Сказание о граде Боровске

В давние времена Боровск был городом обычным, не хуже и не лучше других. А потом прочно «прирос» к Москве, став на страже её юго-западных рубежей. И в сер. XV века здесь основал монастырь учитель и наставник знаменитого Иосифа Волоцкого — Пафнутий. Соответственно, Боровский.

Пафнутий Боровский

Подъезжая к Боровску со стороны Москвы, от легендарного Пафнутьева монастыря, видим, как раскрывается перед нами город. Это такое чудо в современном Подмосковье (нет, мы не оговорились: конечно, Боровск — Калужская область, но ведь практически на «второй бетонке», рукой подать до Новой Москвы, да и природа здесь ещё совершенно подмосковная, пока не калужская)...

Такое чудо — град, который можно, как в старину, окинуть взглядом весь, стоя на поклонном холме. Проследить всю сложную городскую пунктуацию — от запятой до запятой, от доминанты до доминанты: от одной церковки до другой, и где-то у правого крыла — могучее сфорцандо огромного старообрядческого Покровского собора.

Всё как на ладони! Заблудиться нереально, а если кто и заплутает, получит возможность свериться по «глобусу Боровска». Это одна из так называемых фресок, которыми украшает городские фасады местный художник-энтузиаст. Стенопись поможет сориентироваться и в географии, и в истории. Отношение к «фрескам» неоднозначное, хотя как-никак оригинальная достопримечательность.

В древние времена Боровск был городом не то чтобы заурядным, но обычным, не хуже и не лучше других, упомянутых в духовной грамоте Ивана II Красного от 1358 года. Лет сто оставался вторым центром Серпуховско-Боровского княжества. Им владел князь Владимир Храбрый, за подвиги на Куликовом поле получивший вместе с Дмитрием славное прозвание Донского. А потом Боровск прочно «прирос» к Москве, став на страже её юго-западных рубежей. И в сер. XV века здесь основал монастырь учитель и наставник знаменитого Иосифа Волоцкого — Пафнутий. Соответственно, Боровский.

Пафнутьев монастырь

Пафнутий, в миру Парфений, прожил больше 80 лет. Он был внуком татарского баскака, решившего принять православие и перейти на сторону московского князя. По всей видимости, бывший баскак даже участвовал в Куликовской битве в рядах засадного полка. Сына его тоже ждала карьера военного, но в свои двадцать лет тот решил иначе — подался в монахи.

Прошло 13 лет, и Пафнутия постигла тяжёлая болезнь. Он истолковал это как знак свыше и удалился от людей: поселился вместе с одним-единственным послушником в лесу, в нескольких вёрстах от Боровска. Однако люди не желали оставить отшельника, потянулись к нему за советом и научением. Кто-то так и оседал неподалёку, в итоге возник монастырь — обычная для Руси история.

Про Пафнутия говорили, что он всю жизнь проводил в трудах: работал в лесу, возделывал землю, зимой мастерил рыболовные снасти. Провидел мысли своих учеников, в том числе и не самые благовидные. Так, однажды пришёл в обитель странствующий монах. Лишь взглянув на него, Пафнутий сказал, что на визитёре — кровь князя Дмитрия, имея в виду Дмитрия Шемяку...

Боярыня Морозова. Худ. Василий Суриков

В вопросе о московском престолонаследии игумен был, что называется, «непримиримым оппозиционером»: ещё в 40-х годах XV века, когда Василий Тёмный и Дмитрий Шемяка боролись за трон, Пафнутий решительно занял сторону последнего, не поступившись своими принципами даже после шемякиной гибели. Столь же непреклонным он оставался и в конфликте с тогдашним митрополитом Ионой.

В своей обители Пафнутий запретил именовать Иону митрополитом, а личное общение у них было столь «негладостно и неподобательно», что, как повествуют «Очерки по истории Русской Церкви», «Иона бил Пафнутия своим жезлом и посадил в оковах в темницу для покаяния». Которого, впрочем, так и не дождался и вскоре вынужденно отпустил своего оппонента.

Так что ой каким непростым уже тогда являлся «провинциальный», «периферийный» Боровск! Зёрна непокорности, посеянные при Пафнутии, позже дадут обильный урожай в эпоху церковного раскола. Хотя прежде была Смута, и сначала боровчане поддержали бунтаря Ивана Болотникова, за что их сурово наказали войска князя Мстиславского. При взятии города тот сильно повредил деревянные укрепления — устоять перед новым нашествием Боровск оказался не в состоянии. Однако оставалась мощная твердыня Пафнутьева монастыря, и, когда к Боровску подошли войска Яна Сапеги, именно монастырь стал главным опорным пунктом царского стольника Михаила Волконского-Хромого.

Михаилу Константиновичу катастрофически не повезло. Армия Дмитрия Шуйского, поддержанная шведскими наёмниками Якоба Делагарди, отразив натиск «тушинцев» от Москвы, двигалась на помощь осаждённому Смоленску, но была позорно разбита меньшими силами гетмана Станислава Жолкевского при Клушине (ныне в Гагаринском районе Смоленской области. Село более известно как родина первопроходца космоса Юрия Гагарина).

