Триумф на фоне развала

Тридцать лет назад собравшийся в Кремле Первый съезд народных депутатов РСФСР принял Декларацию о государственном суверенитете России и избрал Бориса Ельцина председателем Верховного Совета республики. Эти события предопределили распад Советского Союза.

Первый съезд народных депутатов РСФСР заседал больше месяца — с 16 мая по 22 июня 1990 года. Его итогом стало сокрушительное поражение президента СССР Михаила Горбачёва. Причиной был он сам. Устранившись от участия в формировании российского депутатского корпуса, а самое главное — от выборов лидера республики, игравшей ключевую роль в судьбе СССР, Горбачёв совершил стратегическую ошибку. От того, кто станет первым лицом нарождавшегося российского парламента, зависел дальнейший курс не только России, но и Союза в целом. Будет ли РСФСР стремиться к совместным с союзным руководством действиям или пойдёт на максимальное обособление и конфронтацию с центром? Президент СССР не проявил к этим вопросам должного внимания. 

«Надо со всей откровенностью признать, что российский угол политики оказался недооценённым партийным руководством — Горбачёвым и всеми, кто его окружал, — самокритично признавал впоследствии тогдашний секретарь ЦК КПСС по идеологии Вадим Медведев. — Суть наших рассуждений по этому вопросу сводилась к следующему: и исторически, и политически российский фактор является основообразующим для Союза. РСФСР — естественное ядро союзного государства. Без Российской Федерации Союз существовать не может. Но и Российскую Федерацию в том виде и в той конфигурации, которую она приобрела после Октябрьской революции, представить себе вне Союза просто немыслимо. Ведь РСФСР и Россия — это далеко не одно и то же. Россия никогда не существовала в границах нынешней РСФСР. РСФСР — это искусственное сталинское образование, мыслимое только в рамках Союза, как его остов, несущая конструкция». 

Горбачёв пустил процесс на самотёк. В итоге Россию возглавил его основной политический противник. Всё дальнейшее было предопределено: последней точкой в этой борьбе должен был стать распад Союза. Что спустя полтора года и произошло. 

 

Фатальное поражение 

Возглавлявший на тот момент «старый» Верховный Совет РСФСР член Политбюро ЦК КПСС Виталий Воротников с марта 1989 года постоянно поднимал вопрос о формировании нового состава депутатов, однако, по его словам, Горбачёв лишь отмахивался. 

Председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов (слева) и генеральный секретарь ЦК КПСС, президент СССР Михаил Горбачёв на Первом съезде народных депутатов РСФСР. 17 мая 1990 года

В то же время «демократы» решили начать завоевание власти с нижних этажей. Их вдохновляли успехи на союзных съездах и очевидный раскол верхушки КПСС. На выборах в марте 1990-го оппозиционный КПСС блок «Демократическая Россия» добился больших успехов: его кандидаты получили, по разным оценкам, от четверти до трети мандатов народных депутатов РСФСР, примерно по две трети мест в Московском и Ленинградском горсоветах. В числе прочих был сформирован «антисоветский Моссовет» — так Гавриил Попов называл орган, председателем которого его выбрали. Хотя бы в минимальном количестве «демократы» прошли почти во все региональные советы. Если их оказывалось больше трети, они могли влиять на принятие решений, срывая кворум. Во многих автономных республиках и областях депутатами избирались этнонационалисты и даже откровенные сепаратисты. Их лозунги иногда перенимали и тамошние обкомы. 

Ещё баллотируясь в народные депутаты РСФСР, Борис Ельцин объявил о намерении бороться за председательство в республиканском Верховном Совете. И пообещал добиваться учреждения поста президента России — он старался не отставать от Горбачёва, в то время вовсю готовившего своё избрание президентом СССР. 

29 мая Ельцин своего добился, став председателем Верховного Совета РСФСР. Мало кто сейчас об этом помнит, но он фактически возглавил Россию, победив с перевесом всего в четыре (!) голоса. 

