Прирожденный разведчик

Известно, что «солдатами не рождаются», но следует признать, что разведчиком нужно родиться. Тем более – нелегалом. Во всяком случае, крупнейший советский нелегал Конон Трофимович Молодый, он же полковник Лонсдейл, в свою первую зарубежную поездку отправился по поддельным документам ещё в девятилетнем возрасте.

Он родился 17 января 1922 года в Москве. На Арбате. Будущему нелегалу едва исполнилось 7 лет, когда умер его отец, Трофим Кононович Молодый, крупный учёный-физик. Мать, Евдокия Константиновна Молодая (урождённая Наумова), профессор НИИ протезирования, осталась одна с двумя детьми. Летом 1931 года в Москве появилась её старшая сестра, Анастасия Константиновна Наумова, жившая в Сан-Франциско. Она предложила забрать мальчика с собой. Поскольку для советского школьника, у которого нет родителей за границей, возникали проблемы с американской визой, делом заинтересовались в ОГПУ. По распоряжению Генриха Ягоды, батюшка из церкви Успения Пресвятой Богородицы на Могильцах, где крестили Конона, выдал ему новую метрику о том, что он является внебрачным сыном Трофима Кононовича Молодого и младшей сестры его жены – Серафимы Константиновны Яуре, которая к тому времени проживала в Эстонии. Проблема с визой была решена. Вот так советский школьник Конон Молодый в девять лет стал нелегалом. В США тётя отдала мальчика в местную школу, где тот через пару месяцев уже свободно общался на английском. Она очень хотела, чтобы он так и остался у неё, поступив в американский университет. Но дома оставались мать и сестра, и в 1938 году Конон взбунтовался. Не помогли и настойчивые уговоры ещё одной тётки, Татьяны Константиновны Пьянковой - известной балерины, которая танцевала в Русском балете Дягилева, затем руководила балетными школами в США и Франции и была сказочно богата. Конон возвратился в Москву, в 1940 году окончил среднюю школу № 36, в том же году был призван в Красную армию, а в первые дни Великой Отечественной попал прямиком в разведку. «Я был в том самом первом звене армейской разведки, которое действует непосредственно на передовой, — вспоминал позднее Конон Трофимович. — Взять “языка”, разведать расположение огневых точек — такие задания ставились перед бойцами подразделения, в котором я служил.

— Рядовым или офицером?

— Сначала рядовым, потом офицером. Закончил войну в должности начштаба этого разведподразделения. О характере заданий, которые нам поручали, можно судить по тому, что из трехсот человек, которые начали войну со мной, завершили её лишь семнадцать. В том числе и я…

— Это что — удача?

— Безусловно. Но не только. Профессиональная пригодность, хорошая реакция…»

После войны Молодый изучал китайский язык. В начале 1951 года с ним встретился заместитель начальника 4-го (англо-американского) отдела Управления «1-Б» (нелегальная разведка) Виталий Григорьевич Павлов. Позднее генерал-лейтенант Павлов вспоминал: «Это был симпатичный молодой человек, жгучий брюнет с подвижным лицом и живыми темными глазами. Они, казалось, постоянно искрились в улыбке… В нашей службе К.Т. Молодый получил оперативный псевдоним “Бен”… К 1954 году “Бен” был готов к выезду за кордон, уверенно ориентировался в разработанной вместе с ним легенде-биографии: под видом канадца он должен был осесть в Англии». Во время наводнения в канадском городе Ванкувере погибли муж с женой и их маленький ребёнок. Об этом писали местные газеты. А почему не предположить, что мальчонку спасли двое бездетных супругов и увезли его в другую страну? Мальчонка рос, а приемные родители, воспитав его, умерли и оставили небольшое наследство, которое позволило юноше начать самостоятельную жизнь под именем Гордона Лонсдейла… Легализовавшись в Ванкувере весной 1956 года, «Бен» послал письмо в Лондон с просьбой принять его на учебу с целью изучения китайского языка и истории Китая. В знаменитой школе африканистики и востоковедения Лондонского университета он попал в одну группу с сотрудниками английской разведки, завел полезные знакомства, а потом стал преуспевающим бизнесменом,  даже миллионером. Вёл светский образ жизни, его знали в самых престижных английских клубах. Он много ездил по стране, у него было восемь автомобилей, загородная вилла, роскошные номера в лучших отелях Лондона. Недаром королева Великобритании пожаловала Гордону Лонсдейлу грамоту «За большие успехи в развитии предпринимательской деятельности на благо Соединённого Королевства». Его самым ценным источником стал Гарри Хаутон, бывший помощник военно-морского атташе посольства Великобритании в Варшаве, позднее –  сотрудник военно-морской базы в Портленде, где проводились испытания новейшего оборудования и вооружения британского подводного флота. «Бен» позвонил Хаутону из автомата около его дома и передал привет от общих польских знакомых. Используя свой американский акцент, он представился помощником американского военно-морского атташе в Лондоне.

