым: «Сочетая в себе талант художника и филолога, используя древнерусские грамматические формы, лексику, диалектизмы, Балашов превратил язык своих книг в тонкий инструмент для передачи духа и понятий эпохи средневековой Руси. Романам Балашова свойственны драматическая напряженность, экспрессия, кинематографичность сцен, панорамность авторского видения. Постоянно сменяют друг друга планы повествования: любовные томления, монашеские подвиги, захватывающие политические детективы, исторические экскурсы. И лирические описания российского пейзажа, и развернутые публицистические отступления согреты пронзительно-нежной любовью к "родимой земле"»^[1].

В заслугу Балашову можно поставить и ещё один момент. Писал он в советское время. А тогда, изучая историю СССР, в том числе и Средней Азии и Закавказья, мы как-то мало обращали внимания на такой важный век в русской истории, как XIV.

Балашов взялся за  реконструкцию этого сложного времени, задавшись вопросом: как из маленького, затерянного в лесах княжества появилась большая держава

Первый роман  — «Младший сын» — начинается со смерти Александра Невского, символизируя уход той старой, Золотой Руси. Главные герои: реальный — князь Даниил Московский, младший сын Александра Невского, и вымышленный — крестьянин Фёдор (тоже младший сын) — своеобразные символы новой, нарождающейся Руси Залесской: оба растут без отцов (у Фёдора отец погибает в сражении), не зная той ушедшей в небытие Руси Великой.

У Фёдора старший брат уходит в монастырь, и здесь вновь видим определённый символ: князь, монах и пахарь — вот они, три ключевые фигуры российской истории того периода. И уже дальше во всех романах потомки князя Даниила Московского, крестьянина Фёдора и других героев цикла живут, создавая новую Русь. Этим показывается своеобразное единство общества, единство судеб  всех — элиты и простых людей. Какими бы выдающимися не были правители, но они сильны поддержкой народа, беззаветным служением рядовых воинов, торговцев, священников, а также опытных бояр.

В центре повествования «Младшего сына» — борьба старших сыновей Невского Дмитрия и Андрея за власть. Дмитрий Александрович Переяславский — один из главных героев романа, а также одна из незаурядных и трагичных фигур российской истории конца XIII века. Талантливый полководец и правитель. В 1268 году он разбил немецких рыцарей под Раковором (Прибалтика), за что был назван в одной из немецких хроник лучшим полководцем Европы. В 1285 году Дмитрий Александрович впервые в истории Руси разбил в правильном бою татарский отряд, приведённый его братом Андреем на Русь. Однако в целом он не смог устоять в борьбе против брата.

В романе представлены два подхода к власти, два взгляда на неё. Андрей Городецкий, обуреваемый жаждой власти, готов привести на Русь татар, лишь бы обладать ею. В какой-то степени в романе проводится связь этой страсти, жажды власти и бездетности Андрея: князь словно несёт наказание за свой грех, за нежелание подчиниться старшему брату. С другой стороны, князья-строители, те, кто поднимал Русь из руин, создавая ростки новой жизни (Даниил Московский).

Ярко показаны в романе сцены крестьянской и княжеской жизни, много уделяется внимания описанию природы. Мы видим и своеобразный трагичный «цикл» русской жизни: сначала зимой нашествие татар (приведённых кем-нибудь из князей, тем же Андреем Городецким), всё сжигающих и уничтожающих  на своём пути. Но вот прошла волна, и из лесных укрытий выползают спрятавшиеся люди, и начинается восстановление порушенного. Через год вновь смерч, однако выжившие с упорством, превозмогая потери, отчаяние, возрождают жизнь. Думаешь: а смогут ли наши современники и потомки, вырастающие с девизами «это мне в напряг»; «отдыхай», «бери от жизни всё» и т.п., вот так с упорством трудиться?

И ещё один аспект: в начале романа его герои словно живут в тени великого прошлого, могучей эпохи Киевской Руси. Хотя они и ощущают тень прошлого, но не находятся в её плену. Ушедшая эпоха не сковывает их, не заставляет ностальгически смотреть обратно и ничего не делать. Нет, вдохновляясь великим временем, они созидают новую страну, которая уже через 200 лет встанет во весь рост перед изумлённой Европой.

