Три ипостаси Сахарова

В мае этого года трижды Герою Социалистического Труда, кумиру советских диссидентов академику Андрею Сахарову исполнилось бы 100 лет. О его жизни и борьбе в интервью «Историку» размышляет автор наиболее полной биографии Сахарова историк Николай Андреев

Обласканный властью физик-ядерщик, непосредственно участвовавший в создании советской водородной бомбы, в одночасье он стал едва ли не главным борцом с системой. Для Запада Сахаров был мощным оружием в идеологическом противостоянии с СССР, а для большинства советских людей – предателем и «наймитом империализма». Сосланный в закрытый тогда город Горький (ныне Нижний Новгород) за критику решения Политбюро ЦК КПСС о вводе советских войск в Афганистан, лишенный государственных наград, он так бы и остался до конца дней опальным академиком, если бы не Михаил Горбачев, который вернул его в Москву.

В годы перестройки академик Сахаров стал одним из лидеров демократической оппозиции, народным депутатом СССР. Но проявить себя на политическом поприще так и не успел: умер в декабре 1989-го. Что же из этой богатой на события биографии останется в истории – научная деятельность, правозащитная или все-таки политическая?

 

Не вполне ученый

– Чем вы объясняете такой феноменальный успех Сахарова-ученого: академик в 32 года, в 40 лет – трижды Герой Социалистического Труда?

– Звание академика Андрей Дмитриевич получил не за научные достижения, а как один из ведущих разработчиков водородной бомбы. Причем он перескочил через обязательную ступень члена-корреспондента – сразу был избран действительным членом Академии наук. А если учесть и то, что в тот момент он не был даже доктором наук (вскоре ему дали возможность защитить докторскую на основе одной из его статей), мы имеем дело с беспрецедентным случаем.

Звания Героя Социалистического Труда он тоже удостоился за реализацию атомных проектов. Между прочим, он стал и самым молодым трижды Героем Соцтруда – в 40 лет. Так вот фундаментальной наукой Сахаров плотно занимался лишь три года – с 1945-го по 1948-й, когда после окончания аспирантуры работал в Физическом институте АН СССР. Он сам позже с горечью писал: «…после привлечения к военно-исследовательской тематике – почти мгновенно потерял с таким трудом достигнутую высоту. И более никогда уже не смог на нее вернуться. А жаль». В 1948 году Сахарова включили в группу, получившую задание изучить теоретические возможности создания водородной бомбы. Возглавил группу академик Игорь Тамм. А когда Сахаров стал одним из ключевых участников атомного проекта, то работе над бомбой отдавал всего себя без остатка – на науку элементарно не оставалось времени. Как он заметил, «совмещать такие трудносовместимые вещи оказалось невозможно». Но мозг любого ученого так устроен, что он не может не думать о науке. И Сахарова физика не отпускала, время от времени его, что называется, посещало озарение, только оформить и довести до ума научные идеи, которые у него возникали, не было шанса. Например, так произошло с токамаком – это устройство, в котором реализуется идея управляемого термоядерного синтеза. А идея возникла у Сахарова, когда он ехал на поезде в Саров. Он поделился своими соображениями с Таммом, и вдвоем они создали теоретическую основу термоядерного реактора, в котором плазма имела бы форму тора и удерживалась магнитным полем. Однако развитием этого важного и перспективного направления прикладной ядерной физики занимались уже другие.

– Вы сказали, что он переключился на атомный проект, и у вас прозвучало, что на этом его научная деятельность закончилась. А разве работа над ядерным проектом – это не научная деятельность?

– На атомном объекте в городе Сарове (тогда он обозначался как Арзамас-16) Сахарову не удавалось совмещать деятельность по созданию термоядерного изделия с научными изысканиями. Как, впрочем, не удавалось и другим ученым, которых привлекли к разработке атомного оружия. Хотя были и исключения: будущий академик Николай Боголюбов, гениальный математик, тоже находился в Сарове, но продолжал заниматься своими темами в математике. И когда к нему обращались за расчетами в рамках атомного проекта, он добросовестно выполнял эту работу. Сдавал расчеты – и возвращался к волнующей его тогда теории сверхтекучести. Так что, думаю, будь у Сахарова страстное желание заниматься наукой, он бы выстроил свою деятельность на объекте, как Боголюбов. (Кстати, Боголюбов еще в конце 1940-х годов как бы в шутку напророчествовал Сахарову: «Ваша грудь скоро покроется звездами с такой густотой, что им негде будет помещаться».) А Андрей Дмитриевич был увлечен поиском инженерных решений конструирования бомбы. На этом поприще он добился выдающихся результатов, что и было отмечено государством, но это все-таки не наука…

Академик Андрей Сахаров на даче в Жуковке. 1972 год

– А что же?