— Что вас интересует? — напрямик спросил Хаутон.

— Пустяки, — уклончиво ответил «Бен». — Некоторые сведения общего характера, в частности, какое новое оборудование испытывается у вас, результаты этих испытаний.

Хаутон кивнул — этими сведениями он располагал.

— Конечно, — осторожно добавил «Бен», — мы многое знаем из официальных источников. Но всегда следует проверять добросовестность партнера. Поэтому я был бы благодарен за любые сведения, представляющие определённый интерес…

— В последнее время я испытываю материальные затруднения, — намекнул Хаутон, страдавший алкоголизмом. «Бен» тут же извлёк из кармана дорогую зажигалку фирмы Dunhill.

— У меня есть для вас небольшой сувенир, — сказал он и торжественно вручил зажигалку моряку. Неожиданно у того вытянулось лицо:

— Бог мой, да это же чистое золото! — воскликнул Хаутон.

— Конечно, мы, американские моряки, можем позволить себе такую роскошь.

Подарок произвел на Хаутона ошеломляющее впечатление.

— Вы можете на меня положиться! — заверил он. — Хаутон умеет быть благодарным!

Через некоторое время Хаутон сообщил, что может достать весьма важные документы через свою приятельницу Этель Джи по прозвищу «Банти», которая работала делопроизводителем на той же базе и имела доступ практически ко всем имевшимся там секретным документам, включая планы НАТО и чертежи первой английской атомной подводной лодки «Дредноут». Нельзя сказать, чтобы Джи была очень привлекательна, но в ней чувствовалась сильная и незаурядная личность. Хаутону удалось убедить её, что она будет выполнять поручения американского офицера. Заработала мощная агентурная сеть, которая сэкономила Советскому Союзу миллиарды долларов. Но, как это нередко бывает, нашёлся предатель. Им оказался подполковник польской службы безопасности Михаил Голеневский, который установил контакт с ЦРУ и сообщил американцам известные ему сведения об источнике утечек в Royal Navy. Те проинформировали британскую контрразведку МИ-5, которая быстро вычислила Хаутона и взяла под наблюдение Этель Джи, имевшую доступ к копировальному аппарату на военно-морской базе в Портленде. Как позже убедились контрразведчики, она была основным источником информации о всех новейших видах вооружений, поступавших на британский флот. Джи снимала с документов «лишние» копии, а Хаутон выносил бумаги за пределы базы и передавал их за вознаграждение «Бену». К середине 1960 года английская контрразведка зафиксировала личную встречу Джи с «Беном», когда она передавала ему пакет с документами. К концу года англичане смогли засечь и радистов «Бена», супругов Крогеров – под этой фамилией скрывались легендарные разведчики Моррис и Леонтина Коэн, ставшие впоследствии Героями России. Все пятеро – Лонсдейл, Хаутон, Джи и Крогеры – проходили в МИ-5 под названием «портлендская шпионская сеть» (Portland Spy Ring).

7 января 1961 года, как вспоминал сам Конон Трофимович, «я сел за руль и не спеша двинулся поближе к месту встречи. Припарковался в нескольких кварталах от нужного перекрестка. Снова проверился — слежки не было. И зашагал на Ватерлоо-Роуд. Я был на месте за несколько секунд до назначенного времени. Вскоре увидел Хаутона и, к немалому удивлению, Банти Джи, которую на встречу не вызывал. Они переходили дорогу прямо передо мной. Банти Джи сунула мне в руку хозяйственную сумку.

— Тут, — торопливо шепнула она, — всё, что вы просили принести Хаутона.