Роман «Великий стол» посвящён началу борьбы Твери и Москвы за власть во Владимиро-Суздальской Руси. Симпатии, конечно, вызывает фигура Михаила Ярославича Тверского, описанного ярко, сочувственно, в то время как его противника Юрия Даниловича Московского автор изображает в мрачных тонах^[2].

Как и в предыдущем романе, много интересных идей, мыслей. Отчасти в духе Льва Гумилёва звучит следующая мысль:  «Людей в  дружбе ли,  ненависти связывает (или разъединяет) не расчет, не  выгода,  не  любовь даже  и  уж,  конечно, не  признание заслуг другого человека,  а некое темное чувство, непонятное и древнее, схожее с запахом, по  коему звери находят себе подобных,  —  чувство,  что  этот вот "свой", "своего" племени,  клана,  вида или  типа людей.  Или "не свой",  и  тогда никакие стремления превозмочь это чувство, помириться или сдружиться не достигают цели и  заранее обречены.  Причем этот "свой" может и  предать и выдать (а тот, "не свой", — спасти и помочь), все равно тянут к "своим" по духу,  по нюху, по темному и древнему чутью животного стада. Так слагаются сообщества по вере и по ремеслу,  так соединяются разбойничьи ватаги,  так находит,  по одному невзначай уроненному слову, "своего" странник-книгочей в чужой стране, среди чужого себе народа. Так,  видимо,  складываются и племена,  уже  потом вырабатывающие себе  общий язык и обряды, сказания, образы чести и славы. Обрастают затем дворцами и храмами, творят искусства,  строят города...  Но когда уходит,  ветшает, меняется оно, это древнее, похожее на запах,  чувство-осязание "своих" и "не своих", — когда уходит оно, ничто не держит уже, ни храмы, ни вера, ни власть, ни рати, ни города,  и падает, рассыпает по лику земли, неразличимо растворяясь в иных племенах,  некогда сильный и могучий народ, и мертвые памятники его славы, словно скорлупу пустых раковин, заносит песок времен»^[3].

Интересны размышления Балашова и о борьбе за власть: «Борьба за власть почти всегда кровава и преступна.  Важно не то,  как взята власть,  а  —  кем  взята.  И  —  для какой цели.  Как поведут себя захватившие власть победители? Станут  ли  они  рачительными  хозяевами завоеванной ими страны или, словно незваные ночные гости, будут торопливо и жадно обирать и разорять землю,  не мысля о грядущем, не заботясь даже о завтрашнем дне? И воздаяние приходит по делам и заслугам властителя, а не по тому,  что было совершено им в споре за власть.  Хозяину —  простится. Незваному гостю — никогда»^[4].

В романе «Бремя власти» речь также идёт о борьбе Москвы и Твери во времена правления Ивана Калиты. Неслучайно книга называется «Бремя власти». Балашову удалось показать, что для тех, кто серьёзно относится к княжескому титулу, это действительно бремя. В том числе и бремя ответственности, и бремя морального выбора. И ещё одна интересная мысль встречается в этих двух романах: тверские князья хотя и выглядят героями, но они более созданы, для того чтобы красиво умирать. А вот московские князья, несмотря на нелицеприятные поступки, всё-таки созданы для управления. Хорошо показана и сложность противостояния–взаимодействия Москвы и Орды.

Наверное, одна из трагичных книг у Балашова — роман «Симеон Гордый». И вновь в центре внимания проблемы власти. Да, правитель отвечает за многие действия, однако и он порой, будь великим князем Московским или ханом Золотой Орды, не всё может сделать, что желает. Мысль не новая, но главное — уметь её подать в художественной форме.

Вот и главный герой книги — великий князь Московский Симеон Гордый, по мысли автора, погибает, переступив дозволенное: вопреки церковным уставам он женится на тверской княжне Марии.