– Заслуга Сахарова в том, что он выдвинул прорывную идею по созданию конструкции компактной водородной бомбы. Изначально термоядерный заряд был совершенно неподъемным. У американцев первая водородная бомба была размером с трехэтажный дом. Конструкция советской бомбы, над которой билась группа физиков во главе с Яковом Зельдовичем, была размером с железнодорожную цистерну – такую ни ракете, ни самолету не поднять. А группе академика Тамма, куда входил и Сахаров, удалось создать такую конструкцию бомбы, что ее мог поднять самолет-бомбардировщик. Удалось благодаря идее Сахарова, которую назвали «слойкой»: он предложил окружить первичный атомный заряд чередующимися слоями термоядерного горючего и делящегося материала. Это не научная идея, а чисто инженерная. Но эта идея не сработала бы, не предложи другой участник группы, Виталий Гинзбург, будущий лауреат Нобелевской премии, использовать в качестве термоядерной взрывчатки твердое вещество – дейтерид лития. Стоит отметить, что сам Гинзбург не считал свою идею серьезным научным достижением. В одном из интервью он сказал: «Если оценивать по-настоящему, то и сахаровская идея, и моя идея – мелочи. Для людей, которые понимают, что такое настоящая современная физика, – это же плевый пустяк». Но за этот «пустяк» Сахаров получил и звание академика, и звезду Героя Соцтруда. Гинзбурга через некоторое время от проекта отстранили: его жену объявили «врагом народа», да к тому же в то время развернулась кампания борьбы с космополитизмом – с известными последствиями для евреев. А Сахарова выдвинули как одного из немногих русских гениев, работающих над ядерной проблематикой.

 

 Не совсем отец

– Можно ли в таком случае называть Сахарова создателем советской водородной бомбы?

– Понимаете, создание и атомной, и водородной бомбы – это коллективный труд. В бомбе спрессован труд тысяч и тысяч людей, многие из которых и не подозревали, что создают атомное оружие. Вот реальный случай. После испытания советской атомной бомбы в 1949 году вышло краткое сообщение ТАСС, и один из математиков, работавших в Сарове, расстроился: «Где-то люди делом занимаются, а мы тут небо коптим». А он, между прочим, делал расчеты как раз для этой бомбы, только не знал о конечном назначении своего труда.

– Но про Сахарова такого не скажешь? Он-то знал…

– Разумеется, знал. Круг людей, посвященных в то, над чем, собственно, идет работа в Арзамасе-16, был узким, и Сахаров входил в него. Если же говорить об отцах бомбы, то нужно назвать три фамилии – Курчатов, Харитон, Зельдович. Они академики, каждый – трижды Герой Социалистического Труда. Игорь Васильевич Курчатов останется в истории как руководитель всей атомной программы СССР. Юлий Борисович Харитон нынешней публике неизвестен, а он был научным руководителем оружейной части атомного проекта, главным в Арзамасе-16. Яков Борисович Зельдович – мощный генератор научных идей, в том числе в оружейной тематике. Вклад Сахарова в создание ядерного оружия, безусловно, значителен, но называть его отцом советской водородной бомбы – большое преувеличение.

– Однако его часто так называют…

– Так его стали обозначать после того, как на Западе в 1968 году вышла его книга «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Если бы автор этого труда был, допустим, просто доктор наук, да пусть даже академик, то с брошюрой, быть может, и ознакомились бы с интересом, но вряд ли признали бы ее содержание чем-то из ряда вон выходящим. Подобных трудов в то время писалось много. Но когда выяснилось, что автор «Размышлений» был на ведущих ролях в создании ядерного оружия, весомость текста увеличилась тысячекратно. Да и для чисто пропагандистских целей это звучит – «отец советской водородной бомбы».

– То есть это такой маркетинговый ход?

