Для кого украли «Святого Луку»?

55 лет назад дело о похищении из Музея имени Пушкина картины Франса Хальса «Святой Лука» было раскрыто. Преступник наказан, полотно возвращено государству. Однако многое в этой истории остаётся неясным до сих пор.

«В СССР музеи не грабят»

От новоиспечённых «историков» советского кино нередко приходится слышать, будто фильм «Возвращение "Святого Луки"» сняли специально, чтобы отвлечь внимание советских граждан от подлинных обстоятельств дела. Господа исследователи, судя по всему, времена СССР не застали, иначе они знали бы, что никаких отвлекающих манёвров государству не требовалось на том простом основании, что об этой краже никто, кроме лиц, причастных к расследованию и сотрудников музея, не знал. Ну не было в Советском Союзе криминальной хроники в нынешнем её изводе.  

Екатерина Фурцева

Имелась причина и, так сказать, репутационного порядка. Незадолго до кражи министр культуры Екатерина Фурцева была с деловым визитом во Франции. Услышав, что за последние пять лет (дело было в 1965-м) из французских музеев и частных собраний украли почти полторы сотни картин старых мастеров, Екатерина Алексеевна воскликнула: «В Советском Союзе музеи не грабят!» И была совершенно права: невыгодное это дело и опасное! За посягательство на государственные ценности в особо крупных размерах запросто можно было получить высшую меру. Да и сбыть шедевр по большому счёту было невозможно. Неудивительно, что предыдущее ограбление музея, всё того же ГМИИ, произошло в 1927 году. Украденные тогда полотна Тициана, Рембрандта и Карло Дольчи нашли только в 1931-м, но с тех пор музейщики спали спокойно.

Не было печали, так подай! Эх, не знала Екатерина Алексеевна, чем такие заявления заканчиваются! Директор Лувра в своё время тоже заявлял во всеуслышание, что ограбить его музей невозможно, а вскоре Винченцо Перуджа умыкнул «Джоконду». По иронии судьбы похититель «Святого Луки» тоже оказался столяром…

Таинственный мсье ван Берг

9 марта 1965 года Музей имени Пушкина был закрыт для посетителей — санитарный день, но сотрудники, не связанные с экспозицией, трудились как обычно. И вот среди бела дня некто входит в зал, где висит полотно Хальса, вырезает его из рамы и исчезает. На пустую раму, оставшуюся висеть на своём месте, как и в фильме, обратили внимание только на следующий день. На месте преступления никаких следов не обнаружили, но ясно было, что работал дилетант. Профессионал отделил бы подрамник от рамы и вынул полотно целым. А тут картину грубо вырезали даже не по обводу рамы, а на расстоянии примерно 5 см от неё, да ещё и тупым ножом, судя по следам, перочинным.

Особого отдела, специализирующегося на краже произведений искусства, в МУРе тогда ещё не существовало. Расследование поручили подполковнику Сергею Дерковскому, возглавлявшему отдел, занимавшийся расследованием хищений государственного имущества. Дело взяла под особый контроль прокуратура. Основная версия следствия — картину выкрали по заказу какого-нибудь помешанного на Хальсе коллекционера, скорее всего, иностранного. То, что это был заказ, сомнений не вызывало: в том же зале висели картины куда более ценные. 

Опрос смотрителей залов привёл следствие к некоему интуристу, ходившему в музей несколько дней кряду и часами простаивавшему перед некоторыми картинами, делая какие-то пометки в блокноте. Им оказался гражданин Бельгии Жак ван дер Берг, искусствовед, неоднократно бывавший в Советском Союзе и замеченный в попытках установить контакты с подпольными торговцами антиквариатом. К предприимчивому голландцу отправляют так называемую ласточку: красивая девушка представляется дочерью подпольного коллекционера, намекает, что хочет продать картину, а когда мсье Жак клюёт на приманку, демонстрирует мастерскую копию Рембрандта. Ван дер Берг просит сутки на размышление, но, видимо, заподозрив неладное, поутру отправляется в Шереметьево и регистрируется на ближайший рейс в Брюссель. Самолёт задерживают, перепуганному голландцу устраивают не только обыск, но и личный досмотр, но ничего не находят, и горе-контрабандист отбывает восвояси.