Хан Узбек решает по-своему, но он чувствует, как московское золото опутало его со всех сторон. Даже мёртвый, Иван Калита влияет на его решения. Конечно, это художественный вымысел, хотя есть и правда: ещё с древних времён известно, что любую, даже самую неприступную крепость осёл, нагруженный золотом, способен взять (выражение Филиппа II, отца Александра Македонского). Кроме того, известно, что московским князьям удавалось в Орде многого добиваться.

В другом месте автор рассуждает о людях власти:

«Власть не токмо бремя, она и узда похотеньям твоим! И стало б иначе, и коли настанет иначе, — горе властителю тому, горе и земле, под тем властителем сущей»

И примеров масса — не только в «Симеоне Гордом», но и в других романах Балашова. При этом не просто рассуждения о власти, истории, но и по жизни. И вновь вопрос, который ставится и в предыдущих книгах: может ли правитель действовать по заповедям Христовым?

Симеон Гордый не блистал особыми талантами, и в учебниках ему раньше мало уделялось внимания, однако Балашов воздаёт ему по справедливости должное: он продолжал дело своего отца Ивана Калиты, терпеливо выстраивал отношения с Ордой и противостоял набирающему силы Великому княжеству Литовско-Русскому, возглавляемому самим Ольгердом.

В целом по этим романам, как и другим, видно, что автор старается объективно показывать личность, рисуя как положительные черты героя, так и отрицательные. Не осуждать, а понимать. Отсюда ему и удаётся добиться объективизма в своих произведениях.

Интересны наблюдения одного из критиков произведений Балашова: «Проблемы добра и зла, власти и совести связаны в книгах Балашова с образами владык мирских (князья, бояре) и духовных (митрополиты). Следуя нравственной традиции Средневековья, Балашов открывает таинственную взаимосвязь личности правителя и вверенной ему "земли". Он решительно отказывается от нередкого в исторической романистике отождествления государственных заслуг и личных качеств того или иного деятеля. Однако в центральных романах цикла ("Бремя власти", "Симеон Гордый", "Ветер времени") авторская трактовка проблемы цели и средств расходится как с этической позицией Древней Руси, так и с нравственной традицией русской классики. Критика отмечала этический парадокс: преступления, совершаемые героями романов ради высшей цели, расцениваются как подвиг, мученичество… Евангельские слова "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Ин., 15:13) трактуются Балашовым как сознательное обречение души на адские муки ради блага ближних.

Последовательно приписывая князьям Ивану Калите, Симеону и даже митрополиту Алексию мысль, что "погубление" души есть жертва, избавляющая страну от бедствий, романист отходит от воплощения свойственного эпохе православного сознания. В этих же романах художественный мир Балашова утверждает идею невозможности святости (отождествляемой с безгрешностью) в мирской жизни. Балашов отказывает в ней большинству канонизированных лиц описываемой эпохи, начиная со св. Александра Невского, и лишь пустынножители видятся подлинно святыми»^[5].

Роман «Ветер времени» написан уже где-то в 1988–1989 годах.  Отчасти в романе чувствуется отклик на происходящие события в стране. Даже как раз и противопоставляется единство Орды при ханах Узбеке и Джанибеке и хаос, творящийся после смерти этих правителей. Лучше сильная власть, нежели слабость и анархия.

Также проводятся параллели между набирающей силы Московской Русью и умирающей Византией. Если брать Византию, то тут можно увидеть следующую мысль: когда общество умирает,  даже действия ярких талантливых личностей (каким в романе показан Иоанн Кантакузин, наверное, один из последних и самых выдающихся  византийцев) ничего не в силах сделать. Много в романе уже и публицистичности, размышлений о судьбах современной России (тогда ещё СССР).