Я заметил в сумке какой-то бумажный свёрток. И вдруг сзади, за самой спиной, послышался скрежет автомобильных тормозов. Я оглянулся. У обочины остановились три автомобиля — обычные, ничем не примечательные с виду машины. Около десятка мужчин в традиционных для западных детективов макинтошах уже выскакивали из машин и бежали к нам. С пистолетами, торчавшими из-за пояса, они походили на сыщиков из дешёвого детективного фильма. Нет, никто из них не сказал, как это утверждал на суде старший полицейский чин Смит: “Я — офицер полиции. Вы арестованы”. Они просто набросились на меня и моих спутников, молча схватили за руки и втолкнули в машины. Меня запихнули на заднее сиденье первого автомобиля. Машина сразу же помчалась. Водитель передал по радио: “Схватили всех, возвращаемся в Скотленд-Ярд”». Однако все попытки обвинить Лонсдейла и Крогеров в шпионаже оказались тщетны, так как британцам не удавалось доказать факта передачи подсудимыми секретной информации какому-либо иностранному государству. Поскольку у Лонсдейла был канадский паспорт, к расследованию подключилась канадская королевская конная полиция (RCMP), которая выяснила, что Лонсдейл родился в Онтарио в 1924 году, но затем исчез и объявился только спустя 30 лет, получил канадский паспорт и отправился в Англию. Недавно рассекреченные в Англии архивы показывают, что контрразведка МИ-5 заподозрила в Лонсдейле нелегала с момента его прибытия в Англию на том основании, что у него отсутствовала биография до 30 лет. Ключом к идентификации Лонсдейла стали найденные в доме Крогеров микроснимки (микроточки), используемые для связи с Москвой. Некоторые микроточки содержали письма к жене и детям в Москву, часть из них была подписана буквой «К»… Анализ текстов писем позволил установить, что их автор родился не в 1924, а в 1922 году, и часть детства провёл за границей. В июне 1961 года агенты ФБР стали опрашивать школы в Калифорнии, не помнят ли там русского школьника середины 1930-х годов, которого могли звать Гордон Лонсдейл. И тут им улыбнулась удача. Бывший директор A to Zed School в Беркли сообщил следующее: «Единственным русским, который посещал эту школу, был КОНОН МОЛОДЫЙ, который родился 17 января 1922 года. Он был записан в школу в сентябре 1936 года и покинул ее спустя три недели после начала второго полугодия 1938 года, заявив, что возвращается в Европу. Он жил у тёти, ТАТЬЯНЫ ПЬЯНКОВОЙ, преподавательницы балета в Беркли». После этого ФБР отследило Пьянкову и других родственников Молодого, живших по всему миру, контрразведчики взяли с них показания. В ноябре 1961 года и в ФБР, и в МИ-5 не сомневались, что Гордон Лонсдейл на самом деле является Кононом Молодым – русским, который провёл несколько лет в Калифорнии.

Установив личность разведчика-нелегала, в МИ-5 попытались склонить его к сотрудничеству. Для этого через калифорнийское отделение ФБР в ноябре 1961 года была организована утечка в прессу данных на полковника Молодого. Предметом торга стало сокращение сроков тюремного заключения, причем не только его, но и супругов Крогеров. 6 декабря 1961 года в тюрьме Молодому было передано официальное британское предложение. Срок его заключения будет сокращен с 25 до 15 лет, а у Крогеров — с 20 до 15 лет в обмен на ответы на вопросник, касающийся их шпионской деятельности и методов работы советской разведки. Молодый внимательно прочитал сей документ, а затем вернул его сотруднику МИ-5 со словами: «Это неинтересно», при этом добавив, что нечто подобное было бы «оскорблением не просто моего разума, но и здравого смысла». Какой дурак будет рисковать жизнью – а в Советском Союзе за измену Родине полагался расстрел – ради сокращения срока на десяток лет. Больше никаких предложений от МИ-5 не поступало. Наконец, 22 апреля 1964 года полковник Молодый был обменян в Берлине, на мосту Глинике, на англичанина Гревилла Винна, связника расстрелянного в СССР предателя Пеньковского. В августе 1969 года власти Великобритании дали согласие на обмен супругов Коэн (Крогеров) на арестованного в СССР агента МИ-5 Джеральда Брука.

12 мая 1970 года на свободу вышли Гарри Хаутон и Этель Джи. Вскоре они поженились. Той же осенью семья Молодых отправилась в Калужскую область за грибами. Была суббота. 10 октября 1970 года. По словам Трофима, сына Конона Трофимовича, «поставили палатку, развели костер, уселись на раскладных стульях. Открыли бутылку водки, чтобы выпить по стопке и поужинать. И вдруг отец упал на траву… Мама наклонилась над ним. У него были ясные глаза, он что-то всё хотел сказать, но парализовало речь. Решили позвонить в Москву. Мама помнила лишь телефон Рудольфа Абеля. Дозвонились до него. Служебная “Волга” приехала только с оперативным шофером. Ни врача, ни сестры… Привезли мертвого отца в госпиталь на Пехотную. Сделали вскрытие, сказали, что обширный инсульт. Случается, мол, и с разведчиками совершенно непредвиденное…. А потом похороны. И памятник за счет КГБ. Мама была в трансе. Потом долго не могла выйти из этого состояния. Пыталась бороться с горем старым дедовским способом. Но от бутылки становилось еще хуже. А дом наш вдруг опустел. Ни Абеля, ни Крогеров, ни артиста Вячеслава Тихонова, ни сценариста Вайнштока, ни кагэбэшных сотоварищей, которые вроде бы дружили с отцом».

Автор статьи с Трофимом Кононовичем Молодым

Помог генерал-майор Николай Владимирович Губернаторов, помощник Андропова, фронтовик, большой друг Конона Трофимовича. Автор этих строк может подтвердить, что и Галина Петровна, и Трофим звонили ему, и он мгновенно решал любые их проблемы. Губернаторов даже устроил Трофима в Высшую школу КГБ СССР. Трофим дослужился до майора, стал заместителем начальника курса контрразведки. А потом внезапно подал рапорт об уходе. Всё бросил и подался в бизнес… И сыну запретил идти по стопам отца. По его словам, одного разведчика в династии Молодых достаточно…