– Да, вы точно сформулировали – маркетинговый ход. И он сработал убойно: «Размышления» были изданы в десятках стран миллионными тиражами. Кстати, Елена Боннэр, которая потом станет его женой, в 1968-м ездила во Францию, привезла брошюру «Размышлений». Все ее друзья уверяли: прорезался смелый голос в глухой подавленности и безгласности. Прочитала – не впечатлилась: наукообразно, сухо, неясные идеи.

Памятник создателям советского атомного проекта Юлию Харитону, Игорю Курчатову, Якову Зельдовичу на аллее Нобелевских лауреатов в Национальном исследовательском ядерном университете «МИФИ» в Москве

Размышления интеллектуала

– Почему Сахаров занялся общественной деятельностью, почему он начал критиковать систему?

– Академик Тамм видел в Сахарове ученого с большими перспективами. Это было для него абсолютно ясно. Поэтому Игорь Евгеньевич пытался оберегать ученика от атомной программы. Уже практически все в ФИАНе работали по этой тематике, а Сахаров оставался в стороне. Тамм считал, что мозги талантливого ученика нужно использовать в фундаментальной науке. Но этого сделать не удалось: после личного приказа Лаврентия Берии Сахаров был включен в атомный проект, стал членом той самой группы Тамма, которая занималась теорией водородной бомбы. В 1953-м бомба появилась на свет, задача, поставленная партией, была успешно решена.

В 1963 году академик Зельдович покинул Арзамас-16. Перед отъездом у него с Сахаровым состоялся долгий разговор. Зельдович сказал, что ученому на объекте заниматься нечем. Научные идеи в принципе исчерпаны. Технические, инженерные – да, тут есть еще над чем работать, но базовые научные идеи реализованы. Зельдович советовал Сахарову вернуться к занятиям наукой, тогда это было вполне реально. Сахаров же в то время был далек от переднего края науки, а может, и не представлял, каким разделом физики заниматься. Он бывал в ФИАНе, говорил с коллегами, но ничего определенного, какой-то перспективной для себя темы не нашел, после чего остался в Сарове. Думаю, это его и погубило как ученого.

При этом он стал размышлять об окружающем мире, о стране, об обществе. Задавал элементарные вопросы: как устроена советская власть? Почему дефицит? Почему такая мощная бюрократия? Где границы свободы личности? Как должен быть устроен мир? Вполне естественные вопросы для очень многих думающих людей и тогда, да и сейчас. В те времена многие пытались анализировать окружающую действительность, особенно люди технического склада, ученые. В результате у Сахарова родился труд, который и сделал его знаменитым во всем мире, – «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Почитаешь – и намека не обнаружишь на что-то антисоветское. Там простая, как яйцо, идея: нужно соединить преимущества капиталистического строя с преимуществами социалистического. То есть капитализм плюс социализм равно прогресс человечества. Это так называемая идея конвергенции – ею тогда многие были увлечены. Да, она шла вразрез с господствующей идеологией, но, повторюсь, ничего антисоветского, антигосударственного – то есть направленного против советской власти, против СССР – в этой идее не было. Если в СССР применяли западную технику, достижения западных ученых, то почему не воспользоваться какими-то экономическими инструментами? Сахаров не критиковал существующий строй. Более того, он предлагал его улучшить. С самыми добрыми намерениями он отправил свой труд Леониду Брежневу: посмотрите, возможен вот такой путь улучшения социализма.

– То есть это были размышления интеллектуала и не более того…

– Да. Но дальше властвующие персоны вместо того, чтобы изучить труд трижды Героя, понять, что он, может быть, прав в чем-то, принялись отодвигать его от дела, которым он занимался. Отстранили от атомной тематики: в том же 1968 году его перестали пускать на атомный объект в Саров. Ограничили доступ к секретным материалам. Он же давал подписку о неразглашении государственной тайны – и, кстати, остался верным этой подписке пожизненно, никаких секретов до конца своих дней не выдал.

 

Фактор Боннэр

– То есть фактически в политику Сахарова толкнули тогдашние партийные начальники?

– С одной стороны, да. С другой – имел место и сугубо личный момент. В 1969 году умерла его жена Клавдия Вихирева. И он остался совершенно один. С атомного объекта уехал, в ФИАНе были чисто служебные отношения. Ходил на научные семинары, коллоквиумы, но ничего особо для себя интересного не открывал. Он был очень одинок, у него совсем не было друзей. Вообще у него не было их практически всю его жизнь. Ни в детстве, ни в юности, ни на объекте.