На наш взгляд, ярко показана и роль митрополита Алексия, да и вообще православия в той сложной исторической эпохе. По сути, митрополит Алексий и возглавил тогда московское правительство при слабом московском князе Иване Красном и его сыне малолетнем Дмитрии Ивановиче

Но, как и в прежних своих произведениях, Балашов отдаёт должное самым разнообразным государственным деятелям. Высоко оценивает он в романе деятельность нижегородского князя Константина Васильевича Суздальского: «Он  обладал к тому не  частым среди  сильных мира сего умением  видеть грядущее.  В путанице  днешних, сиюминутных  забот и дел прозревать  неясные зовы  далеких  веков.  Именно  он… начал заселять  Поволжье,  создавая  здесь,  в  глухих  мордовских  лесах,  основу будущего  промышленного  центра   Великой  России.  Ему   принадлежит  честь превращения  Волги  в великую  русскую  реку. И делал  он  это тогда,  когда испуганная и разоряемая Русь устремлялась к северу, в глухие дебри Заволжья, на Сухону, Вагу  и  Двину. Когда  Русь  отступала, он первым означил и повел наступление  ее, смело перенеся  столицу  Суздальского княжества в Нижний Новгород, на край земли, край, обращенный к  Орде, к дикой  степи, к  землям чужим, мордовским и все еще едва знаемым...»^[6].

Роман «Отречение» — о молодых годах Дмитрия Ивановича Донского. Правда, сам Балашов не скрывает своих симпатий к Михаилу Александровичу Тверскому, а Дмитрия Донского изображает чуть ли не в карикатурных формах (как и в последующих произведениях).  Но чётко прослеживается  одна мысль: Москвой в Северо-Восточной Руси был  сформирован аппарат управления, работала целая государственная машина, и даже таким выдающимся деятелям, как Михаил Александрович Тверской, не под силу оказалось изменить ход истории. Понимая это, Михаил Тверской постепенно принимает решение отказаться от борьбы за Великий Стол.

Роман «Святая Русь» состоит из трёх книг:  «Степной пролог» — о годах княжения Дмитрия Донского и Куликовской битве.

«Сергий Радонежский» — о Сергии Радонежском и исторических событиях 1380-х годов (походе Тохтамыша на Москву, заключении Кревской унии и другом); «Вечер столетия» — об исторических событиях конца XIV века (отношениях Руси с Золотой Ордой, Великим княжеством Литовским и другими).

Здесь автор уже с православных позиций осмысливает ход истории. «Впервые явственно звучит тема Промысла Божия, непостижимыми для современников путями проводящего страну и народ через историческое бытие»^[7].

Аналогично можно сказать и о романе «Воля и власть», посвящённом правлению Василия I. Хотя помимо христианских, православных мотивов заметна по-прежнему и симпатия к Великой Степи, ориентации Руси на Восток, а не Запад.

Полемизирует, пусть и косвенно, Балашов в своём романе и с поклонниками Новгородской вечевой республики, видящими в ней альтернативу «московской деспотии». Новгород сам неизбежно шёл, по мысли автора, от республики к олигархии, а в будущем, возможно, и к единовластию. Кроме того, тогда начали отпадать от него окраины — Псков, Вятка…

Однако по поводу иной вещи сожалеет Д.М. Балашов: почему в это время (начало XV века) не были созданы университеты? Это и привело к отставанию Руси от Запада, по мнению автора.

Последний роман «Юрий» не закончен автором, погибшим 17 июля 2000 года.  Здесь также проводится одна из мыслей, часто встречающаяся в книгах Д.М. Балашова: порой к власти приходят не слишком достойные люди, а более талантливые по ряду причин отодвинуты на второй план.  Однако для Земли лучше подчиниться законному, хотя, может, и не совсем правому князю. Ибо это стабильность, порядок.

Вот и в последнем романе автора сталкиваются эти образы. С одной стороны, внук Дмитрия Донского — Василий II. Жестокий и развращённый (в представлении Д.М. Балашова). За его спиной стоит властная мать — Софья, дочь великого князя Литовского Витовта, поэтому и кажется, что победи Василий II — в страну придут католические миссионеры. С другой стороны, сын Дмитрия Донского —  Юрий, крестник Сергия Радонежского, покровитель православия, талантливый правитель, опытный полководец. По лествичному праву власть могла перейти к нему. Об этом же указал в завещании перед смертью и Дмитрий Донской, так как старший брат Василий пока ещё не имел сына, да и не был женат. Однако Василий женился на Софии Витовтовне, и у него появился сын, которому и передали престол по династическому праву.