Ельцин наращивал успех: уже в июле 1990-го он вышел из КПСС (это решение было озвучено им прямо с трибуны XXVIII съезда партии!), продемонстрировав, что отныне руководителем союзной республики может быть некоммунист. А 19 февраля 1991 года в эфире Центрального телевидения призвал Горбачёва подать в отставку… 

 

Дезорганизация вместо вертикали 

В самом конце своей работы, 20 июня, съезд принял постановление «О механизме народовластия в РСФСР». В нём главной нормой, по сути, была следующая: «В РСФСР не допускается совмещение должности руководителя государственного органа власти или управления с любой другой должностью, в том числе в политических или общественно-политических организациях». 

Иными словами, первых секретарей, одновременно председательствовавших в советах, поставили перед выбором: во-первых, между подчинением и неподчинением российскому съезду; во-вторых, в случае согласия подчиниться — между двумя должностями. Часть партийцев не послушалась и предпочла остаться спикерами. Часть сложила секретарские полномочия. А некоторые — председательские. Власть утратила единство. Старую вертикаль разрушили. Советы в качестве основы для новой не годились абсолютно. 

Как верно пишет в мемуарах сотрудник аппарата ЦК КПСС Карен Брутенц, «партийные структуры — единственная реальная вертикаль управления — оказались дезориентированными и в определённой мере даже деморализованными. Отлучённые, по крайней мере официально, от привычных им административных и экономических функций, они пребывали в растерянности, тем более что общество по традиции продолжало возлагать на них ответственность за состояние экономики и нараставшие трудности. Они… плохо представляли себе отведённое им теперь поле деятельности». Советы же обнаружили, что «не в силах выполнять те функции, которые хотели на них возложить. У них не было для этого ни кадров, ни опыта, ни чётко очерченного политического и правового пространства, ни, наконец, необходимого авторитета. Многие из них, особенно на республиканском и областном уровнях, вскоре обратили свою энергию… не на конкретные дела, к которым были плохо или вовсе не подготовлены, а на утверждение максимальной самостийности, узурпацию исключительных прав на "своих" территориях, на тяжбы с центром и соседями». 

Приведём здесь и оценку либерального политолога Владимира Гельмана: «Обстановка, сложившаяся в России к лету 1990 года… могла быть описана как своего рода "слоёный пирог". Так, если российские органы власти и их лидеры вели себя оппозиционно по отношению к союзным, то, [в свою] очередь, скажем, Рязанский областной совет был оппозиционным по отношению к российскому руководству и вполне лоялен — к союзному. В свою очередь, Рязанский городской совет, где большинство на выборах завоевала демократическая оппозиция, был оппозиционным по отношению к союзным и областным властям и лоялен — к российским и т. д. Советы — вплоть до районных — фактически получили возможность бесконтрольного распоряжения ресурсами (имуществом, земельными участками и пр.), что приводило к многочисленным коллизиям». 

 

Москва — Ленинград 

Историк Рой Медведев, бывший в то время членом Верховного Совета СССР, указывает, что единство «демократов» в Моссовете закончилось после избрания председателем Гавриила Попова и его заместителем Сергея Станкевича, также учёного и «демократа». Из-за разногласий депутаты долго не могли выбрать других заместителей председателя, руководителей комиссий и составить президиум. 

Ещё сложнее оказался вопрос о формировании Мосгорисполкома, поскольку Попов и Станкевич поначалу даже не знали имён главных московских чиновников, а среди депутатов не находилось ни желающих, ни способных заняться городским хозяйством. «Выяснение отношений и нескончаемая болтовня заменяли дело. Несколько дней ушло на обсуждение судьбы стоящего в зале бюста Ленина. Управление городом нарушалось, возникла угроза полного паралича власти. К тому же районные советы начали отказываться от подчинения Моссовету», — пишет Рой Медведев. 