Тот самый «Святой Лука»

Терзания столяра-недоучки

За несколько месяцев следствие не продвинулось ни на шаг. И вот в августе на тогдашнем Калининском проспекте у магазина «Мелодия», где можно было с рук купить у заезжего иностранца вожделенную импортную пластинку, к хорошо одетому господину подошёл молодой человек и предложил купить полотно уровня Рембрандта за 100 тыс. рублей. Господин на ломаном русском с сильным немецким акцентом ответил, что сам он не коллекционер, но поможет найти покупателя. «Немец» оказался сотрудником КГБ. Случайность? Скорее закономерность: в те времена на Калининском и улице Горького сотрудников «конторы» фланировало больше, чем настоящих зарубежных гостей.

Истинный профессионал, ситуацию этот человек просчитал мгновенно — слишком велика была запрошенная незнакомцем сумма. За парнем установили наружное наблюдение. Прямо с Калининского тот направился в ГМИИ и вошёл через служебный ход. Личность установили без труда: им оказался 27-летний столяр-краснодеревщик Валерий Волков.

В музей он устроился по рекомендации главного хранителя, с которым случайно познакомился, уступив пожилому человеку место в трамвае. Представился выпускником Суриковского института, обаял и получил работу. Временную, поскольку «по рассеянности» всё никак не мог занести в отдел кадров диплом. И, хотя музейные кадровики уже начали грозить ему увольнением, в характеристике, хранившейся в его личном деле, чёрным по белому значилось: «За время работы в музее он всегда был дисциплинирован, исполнителен. Он интересуется вопросами прошлого и настоящего изобразительного искусства и литературы. Как правило, он умеет содержательно заполнить свой досуг чтением, посещением выставок и т. п.»

Валерий Волков

На встречу у бассейна «Москва» «посредник» с Калининского прибыл в «Мерседесе» последней марки с номерами ФРГ. Роль «покупателя» сыграл офицер внешней разведки, фигурировавший в деле как Леонид Краснов. Прижимистый «иностранец» затеял торг и сбил цену до 60 тысяч. Все вместе доехали до Остоженки, тогдашней Метростроевской. «Посредник» остался в машине, «покупатель» с «продавцом» пошли за товаром. Волков долго петлял по дворам, «наружка» потеряла их из виду больше, чем на полчаса. Наконец оба появились. Волков нёс в руках большую кукольную коробку, красиво перевязанную лентой. Внутри было полотно Хальса. О том, что это подлинник, свидетельствовал красный инвентарный номер Эрмитажа «1850» в правом нижнем углу картины.

На следствии Волков сначала заявил, что нашёл картину в котельной музея, но, когда на допросе всплыло имя его девушки, признался: Хальса он украл для некоего коллекционера, обещавшего ему взамен подлинный диплом Суриковского института, который с него всё настоятельнее требовали в музее. Мечтавшего стать художником Волкова в институт не приняли из-за судимости: в 1957 году он получил три года за кражу, а с дипломом столяра-мебельщика, полученным в ПТУ, в таком статусном музее делать нечего.    

Заказчиком Волков назвал Валерия Алексеева. Недоучившийся филолог работал слесарем (!) на комбинате бытовых услуг, а в кругу фарцовщиков и подпольных коллекционеров был известен под кличкой Искусствовед. И вот тут над вроде бы ясным ходом следствия опускается завеса тумана. Если это так, то Искусствовед не мог не знать, как следует обращаться с произведениями искусства, и должен был объяснить это своему подельнику. Да и тот, проработав почти два года в музее, какими-то знаниями должен был обладать. Но Волков варварски вырезает полотно, сворачивает его красочным слоем внутрь, чего нельзя делать ни при каких обстоятельствах, и держит за печкой (во всяком случае, именно оттуда он вынул свёрток с картиной для показа «покупателю»). В результате состояние картины было ужасающим. В здравом уме ни один коллекционер её не купил бы, ведь в подпольных условиях реставрировать такую вещь практически невозможно.