– Почему?

– Ну, во-первых, в детстве сформировался такой характер. Он был очень домашний ребенок. До шестого класса не ходил в школу – обучался на дому. Физикой и математикой с ним занимался отец; другие предметы он ездил изучать к преподавателям, причем некоторые из них были высокого уровня – профессора МГУ. То есть интеллектуально он развивался, а вот в социальном отношении был ограничен. Когда пошел в школу, то просто не знал, как общаться, как контактировать с одноклассниками, с другими детьми, и во время перемен стоял один в углу и просто смотрел, как они носятся по коридору. Поступил в университет – и опять он один, ни с кем не сходился. И в Сарове – тоже один. Да, там общался с коллегами, но только по служебным вопросам. Нечто вроде дружбы было с Зельдовичем, они часто гуляли по лесу, обсуждая и научные, и житейские темы. С академиком Таммом было общение. Вот, кстати, интересный момент: и у Зельдовича, и у Тамма – десятки аспирантов, а у Сахарова за все время – всего лишь один.

Когда умерла жена – вокруг него пустота. Есть воспоминания: приезжает к нему домой кто-то, скажем, из института или просто так, по каким-то делам и застает одну и ту же картину – Андрей Дмитриевич сидит в кресле и думает…

– А с чего началась его, назовем так, протестная деятельность?

– Ему позвонил известный в то время диссидент Валерий Чалидзе и пригласил войти в Комитет прав человека в СССР. Сахаров пришел на заседание и попал в компанию близких по духу людей, в дружескую атмосферу. Он перестал быть одиноким. В это же время познакомился с Еленой Боннэр. Женщина яркая, умная, обаятельная. В ней было и позитивное, и отталкивающее обаяние. Многие от нее старались держаться подальше, но многих она привлекала. Сахарова привлекла. И чисто духовно, и как женщина. В 1972-м они поженились.

– Как этот брак повлиял на его взгляды и на его действия? В Советском Союзе говорили, что брак с Боннэр чуть ли не «сбил академика Сахарова с пути истинного».

– Говорили в том смысле, что Боннэр радикализировала взгляды Сахарова. Я долго с этим не соглашался, но в последнее время, размышляя, понял: это так и было. В чем она его радикализировала? Дело в том, что без этой встречи он, может быть, так и продолжал бы сочинять какие-то открытые письма, подписывал бы какие-то воззвания и так далее, но это было бы просто поставлено на поток и не более того. Надо учитывать и такой фактор: Боннэр стала для него неким идеалом. Он был бесконечно в нее влюблен. Она служила для него образцом и поведения, и поступков. То, что она делала и говорила, являлось высшей инстанцией, конечной оценкой. А она была очень резкая во многих оценках. В итоге Сахаров тоже стал резким. Из его высказываний ушла тема улучшения социализма и существующего строя, вместо нее сформировалось убеждение, что этот строй исторически тупиковый. Более того, он начал утверждать, что советский режим – угроза всему человечеству, призывал Запад к давлению на Советский Союз, введению экономических санкций, предлагал развивать ядерную энергетику, чтобы освободиться от нефтяной и газовой зависимости от СССР. Все это он раз за разом декларировал в своих статьях, в интервью западным корреспондентам.

Митинг в Москве в дни работы I Cъезда народных депутатов СССР. 3 июня 1989 года

Образ мученика

– Какое место академик Сахаров занимал в идеологическом противостоянии эпохи холодной войны?

– И западная, и советская пропаганда использовали «феномен Сахарова» на полную катушку. С западной все понятно: она уцепилась за него как за «отца водородной бомбы», вставшего на путь борьбы с системой. То есть если уж такой человек…

– …обласканный властью?

– Да, обласканный властью, имеющий материальные привилегии, о которых советские люди не смели и мечтать, создавший для этой власти ядерное оружие. Уж если он выступает против режима, значит, режим этот не имеет права на существование. Если бы какой-то простой смертный выступил, это не вызвало бы такого резонанса. А когда «отец советской водородной бомбы» – тогда это звучит. Но и советская пропаганда использовала его имя, представив и самого Сахарова, и все диссидентское движение как сборище ярых и глупых антисоветчиков. Публикации на этот счет были во всех газетах. И советские люди в большинстве своем в это поверили.