Бурные дебаты на заседании съезда

Гавриил Попов сам жалуется на некомпетентность «антисоветского Моссовета», его безответственность и депутатские бесчинства. То, что обнаружилась «личная неготовность почти всех депутатов к конструктивной законодательной деятельности», — ещё полбеды. «Кризис голосований [быстро] стал хроническим. <…> Трудно было собрать 2/3 депутатов, нужных для открытия заседания. Ещё труднее собрать 50% голосов от общего состава совета, чтобы решение считалось принятым». Одни депутаты манкировали заседаниями, а других нисколько не смущало отсутствие кворума, и они проводили обсуждения, голосования «по существу, без права считаться Моссоветом». Высший орган городской власти работал в формате «то ли новгородского вече, то ли запорожского казачьего круга». 

Диагноз Попова суров: «Советы с большинством демократов и с лидерами-демократами — это нечто вроде раковой опухоли. Они — плод советской системы. Они могут её съесть, как съедает рак клетки органов, в которых он поселился. Но создавать что-то новое "антисоветские советы" не могут». 

А вот «диатриба» Анатолия Собчака, председателя Ленсовета (1990–1991), мэра Ленинграда — Санкт-Петербурга (1991–1996): «Бесспорно, Ленсовет тех лет по составу был самым демократическим (точнее, антикоммунистическим) представительным органом в стране, однако более 90% его депутатов не только не имели необходимой подготовки к политической деятельности, но никогда раньше не стремились заниматься ею профессионально, то есть не имели соответствующего опыта. Поэтому каждый из них (отчасти под влиянием прошедшей избирательной кампании) рассматривал свою работу в городском совете как продолжение митинга, на котором важно во что бы то ни стало изложить до конца и отстоять свою точку зрения. <…> 

Гавриил Попов, Анатолий Собчак и Юрий Лужков (слева направо). 25 октября 1990 года

Это было очень неспокойное собрание людей, большинство из которых… вели себя как дети, только что научившиеся говорить, — их трудно было остановить. <…> Побуждала к этому и открытая телевизионная трансляция заседаний Ленсовета в первый период его работы. По этой причине совет оказался малорезультативен: всё время уходило на бесконечные, и по любому поводу, дискуссии. <…> 

Демократический состав Ленсовета был не в состоянии справиться с собственным демократизмом. <…> 

В городе был совет, но не было власти». 

Справедливости ради следует отметить, что Гавриил Попов и Анатолий Собчак сами не имели необходимой подготовки к политической деятельности и не занимались ею до 1989 года (хотя, вероятно, мечтали об этом). 

 

В поисках хозяина 

КПСС, согласно первоначальному плану Горбачёва, должна была передать (вернуть) власть съездам и советам, чтобы на деле сохранить и усилить её. Но после реформ, выборов и ротаций 1988–1990 годов она просто потерялась. 

Предвыборный митинг в Москве. 25 февраля 1990 года

Советская власть в своём чистом виде, мягко выражаясь, оказалась нефункциональной. Пока советы, совмины, исполкомы подчинялись партии, всё работало. Когда же они оказались предоставлены сами себе, сразу начался развал. Депутаты не только сами тонули в говорильне, политиканстве и примитивном популизме, но и вовлекали во всё это исполнительные органы. Тем некуда было деваться, поскольку они не просто подчинялись депутатам, а конструкционно неразрывно связывались с советами. 

Возможно, по прошествии времени всё бы вошло в некую колею. Кое-где в регионах, где во главе советов, совминов или исполкомов оказались (остались) сильные руководители, ситуация быстро стабилизировалась. В общем же всё выглядело беспросветно. И, как ни пафосно это прозвучит, у страны не было времени ждать. 

Единственным выходом виделось обособление и укрепление исполнительных органов и должностных лиц и, конечно, усиление персонального начала. Выходит, что передача власти от партии советам, то есть представительным органам, потребовала разворота в сторону персонализированной исполнительной власти. 