Нет ответа и на главный вопрос: кто был подлинным заказчиком преступления? Алексеев в те поры коллекционером ещё не являлся и такими средствами располагать не мог. Зато на роль посредника вполне подходил. Чей заказ он выполнял? Может быть, мсье ван дер Берга? А тот, до смерти перепуганный досмотром в аэропорту, так и не рискнул вернуться в СССР за своим «заказом»?

На суде Алексеев отрицал своё участие в организации кражи и назвал обвинения против него «провокацией против советских коллекционеров живописи». Известно, что в связи с этим делом он дважды подвергался судебно-психиатрической экспертизе в Институте имени Сербского и был признан не отвечающим за свои поступки. За какие именно — неясно, материалы дела открыты не полностью. Напрашивается вывод, что за Алексеевым могла стоять фигура большего масштаба, чем голландский искусствовед. Но из тени она так и не вышла…

Волков, по его словам, когда ему в музее пригрозили увольнением из-за отсутствия диплома, забрал у Алексеева так и не проданную за пять месяцев картину, чтобы самому найти покупателя. Следствие считало, что именно Алексеев задумал и организовал кражу (у столяра-недоучки на это просто не хватило бы ума), но собрать веские доказательства так и не смогло. Вся вина легла на Волкова. Он получил 10 лет тюрьмы. А полотно отправилось к одному из лучших реставраторов Советского Союза Степану Чуракову. Чтобы вернуть его к жизни, мастеру потребовалось два с половиной года. После реставрации картина вернулась в Одессу.

Проклятие, которого не было

Трудную судьбу хальсовых евангелистов и самого художника зачастую объясняют проклятием, которое на него наложили. Он действительно кончил свои дни в богадельне, всеми забытый. Легенда гласит, что это дело рук Барбары Клаас по прозванию Малле Баббе — хозяйки одной из харлемских харчевен, завсегдатаем которой был Франс. В Харлеме эту женщину считали ведьмой, и на беду Хальса ей не понравился портрет, написанный с неё художником. Она якобы требовала его уничтожить, автор не согласился, и с того момента карьера его пошла под гору. Всё бы хорошо, но картина — за рубежом она считается самой узнаваемой работой мастера — написана в 1635 году, когда Хальс ещё был более чем успешен.

По другой версии, так отомстила Хальсу его незаконнорождённая дочь. Художник, действительно отличавшийся завидным темпераментом, случайными связями не пренебрегал. В соблазнении собственной служанки наверняка греха не видел, а учитывая сварливый нрав второй супруги, он вполне мог выставить мать своего будущего ребёнка на улицу — у него законных было двенадцать душ. Несчастная женщина умерла в нищете, а дочка спустя 20 лет встретила отца на улице, и тот отказался её признать. С тех пор Хальс якобы не создал ни одного великого полотна.

Впечатляет, однако и тут концы с концами не сходятся. Так называемый закат Хальса начался где-то в сер. 1650-х годов, когда художнику перевалило за 70. Зачать ребёнка в 50 он, конечно, мог, тем более что его последний законный ребёнок появился на свет примерно в это время. Но, согласитесь, даже сегодня в таком почтенном возрасте трудно сутками не отходить от холста, обслуживая многочисленных заказчиков. А при здравом размышлении мы придём к выводу, что всё в судьбе Хальса совсем неплохо: большую часть жизни он оставался и востребован, и состоятелен, а после смерти вошёл в тройку величайших живописцев голландского Золотого века, заняв место рядом с Рембрандтом и Вермеером. Да и многострадальные его евангелисты здравствуют всем на радость…