– Для Запада это была находка, конечно. Тем более из СССР Сахаров уехать не мог: он же, будучи хранителем гостайны, был невыездной.

– Запад всегда искал значимые фигуры в советском обществе, которые выступали бы против политического строя. Допустим, писатель Владимир Войнович выступил с заявлением – и тут же его начали издавать на Западе. Писатель Виктор Некрасов выступил – и тут же его подают как крупную фигуру. Но все-таки для советского народа это были фигуры малозначимые. А тут – создатель ядерного оружия! На Западе объявили Год Сахарова, выделили ему Нобелевскую премию мира. То есть начали раскручивать по полной программе.

– Как вы оцениваете репрессивные меры советской власти против Сахарова? На ваш взгляд, они были необоснованно жестокими, вполне адекватными или даже слабыми?

Андрей Сахаров с женой Еленой Боннэр

– Я расцениваю их как в высшей степени глупые. И бессмысленные. Академик Лев Феоктистов в начале 1970-х годов, когда Сахаров пошел, что называется, «не в ту сторону», предложил два варианта, как вернуть его на «путь истинный». Первый вариант – придумать Сахарову занятие с пацифистским уклоном, создать для него что-то вроде Института проблем ядерной войны, безопасности или нечто похожее, посадить его в кресло директора, и пусть он вместе с сотрудниками развивает свои взгляды на войну и мир, готовит доклады, быть может, даже ездит по всему свету, пропагандируя свои идеи. Что и для советской власти выгодно: показать Западу – вот и у нас есть нестандартно думающие люди. Это было вполне реально – дать человеку чем-то заниматься, а то, что он выдвигал бы неординарные идеи, так это замечательно, получаем возможность что-то подкорректировать в общественном устройстве. Второй вариант, предложенный Феоктистовым: поскольку Сахаров в свое время совместно с академиком Таммом выдвинул идею токамака, создать «под Сахарова» соответствующий НИИ и сказать ему: «Андрей Дмитриевич, вам надоели атомные бомбы, вот вам неисчерпаемая тема – мирное использование ядерной энергии. Пожалуйста, набирайте каких хотите людей и работайте». Вполне возможно, Сахаров согласился бы с одним из вариантов.

Феоктистов высказал эти варианты сделать Сахарова снова «своим» Ефиму Славскому, который руководил в те годы Министерством среднего машиностроения (именно оно вело в СССР всю атомную тематику, и, кстати, Славский тоже трижды Герой Соцтруда). Министр отверг с порога: «Сейчас у меня один Сахаров мутит воду, а вы хотите, чтобы был целый институт?» Но, с моей точки зрения, вполне возможно, это решило бы «проблему Сахарова». В итоге пошли по самому глупому пути: давление, репрессии, ссылка. Результаты известны: создали образ мученика, за который, естественно, ухватились на Западе и стали использовать его в борьбе против СССР.

 

Политические утопии

– Насколько реалистичны были проекты Сахарова по переустройству общества и вообще думал ли он о том, чтобы их как-то реализовать? Или это некие декларации, которые и не должны были идти дальше сотрясения воздуха?

– Как вам сказать… Дело в том, что значимых идей по реформированию общества у Андрея Дмитриевича и не было. Лишь одна более или менее реалистичная – идея конвергенции. Но являлась ли она оригинальной? Не уверен. Если обратиться к нашей истории, то, по сути, он предлагал реализовать новую экономическую политику – нэп, положения которого были сформулированы Владимиром Лениным. Идеолог коммунизма допускал возможность, что при социализме могут существовать и капиталистические элементы.

Заседание Межрегиональной депутатской группы на II Cъезде народных депутатов СССР – последнее, на котором присутствовал академик Андрей Сахаров. Декабрь 1989 года

– Ровно с такой же идеей выступали, например, лидеры Пражской весны.

– Совершенно верно. А если мы обратимся к нашему времени, то увидим, что подобное реализовано в современном Китае, и реализовано блестяще. Так что ничего нового он в этом смысле не создал. Уже когда Сахарова вернули из ссылки и в 1989 году он стал народным депутатом СССР, то начал разрабатывать конституцию государства, которое называл «Союзом Советских Республик Европы и Азии». Перед интервью перечитал ее: текст вызывает сегодня улыбку и недоумение. А тогда, я это хорошо помню, на волне всеобщей эйфории все ему аплодировали: «Сахаровская конституция!»