Один из ведущих российских конституционалистов Сурен Авакьян так описывал это: «Демократизация процессов руководства страной довольно быстро продемонстрировала свою, так сказать, обратную сторону: увлекающиеся дискуссиями не только парламент, но и правительство были не в состоянии принимать оперативные решения и быстро их осуществлять, поэтому потребовалось иметь одного руководителя государства, который бы отвечал ежечасно за текущие дела. Скажем прямо, хотя и рискуем вызвать критику в свой адрес: нужен был "хозяин" страны, несущий персональную ответственность за принятие неотложных решений, который был бы способен навести порядок в обществе, стремительно катившемся в бездну хаоса при отсутствии дисциплины и уверенности в завтрашнем дне». И далее: «Съезды народных депутатов СССР и РСФСР, а особенно Верховные Советы СССР и РСФСР, работавшие на началах постоянства, брали на себя огромное количество дел и присваивали чуть ли не безапелляционное право решать любые вопросы. Президентство, хотя об этом вслух предпочитали не говорить, стало противовесом "зарывающемуся" парламентаризму…» 

Впрочем, в этом направлении союзные республики толкала не только объективная необходимость наведения порядка во власти. Личные интересы и амбиции лидеров играли не меньшую роль. 

 

Два в одном 

Горбачёв поначалу почему-то верил, что останется единственным президентом в Союзе, что его примеру не последуют в союзных и автономных республиках. Хотя Борис Ельцин с самого начала не собирался засиживаться в председателях Верховного Совета и говорил об этом открыто. К тому же он не боялся народных голосований и для начала инициировал специальный референдум о введении поста президента РСФСР. Вопрос сформулировали так: «Считаете ли вы необходимым введение поста президента РСФСР, избираемого всенародным голосованием?» 

Михаил Горбачёв, Борис Ельцин и Руслан Хасбулатов на внеочередной сессии Верховного Совета РСФСР. 23 августа 1991 года

Верховный Совет республики выбрал дату 17 марта 1991 года. Народные депутаты РСФСР решили совместить республиканский референдум о введении поста президента России с назначенным на этот же день общесоюзным референдумом о судьбе СССР. 

Ельцин своего добился: введение поста президента России поддержали 69,85% участников российского референдума. Добился ли своего Горбачёв? Скорее нет, чем да. 

В теории замысел союзного руководства представлялся безупречным, поскольку за государственное единство ратовало абсолютное большинство граждан. Несмотря на сильный рост сепаратистских настроений в Прибалтике, Закавказье, даже на Украине, нелояльность, а то и враждебность новых республиканских властей, в положительном волеизъявлении «народов СССР» можно было не сомневаться. 

На практике же референдум получился крайне сомнительным. Во-первых, шесть союзных республик — Армения, Грузия, Латвия, Литва, Молдавия и Эстония — объявили о бойкоте. Без официального участия более чем трети субъектов Союза любой ответ насчёт его сохранения можно было оспаривать уже заранее. 

Во-вторых, вопрос референдума был сформулирован, мягко говоря, абсурдно: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновлённой федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?» 

Фактически гражданам предлагалось проголосовать «за всё хорошее и против всего плохого». Хотя, если вдуматься, формулировка «федерация равноправных суверенных республик» была явным оксюмороном: субъекты федерации не суверенны по определению, а обладающие суверенитетом государства могут образовать конфедерацию, международную организацию, но никак не федерацию. 

Впрочем, гражданам, ответившим «да» (так проголосовали 76,43% участников референдума), было, разумеется, не до терминологических тонкостей. Однако из-за лукавства вопроса результат, по сути, ничем особо не связывал ни сторонников самого радикального реформирования Союза, ни его идейных разрушителей… 

«Демократы» призывали Ельцина бойкотировать союзное голосование. Дескать, оно задумано Горбачёвым ради усиления его власти. Руслан Хасбулатов, первый зампредседателя (1990–1991), а затем и председатель Верховного Совета РСФСР (1991–1993), соратник, а затем противник Бориса Ельцина, настаивает: именно он убедил последнего в том, что никакой бойкот в России устроить не получится и правильнее пустить «прицепом» свой референдум. Спустя годы Хасбулатов так пересказывал их диалог: «Я сказал Ельцину: "Если Горбачёв сам помогает нам решить нашу задачу через референдум, зачем же отталкивать эту помощь?" Ельцин был в восторге от этой идеи, он оглушительно хохотал. "Ну, Руслан Имранович, вы молодец! Замечательная идея! Мы переиграем Горбачёва!"». 