И вот дилемма перед Юрием. Как быть? Признать Василия II великим князем Московским? И тогда прощай мечты о власти, и тогда ничто не значит воля покойного отца Дмитрия Донского, возможно, что и над страной установится власть Витовта, и Москва попадёт в объятия Литвы (ведь племяннику всего 10 лет).

Устами митрополита Фотия и некоторых других героев Балашов проводит мысль, что должен быть в стране порядок, иначе начнутся смуты, потрясения. Именно тот порядок, который установил митрополит Алексий, — династический (власть переходит от отца к сыну) а не лествичный (старшему в роду). И раз у Василия I появился сын, Юрий должен уступить. Тем более что после княжения Василия I юридическую силу имеет уже его завещание. Юрий всё-таки решает довести дело до ханского суда. На этом роман и обрывается. Хотя известно, что это противостояние привело к страшной и продолжительной феодальной войне, которая шла почти 30 лет…

Разумеется, есть те, кому не нравится творчество Балашова по разным причинам. Одним его книги покажутся тенденциозными, поскольку в последних произведениях проскальзывает антизападничество. Другим — слишком заумными или нудными. Третьих могут оттолкнуть многочисленные отступления и рассуждения автора… Возможно, будут и те, кому не понравятся трактовки отдельных личностей (того же Дмитрия Донского).

Однако в целом эти романы учат любить историю своей страны. Балашов учит нас и объективизму: довольно часто те или иные историки, писатели, журналисты под видом «любви к России» столько грязи выливают на её прошлое

Балашов показывает нам и светлые, и тёмные стороны нашей истории, учит уважать прошлое, понимать его без оскорблений в адрес предков. Чтение романов Балашова — это также и урок тем, кто свысока смотрит на простой народ, считая, что только элита творит историю, а народ — лишь бездумный исполнитель её воли. Можно назвать и другой урок, также актуальный для нашего времени.  Романы Балашова учат уважать и другие народы, они дают понимание того, что в самые тяжёлые времена люди выстаивали вместе, а не смотрели друг на друга по какому-то национальному признаку.

На протяжении сотен страниц автор вместе с нами думает, спорит, размышляет, но и рассказывает о том, как жили люди далёкого прошлого. Заканчивая статью, можно привести мнение Александра Крейцера: «Чтение его произведений не развлечение во время поездки в метро, но труд, прино­сящий интеллектуальное удовлетворение, пища для души»^[8].

И главная сила его как романиста в том, что он своим творчеством «соединил лучшие черты дореволюционного и со­ветского исторического романа: масштабность, панорамность, точность и подробность изложения событий — и глубину характеров, внимание к "вечным" темам. В лирических отступлениях о судьбах родины он явно продолжал гоголевскую традицию»^[9].

Алексей ХАРИН, кандидат исторических наук

^[1] Любомудров А.М. Дмитрий Михайлович Балашов. http://www.hrono.ru/biograf/bio_b/balashov_dm.php

^[2] Кому интересно, могут не только прочесть этот роман, но и интересную статью, посвящённую характеристике князя Юрия в романах Д.М. Балашова: Меркушов С.Ф. Образ князя Юрия в романах Д.М. Балашова «Младший сын» и «Великий стол» // Известия Российского государственного педагогического университета имени А.И. Герцена. 2008. № 70. С. 226–228.  URL: http://cyberleninka.ru/article/n/obraz-knyazya-yuriya-v-romanah-d-m-balashova-mladshiy-syn-i-velikiy-stol

^[3] Балашов Д.М. Великий Стол. Глава 46. URL:  http://lib.ru/HIST/BALASHOW/velikiys.txt

^[4] Балашов Д.М. Великий Стол.  Глава 52. URL:  http://lib.ru/HIST/BALASHOW/velikiys.txt

^[5] Любомудров А.М. Указ. соч.

^[6]  Балашов Д.М. Отречение. Глава 4. http://lib.ru/HIST/BALASHOW/bala8.txt

^[7] Любомудров А.М. Указ. соч.

^[8] Крейцер А.В. Читая Балашова // Universum: Вестник Герценовского университета. 2013. № 1. C. 208. URL: http://cyberleninka.ru/article/n/chitaya-balashova

^[9]  Крейцер А.В. Указ. соч. С. 207–208.