– А почему текст сахаровской конституции вызвал улыбку и недоумение?

– Вчитаемся в то, что Андрей Дмитриевич предлагал в конституции ССРЕА. Первое: автономные республики становятся союзными и получают право выхода из состава Союза. Иначе говоря, в России было бы по крайней мере 20–30 союзных республик, и каждая имела бы право на самоопределение, то есть на независимое существование. И таким правом наделялись все республики – начиная с Чукотки и заканчивая Татарстаном. Можете себе это представить? Я – нет. Далее: в этих республиках Сахаров предлагал создать свою денежную систему. Как совместить это с Союзом, он не разъяснял. Следующая статья: у каждой республики – своя армия, свои органы внутренних дел, свой суд. Вообще становится непонятно, а чем же заниматься Союзу? И последнее: добровольный и односторонний отказ «Союза Советских Республик Европы и Азии» от ядерного оружия. Думаю, этому аплодировали бы на Западе, но не думаю, что это предложение здравое.

– Можно ли в этом контексте считать Сахарова оригинальным политическим мыслителем?

– Он не был политическим мыслителем. Вот его книга, в которой собраны все его сочинения, интервью, письма. Называется «Тревога и надежда», в ней 356 страниц. Оригинальных мыслей, каких-то положений, которые заставили бы задуматься, размышлять, развивать, поделиться с кем-то, в ней нет. Может, когда Сахаров это писал или высказывал в интервью, что-то, как говорится, и звучало, а сейчас это воспринимается как банальность. Он просто зафиксировал момент развития нашего общества. Но куда этому обществу идти, каким образом его реформировать, он не додумывал, а может, и вовсе над этим не задумывался или у него были невнятные мысли по этому поводу.

Поэтому вопрос о том, в какой ипостаси Сахаров останется в истории – ученого, общественного деятеля и правозащитника или политика, – туманный. Как ученый? Те работы, которые он вел в области физики в 1945–1948 годах, устарели, физика за это время ушла далеко вперед. Как правозащитник? Но что такое правозащитник? Это человек, который занимается защитой прав всех людей. А Андрей Дмитриевич, диссиденты, советские правозащитники занимались защитой прав очень узкого круга лиц. Соблюдаются ли права рабочих и колхозников, их не тревожило. В этом смысле весьма показательны отношения Сахарова и Александра Солженицына. У Сахарова была дача в Жуковке, и там же была дача Мстислава Ростроповича, на которой жил Солженицын. Боннэр и Сахаров время от времени приходили в гости к писателю, вели разговоры, дискуссии. Как-то зашла речь о тяжелом положении советских крестьян: у них нет паспортов, скудное материальное положение, бесправие и так далее. И Наталия Дмитриевна Солженицына задала вопрос Сахарову: а почему правозащитники никогда не занимаются правами простых людей, правами русского народа? Боннэр мгновенно среагировала: «Да наплевать (она выразилась еще более резко) мне на русский народ!» Сахаров поддержал жену. Им действительно было наплевать. Есть «свои» – очень узкий круг, их права нужно защищать, и есть все остальные, не стоит на них обращать внимания.

 

Ширма для демократов

– А кем был Сахаров для демократов – для тех, кто во времена Горбачева оказался в центре политических событий? Как они его воспринимали? Он был лидером движения либо все-таки неким символом, ширмой?

– Он был одним из сопредседателей Межрегиональной депутатской группы Съезда народных депутатов СССР. Я бывал на заседаниях этой группы. Сахаров там в основном молчал. Да не в основном, а все время молчал. Дремал в президиуме, подперев голову рукой. Он был вроде свадебного генерала. Давайте честно об этом скажем. Никаких идей он не выдвигал. К нему не обращались за советом: «Андрей Дмитриевич, а как вы считаете? А что, если так сделать?» Этого не было.

Я был свидетелем такой сцены. В перерыве заседания съезда к Сахарову подходит деловито депутат Сергей Станкевич и говорит: «Андрей Дмитриевич, сегодня надо выступить на митинге». Сахаров – то ли у него в тот день какие-то дела были, то ли ему просто не хотелось или нездоровилось – поморщился и робко произнес: «А что, это обязательно?» «Да, Андрей Дмитриевич, обязательно», – строго сказал Станкевич. «Хорошо, выступлю». Характерная картинка, не правда ли? То есть он им был нужен по принципу «Сахаров с нами». Он – икона, и мы на эту икону молимся. Всё!