 

Бунт заместителей 

Впрочем, несмотря на позитивный для Ельцина результат российского народного волеизъявления, первой из союзных республик пост президента ввела не РСФСР, а Узбекская ССР. 24 марта 1990 года на сессии тамошнего Верховного Совета было принято решение о введении поста президента и на эту должность выбран первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Ислам Каримов. Как вспоминал Виталий Воротников, это весьма огорчило Горбачёва. На первом заседании Совета Федерации СССР 30 марта он недоумевал: «Как же это произошло? Без совета, без консультаций, явочным порядком избирается президент в Узбекистане. Ведь мы же… договорились, что в стране будет только один президент?» 

Каримов отвечал на упрёки не без издёвки: «Так захотел народ. Вопрос о президенте на сессию Верховного Совета Узбекистана не вносился, он возник в ходе её работы. Мы не усматриваем в этом какого-либо нарушения Конституции». Горбачёв предложил передумать. На что услышал: мол, нет, мы уже всё для себя решили. Более того, Каримова поддержал первый секретарь ЦК Компартии Казахской ССР Нурсултан Назарбаев, сказавший: «Да, и у нас в Казахстане тоже народ говорит, а почему бы нам не иметь президента». Возмущённый Горбачёв отчеканил: «Президентство в республиках — нельзя», обвинил товарищей в поверхностных суждениях и действиях. Но больше к этой теме не возвращался. Казахские депутаты исполнили «волю народа» 24 апреля 1990 года… 

С 1990-го Горбачёв только терял: авторитет — у элиты, популярность — у населения, значимость — в глазах зарубежных коллег. В феврале 1991 года не принесла желаемого результата попытка добиться смещения Ельцина с поста председателя Верховного Совета РСФСР и сорвать его план по введению президентства в России. Так называемый бунт заместителей — открытое выступление против председателя шести из восьми руководителей Верховного Совета РСФСР и его палат, обвинивших Ельцина в авторитарности, конфронтационности, стремлении единолично решать вопросы внутренней и внешней политики, пренебрежении законом и мнением конституционных органов, — окончился неудачей. Ельцина не только переизбрали, более того, он даже получил от съезда дополнительные полномочия. 

 

Встречный пал 

Ещё весной 1990 года Горбачёв и его окружение, накануне столкнувшиеся с первыми откровенно сепаратистскими демаршами новых Верховных Советов прибалтийских республик и Грузии, начали целенаправленно усиливать автономии внутри союзных республик — тогда это называлось АССР. Предполагалось увеличить круг потенциальных участников обсуждения будущего Союза за счёт руководителей АССР как вроде бы более лояльных союзному центру, менее требовательных к нему. 

Именно этой цели служил принятый 26 апреля 1990 года Закон СССР «О разграничении полномочий между Союзом ССР и субъектами федерации», объявивший автономные республики субъектами Союза наравне с союзными республиками, в состав которых они входили. Получилось, что ту же РСФСР уравняли с её собственными субъектами в рамках вышестоящей федерации. Уравняли, правда, до известных пределов — права на сецессию новым субъектам СССР не предоставили. 

Видимо, ожидалось, что 16 российских автономных республик и две грузинские (Абхазия и Аджария) будут благодарны союзному центру за повышение своего статуса. И центробежные, сепаратистские настроения в автономиях окажутся направлены в первую очередь против России и Грузии, а не против Союза, чьё руководство встанет над схваткой. Год спустя, в апреле 1991-го, тогдашний глава Верховного Совета Башкирии Муртаза Рахимов признал, что «один этот союзный закон сделал для бывших автономий много больше, чем все постановления Верховного Совета РСФСР». 

