Награды гражданской: восточный фронт белых

Организованное сопротивление большевикам в Поволжье, на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке начало разворачиваться к весне 1918 года. В разных местах оно носило различный характер и осуществлялось порой под взаимоисключающими (монархическими, социалистическими, либерально-демократическими, местечково-националистическими и другими) лозунгами, что в итоге привело к закономерному краху.

Орден был утверждён, изготовлены его пробные комплекты, однако ни разу не вручался. Господа поторопились со своим «возрождением». Дело в том, что в ночь с 17-го на 18 ноября 1918 года эсеры — члены Директории, стремительно терявшей популярность в результате ряда понесённых поражений и потери Ижевска, были арестованы в Омске казаками, и после тайного голосования Совета министров вся власть оказалась сосредоточенной в руках диктатора, адмирала Александра Колчака, известного полярного исследователя и крупного специалиста по морскому минированию, объявленного теперь Верховным правителем России. Последний немедленно восстановил на подконтрольной ему территории упразднённую большевиками наградную систему Российской империи. Правда, активировал её лишь частично. Так, снова начались вручения орденов Святого Георгия и Святого Владимира, хотя лишь до 2-й степени. С высшей степенью в условиях Гражданской войны и национальной междоусобицы вполне разумно Колчак решил повременить. Не вручались эти степени, а также и более высокие по прежнему рангу награды и по той причине, что награждение ими раньше являлось исключительной прерогативой монарха. Зато орден Святой Анны всех степеней и георгиевские солдатские кресты выдавались без ограничений.

Кавалер «Станислава» 2-й (за Порт-Артур) и 1-й степеней (за успешное командование на Балтике в 1914–1916 годах), Колчак тем не менее решительно отказался от вручения в дальнейшем и этого польского ордена, и другого — Белого орла. Правильно сделал: «братья-славяне» всегда готовы всадить нож в русскую спину.

Отечественным любителям провести католические рождественские каникулы в Праге за кружкой «пивасика» вообще-то следует знать о неблаговидной роли чехов в Гражданской войне. В 1917 году из чехов и словаков, пленённых солдат враждебной Австро-Венгрии, на территории России организовали корпус, впоследствии (1919) развёрнутый в армию. Корпус не поддержал Октябрьскую революцию в Петрограде, но лишь на первых порах принимал активное участие в боевых действиях. А после заключения сепаратного Брестского мира, удрав от наступавших германцев и большевиков в Поволжье и Сибирь, чехи занялись в основном политическими играми и грабежом в белогвардейском тылу. В декабре 1919-го они, наконец, сорвали крупный куш.

27 декабря эшелоны, забитые эвакуировавшимися на Дальний Восток солдатами-колчаковцами, гражданским населением и золотом (в наследство адмиралу досталась примерно половина золотого запаса Российской империи), были остановлены чехословаками, контролировавшими Транссиб, под Нижнеудинском. Паровозы отцеплены и угнаны. Между тем Колчак оказался брошен своими разбежавшимися трусами-подчинёнными на произвол судьбы.

Когда начальник французской военной миссии при колчаковском правительстве генерал Морис Жанен, натолкнувшись на решительный отказ Колчака, потерял надежду прибрать к рукам русское золото, он в нарушение спущенных сверху инструкций санкционировал выдачу адмирала эсеровскому правительству, так называемому Политцентру, только что захватившему власть в Иркутске. Трагическую развязку ускорила ставшая известной телеграмма Верховного правителя во Владивосток с приказанием тщательно досматривать имущество чехословаков. Эсеры и чехи, в свою очередь, выдали пленника большевикам вместе с частью золота, купив тем самым помилование для первых и билет домой для вторых. Сколько золота чехи при этом прикарманили, остаётся загадкой. Хотя что там сокровища, когда брошенные без паровозов в сибирских снегах эшелоны стали могилами на колёсах для тысяч русских людей…

В ночь с 6 на 7 февраля 1920 года адмирала Колчака расстреляли по решению большевистского Иркутского военно-революционного комитета. А спустя четыре дня принявший от погибшего Владимира Каппеля главное командование над остатками разбитого Восточного фронта генерал-майор Сергей Войцеховский «в воздаяние исключительных опасностей и трудов, понесенных войсками Восточного фронта в беспримерном походе с берегов Иртыша за Байкал» учредил новую награду — знак отличия военного ордена «За Великий Сибирский поход», скопированный с другого, более известного знака отличия 1-го Кубанского (Ледяного) похода, о котором разговор впереди. Вот его описание: «Терновый венок оксидированного серебра, 30 мм в диаметре, пересечённый слева снизу-вверх направо золотым мечом 50 мм длиной. Наверху венка ушко для ношения. Оборотная сторона гладкая с набитым порядковым номером». Знак имел две степени: 1-я на Георгиевской ленте — для всех участников сражений, и 2-я степень — для совершивших поход, но в боях не принимавших участия, на ленте ордена Святого Владимира.

Напоследок ещё два слова о белых партизанах. Если успех ачинцев был во многом обеспечен поддержкой местного населения, по отношению к которому беляки вели себя как защитники, а не обидчики, то особые отряды барона Романа фон Унгерна-Штернберга и атамана Григория Семёнова являлись, по сути, разбойничьими шайками. В одном из отчётов белогвардейского генерала Павла Иванова-Ринова сказано: «Семёнов, поддерживаемый также японцами, хотя и заявляет о своей лояльности в отношении командного состава и правительства, позволяет своим бандам также бесчинствовать в Забайкалье, именно: реквизировать наши продовольственные грузы, продавать их спекулянтам, а деньги делить между чинами отрядов». Для этих-то чинов атаман в 1920 году соорудил знак «За храбрость» — белого металла, в форме Георгиевского креста, на Георгиевской ленте и со Святым Георгием в медальоне. На верхнем луче этого 35-миллиметрового в диаметре креста изображалось солнце в лучах, на левом — буква «О», на нижнем — «М» и на правом — тоже «О». Вместе это означало «Особый Маньчжурский отряд».

Имелись у семёновского отряда и другие памятные знаки, учреждённые позднее, уже в эмиграции. О них вспомним, подводя итоги истории белогвардейских наград.