– Его публичные выступления на Съездах народных депутатов были более чем… Даже не знаю, какое слово подобрать. Более чем жалкими, что ли…

– Вы употребили очень точное слово – жалкими. И его было жалко, и он был жалким. Об этом сложно и трудно говорить, потому что тогда у меня и у очень многих людей было почтение к нему. Хотелось, чтобы эта фигура что-то сделала значимое для страны. Но когда Андрей Дмитриевич выступал с трибуны съезда, охватывало разочарование! «Ну не то он говорит, не так вообще-то надо людей убеждать! Нет никаких идей в том, что вы говорите, Андрей Дмитриевич!» – такие чувства вызывали его выступления. Но мне было его жалко и тогда, когда значительная часть депутатов захлопывала его слова, топала ногами, когда он с трибуны пытался невнятно что-то декларировать. Готовясь к интервью, я перечитал его выступления на съезде – пустые они. Сплошь обвинительные. Но это мои сегодняшние впечатления. А тогда я преклонялся перед ним. Видел в нем фигуру, которая выведет страну, общество к свободе и демократии.

Андрей Дмитриевич Сахаров останется в судьбе нашей страны, но не как ученый, не как правозащитник, не как политик, а просто как крупная историческая фигура. Он как некий ориентир, как заметная веха нашей истории: был такой человек, который работал над созданием мощного оружия для нашей страны, а потом пошел против системы. И если подводить итог, Андрей Дмитриевич Сахаров – это символ русского человека, который все готов отдать за правду, за справедливость. Другое дело, как и чем эта его борьба оборачивалась…

– …и кто ее использовал.

– Да, и кто и как ее использовал. Но это уже другой сюжет.

 

Что почитать?

Он между нами жил… Воспоминания о Сахарове. М., 1996

Андреев Н.А. Жизнь Сахарова. М., 2016

Сахаров А.Д. Воспоминания. М., 2019

 

 

Лента времени

 

21 мая 1921 года

Родился в Москве.

1938–1942 годы

Учеба на физическом факультете МГУ.

 

1947 год

Защита кандидатской диссертации.

 

1948–1968 годы

Работа в спецгруппе по разработке советского ядерного оружия.

1953 год

Избрание академиком АН СССР, защита докторской диссертации, присуждение Сталинской премии.

1954 год

«За исключительные заслуги перед государством при выполнении специального задания правительства» Сахарову присвоено звание Героя Социалистического Труда.

1956 год

Награжден второй звездой Героя Социалистического Труда, присуждена Ленинская премия.

 

1962 год

Награжден третьей звездой Героя Социалистического Труда.

 

1966 год

Подписал письмо 25 деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу против реабилитации Иосифа Сталина.

1968 год

Написал брошюру «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе».

1970 год

Стал одним из трех членов – основателей Комитета прав человека в СССР. Знакомство с Еленой Боннэр.

 

1975 год

Присуждение Нобелевской премии мира.

Декабрь 1979 года

Осудил ввод советских войск в Афганистан.

8 января 1980 года

Указом Президиума Верховного Совета СССР лишен всех государственных наград, после чего был выслан из Москвы в Горький.

 

23 декабря 1986 года

Решением Политбюро ЦК КПСС возвращен из ссылки.

 

Ноябрь-декабрь 1988 года

Первая поездка за границу.

Весна 1989 года

Избран народным депутатом СССР от Академии наук СССР.

 

14 декабря 1989 года

Умер после заседания Межрегиональной депутатской группы (II Съезд народных депутатов СССР). Похоронен на Востряковском кладбище в Москве.

 

1990 год

Именем Сахарова назван проспект в центре Москвы.

 

Фото: ЮРИЙ ФЕКЛИСТОВ/ПРЕДОСТАВЛЕНО НИКОЛАЕМ АНДРЕЕВЫМ, РИА НОВОСТИ, АР/ТАСС, АНАТОЛИЙ МОРКОВКИН/ ТАСС, В. ЧИСТЯКОВ / РИА НОВОСТИ