Президент СССР, судя по всему, кое-что знал про встречный пал — способ тушения пожара, при котором пущенный навстречу огонь выжигает горючие материалы на пути основной стены огня. Однако его политика в отношении автономий напоминала скорее заливание костра керосином. 

Как пишет Руслан Хасбулатов, «благодаря деятельности союзных органов власти в РСФСР был спровоцирован новый виток политического кризиса — руководители республик Северного Кавказа, Татарии и Башкирии открыто бравировали тем, что теперь они "России не подчиняются". Своим законотворчеством Верховный Совет СССР "стимулировал борьбу российских автономий за право выхода из Российской Федерации"». 

 

Декларация о суверенитете 

Ответом на апрельские законы стала Декларация о государственном суверенитете России, принятая Первым съездом народных депутатов РСФСР 12 июня 1990 года (то есть ещё до избрания Ельцина). В ней провозглашалось верховенство Конституции России на всей её территории и объявлялось о приостановлении действия союзных актов, «вступающих в противоречие с суверенными правами РСФСР». Также подтверждалась «необходимость существенного расширения прав автономных республик, автономных областей, автономных округов, равно как краёв и областей РСФСР». При этом жёстко фиксировалось: «конкретные вопросы» реализации этих прав «должны определяться законодательством РСФСР», то есть не союзным законодательством. 

Нельзя, конечно, утверждать, что если бы в апреле 1990-го не приняли те злополучные союзные законы, то российские депутаты не приняли бы и Декларацию о государственном суверенитете России. Однако, не будь тех законов, декларация не имела бы, скажем прямо, никакого исторического оправдания. А так получилось, что союзная власть взялась подрывать целостность РСФСР и опосредованно самого Союза. И российская власть лишь отреагировала на это «в духе времени». Неслучайно среди голосовавших за декларацию были даже открытые противники Бориса Ельцина. Например, Виталий Воротников и будущий лидер наспех создаваемой Горбачёвым Российской коммунистической партии, член ЦК КПСС Иван Полозков. 

Уже в мае 1991-го в российскую Конституцию включили главу о президенте, высшем должностном лице РСФСР и главе её исполнительной власти. Предусматривались прямые выборы президента и вице-президента России. 

Выборы, причём альтернативные, состоялись уже 12 июня (в годовщину принятия декларации 1990 года). Борис Ельцин баллотировался в паре с Александром Руцким, полковником, Героем Советского Союза, основателем депутатской группы «Коммунисты за демократию». Выдвинутые «Демократической Россией», они без особого труда победили горбачёвских кандидатов — Николая Рыжкова, Вадима Бакатина и других, набрав 57,3% голосов. 

10 июля 1991 года Ельцин вступил в должность. Горбачёву пришлось присутствовать на инаугурации и поздравлять его. «Памятной и скорбной была эта сцена», — вспоминал Виталий Воротников. 

 

С перевесом в четыре голоса 

За Ельцина на съезде проголосовали не только «демократы», но и часть лоялистов, дезорганизованных и разочарованных метаниями Горбачёва, который очень долго тянул с номинацией «своего» кандидата. Генсек выбирал между пожилым (и презиравшим его) Виталием Воротниковым, малоизвестным даже в партийных кругах секретарём ЦК КПСС Юрием Манаенковым, бесцветным Александром Власовым, занимавшим тогда пост председателя Совмина РСФСР, и популярным среди консерваторов Иваном Полозковым, первым секретарём Краснодарского крайкома партии. В итоге остановился на Полозкове. Однако тот на выборах председателя Верховного Совета РСФСР дважды уступил Ельцину. Но при этом оба не набрали необходимого количества голосов. Чтобы победить, нужно было набрать 531 голос. В первом туре Ельцин получил 497 голосов, Полозков — 473; во втором туре за Ельцина проголосовали 503 депутата, за Полозкова — 458. Тогда Полозкова решено было заменить на Власова. Накануне решающего голосования Горбачёв улетел в Канаду, видимо, полагая, что международная повестка важнее внутренней. В итоге Ельцин получил всего на 4 голоса больше необходимого — 535 против 467, доставшихся Власову. 