Русские проиграли с треском. И хотелось бы посетовать на предательство союзников, на кошмарную силу «крылатых гусар» Жолкевского, однако... Нельзя погрешить против исторической справедливости: командование проявило полную безалаберность, наёмники побросали оружие и перешли на сторону противника из-за банальной неуплаты жалованья, а русские войска, увидев такое, дрогнули сами...

Дмитрий Шуйский бежал первым, утопив боевого коня в болоте и добираясь до Можайска на крестьянской лошадке. Крах полный. Организованное русское сопротивление на можайском направлении перестало существовать. Неприятель стремительно развивал успех, но над правым флангом навис монастырь-крепость. Пафнутьев Боровский.

Войска Волконского стояли насмерть. Осадив обитель, враг десять дней не мог добиться ничего. Победу сапегинцам принесли изменники. Приближённые Волконского Яков Змеев и Афанасий Челищев под покровом темноты открыли ворота Тайницкой башни...

Невелик Пафнутьев монастырь, хотя, как сообщают источники, жестокий бой в его стенах длился всю ночь и ещё последующий день.

Воевода Волконский с немногими оставшимися в живых русскими воинами сдерживал натиск у южных ворот Рождественского собора, там же был изрублен (на картине Василия Демидова стольник гибнет в самом соборе, защищая раку с мощами, однако это уже не принципиально).

Катастрофа, предопределённая беспомощностью Дмитрия Шуйского, стоила его царствующему в Москве родственнику Василию трона. Пафнутьев монастырь разграбили захватчики. Тайницкую башню в народе прозвали «башней измены». Город Боровск в память о подвиге своих защитников получил позже герб: сердце с крестом — знак беспримерной доблести.

А в сер. XVII века город стал одним из центров старообрядчества. Сюда ссылали самых ярых противников никонианцев, в том числе знаменитого протопопа Аввакума, не менее знаменитую боярыню Феодосию Морозову (в девичестве Соковнину) и её сестру Евдокию Урусову...

Феодосия Соковнина происходила из очень знатного рода, ещё до замужества оказалась приближена к царскому двору. В 17 лет она вышла замуж за боярина Морозова, дальнего родственника династии Романовых и «дядьку» царя Алексея Михайловича. Боярин оказался сказочно богат, владел несколькими имениями, в том числе и подмосковным Зюзиным, одним из первых отделанным по-европейски...

Но через 12 лет после свадьбы Морозов скончался. 30-летняя вдова много занималась благотворительностью, пускала в свой дом странников и юродивых.

Когда Никон затеял свои реформы, Морозова, что называется, ушла в оппозицию, вела активную переписку с протопопом Аввакумом. Правда, в тех письмах о вере она рассуждает мало. По словам исследователей, боярыня выступала в них как хозяйка и мать, более всего занимающаяся делами своего имения. За это, кстати, Аввакум её сильно осуждал. Предлагал больше жертвовать на нужды церковные (разумеется, старообрядческие), не появляться при царском дворе и даже... выколоть себе глаза, дабы избежать соблазнов мирской жизни. Последнее требование Феодосия оставила без внимания, хотя в целом «огнепальный протопоп» сыграл в её судьбе роковую роль.

Так, на свадьбу Алексея Михайловича с Натальей Нарышкиной (где Морозовой отводилась важная роль «в первых стояти и титлу царскую говорити») она не явилась, сославшись на мнимую болезнь. Вот тут терпение Тишайшего лопнуло. К Морозовой и Урусовой пришли с допросом. Допрашиваемые в знак протеста отвечали лёжа в постелях.

За допросом последовал арест. Морозову доставили в Чудов монастырь. Именно этот момент запечатлён на знаменитом полотне Василия Сурикова: гордая и бледная боярыня-«расколоучительница» осеняет толпу зевак двуперстным крестом.

Вид на Боровск с высоты птичьего полёта

После Чудова монастыря последовали заключение в Псково-Печорский, отчуждение в пользу казны всего имущества, многочисленные допросы и пытки на дыбе. Ни Морозова, ни Урусова от своей веры не отреклись, и обеих сослали в Боровск. Содержали в жутких условиях, в земляной яме, морили голодом, и в итоге сёстры умерли. Впрочем, расправа не стала уроком для строптивых боровчан. Не напугала их и показательная казнь сочувствующих: на торговой площади сожгли четырнадцать человек во главе со священником Полиектом и инокиней Иустиной.

Горожане стояли на своём — и переломили. На месте ямы, где уморили сестёр, ныне старообрядческая часовня. Вообще старообрядческих и единоверческих церквей в Боровске едва ли не больше, чем принадлежащих РПЦ. И грандиозный Покровский собор словно ставит точку в дискуссии: всё-таки остаётся Боровск городом староверов.

Наталья и Григорий ЕМЕЛЬЯНОВЫ