 

«Тем более что перед тобой подонок» 

Руководство КПСС во главе с Михаилом Горбачёвым интуитивно чувствовало, что, возглавив российский парламент, Борис Ельцин станет серьёзной угрозой для партии и целостности СССР. Однако как помешать этому, Политбюро ЦК КПСС так и не решило. 

Совместное заседание Бюро ЦК по РСФСР и Подготовительного комитета к Российской партийной конференции 3 апреля 1990 года. Горбачёв: «Российский вопрос — центральный вопрос перестройки. От него зависит всё остальное. Он возник, конечно, не на пустом месте, а на почве реальных российских трудностей, ошибок и упущений в общем контексте национальных движений, перехлёстов, критиканства прошлого. Дело доходит до того, что раздаются призывы чуть ли не вернуться к царю. Обострение российской проблематики вместе с тем отражает беспокойство рабочего класса, крестьянства, интеллигенции судьбами страны, социализма, тревогу за партию. Действительно, на российской проблематике начинаются политические спекуляции со стороны закоренелых догматиков вроде Косолапова и амбициозных критиков и разрушителей вроде Ельцина. Если встанем на путь российского изоляционизма, погубим и федерацию, и Союз…» 

 

Заседание Политбюро ЦК КПСС 3 мая 1990 года 

О Съезде народных депутатов РСФСР 

Примаков [в мае 1990 года — член Президентского совета, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС]. Надо вытащить Ельцина на теледебаты, задать ему неудобные вопросы — о Литве, о Курилах, чтобы он крутился как уж на сковородке. 

Крючков [в мае 1990 года — председатель КГБ СССР, член Политбюро ЦК КПСС]. Надо быть осторожным, он — популист, может легко вывернуться, а влияние на обывателя у него большое. 

Примаков. Его спросили: собирается ли он привезти в СССР презервативы? Он ответил, что ему это уже не нужно. В любой стране каждый кандидат в президенты провалился бы моментально, признавшись в своей импотенции. 

Горбачёв. А у нас наберёт лишних 10% голосов. Он сейчас распускает слух, будто его дважды топили, набросив мешок на голову, пырнули ножом. 

Мы в своё время не сказали публично, что его застали с ножницами в крови — сам себя ковырнул. 

…Немедленно сделать программу мер по России и разослать за подписью Власова. (Власову.) Смелее. Когда в борьбу вступаешь, элементы демагогии не помешают, тем более что перед тобой подонок. 

Власов [в мае 1990 года — председатель Совета министров РСФСР, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС]. Радикалы-депутаты проталкивают свою кандидатуру в руководство Верховного Совета РСФСР. На идее президентства (в России) волна может захлестнуть и позитивную часть съезда. 

По материалам книги «В Политбюро ЦК КПСС», составленной на основе записей, которые на протяжении 1985–1991 годов вели на закрытых совещаниях руководства СССР помощники Горбачёва Анатолий Черняев, Вадим Медведев и Георгий Шахназаров. 

 

Что почитать? 

Брутенц К.Н. Несбывшееся. Неравнодушные заметки о перестройке. — М., 2005. 

Воротников В.И. Хроника абсурда: отделение России от СССР. — М., 2011. 

Иванов В.В. Глава субъекта Российской Федерации. История губернаторов. — Т. 1. Кн. 1. — М., 2019. 

Попов Г.Х. Снова в оппозиции. — М., 1994. 

Собчак А.А. Из Ленинграда в Петербург: путешествие во времени и пространстве. — СПб., 1999. 

Хасбулатов Р.И. Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву. — М., 2011. 

 

Фото: РИА «Новости», PHOTOXPRESS, АНАТОЛИЙ МОРКОВКИН/ТАСС, БУЛДАКОВ/ТАСС