Два подвига

Историк Георгий Вернадский в 1925 году, будучи в эмиграции в Праге, опубликовал статью, в которой образно сформулировал главную заслугу князя Александра

Не все современные историки согласны с выводами Георгия Вернадского, связывая его статью «Два подвига святого Александра Невского» скорее с публицистикой, чем собственно с наукой. Несмотря на это, влияние этого текста на сложившиеся сегодня представления об эпохе и личности Александра трудно переоценить. Предлагаем вашему вниманию отрывки из этой работы. 

Нападки маркиза де Кюстина 

Во времена императора Николая Павловича в Париже напечатана была получившая громкую известность книжка о России «La Russie en 1839» маркиза Кюстина. Эта книжка представляет собою – в форме путевых впечатлений – озлобленный памфлет, направленный против России, Русской церкви, Русского государства, русского народа. 

Книга Кюстина – одно из звеньев большой цепи европейского русофобства, одно из проявлений ненависти Европы к России и страха Европы перед Россией. Кюстин не ограничивается нападками на современную ему императорскую Россию – он стремится при случае развенчать и русское прошлое, подорвать исторические основы русского бытия. В числе нападок Кюстина на русское прошлое обращают на себя внимание иронические слова, посвященные памяти святого и благоверного князя Александра Невского. 

Кюстин говорит: «Александр Невский – образец осторожности; но он не был мучеником ни за веру, ни за благородные чувства. Национальная церковь канонизировала этого государя, более мудрого, чем героического. Это – Улисс среди святых». 

Так в XIX веке западноевропейский писатель-латинянин стремился развенчать русского святого князя, вся деятельность которого была направлена на борьбу с Западом и латинством. Мечом нападали на Александра европейцы XIII века; литературною насмешкою заменил меч европеец XIX века; впрочем, и это «бескровное» орудие было, как оказалось, лишь подготовкою к мечу (ведь через несколько лет за книгою Кюстина последовали Крымская война и Севастополь!). 

Высмеиваемые Кюстином «мудрость» и «осторожность» Александра Невского насмешке, казалось бы, не подлежат: отмеченные Кюстином качества соединялись в личности Александра с самым подлинным героизмом и подчас безрассудною смелостью. Александр доказал это своею борьбою против Запада. <…> 

Между двух огней 

К XIII веку Русь стоит перед грозными испытаниями. Самое ее существование, ее своеобразие и самобытность поставлены на карту. Развернувшаяся на великой Восточно-Европейской равнине, как особый культурный мир между Европой и Азией, Русь в XIII веке попадает в тиски, так как подвергается грозному нападению обеих сторон – латинской Европы и монгольской Азии. <…> 

В 1204 году западноевропейские крестоносцы взяли приступом Царьград и страшно разграбили его; православное Византийское царство было ниспровергнуто; на месте его основана Латинская империя. 

Вслед за Византией, казалось, пришел черед и Руси. Наступление началось по всему фронту. Венгрия и Польша бросились на Галицию и Волынь; немецкие крестоносцы утвердились в начале XIII века в Риге (Ливонский орден) и Пруссии (Тевтонский орден) и оттуда повели наступление на Псков и Новгород; наконец, шведы двинулись на Русь через Финляндию; мечом и огнем немцы и шведы обращали в латинство как язычников литовцев, эстов и финнов, так и православных – русских. Годы высшего напряжения двусторонней опасности для Руси – конец 1230-х – 1240 год. Зима 1237–1238 годов – первый татарский погром Руси (преимущественно Северо-Восточной); в 1240 году татарами взят Киев (6 декабря); в том же году побуждаемый папой на крестовый поход против «неверных» шведский правитель и полководец Биргер высадился на берегах Невы (июль). 

Русь могла погибнуть между двух огней в героической борьбе, но устоять и спастись в борьбе одновременно на два фронта она не могла. 

Предстояло выбирать между Востоком и Западом. Двое сильнейших русских князей этого времени сделали выбор по-разному. Даниил Галицкий выбрал Запад и с его помощью попытался вести борьбу против Востока. Александр Невский выбрал Восток и под его защитою решил отбиваться от Запада. <…> 

Даниил и Александр 

Чтобы рассчитывать на помощь Запада – новый крестовый поход – нужно было обратиться к формальному главе Запада – папе. Даниил это и сделал: он вступил в переговоры с папою Иннокентием IV о соединении церквей. <…> 

В городе Дрогичине Даниил короновался присланною ему от папы королевскою короною. Даниилу нужна была, однако, не только корона, а прежде всего военная помощь. Помощь эта не приходила: призывы папы остались без последствий. Тогда Даниил прервал с папою сношения. Между тем надвигалась гроза с Востока. Даниил увидел, что не в силах справиться с этою грозою – предотвратить начавшееся опустошение своей земли татарами. <…> 

Он выиграл несколько отдельных сражений, но проиграл самое главное – православную Россию. Результатом его политики были долгие века латинского рабства Юго-Западной Руси. Не прошло и ста лет после смерти Даниила, как вся его отчина – Галицко-Волынская земля – была расхватана соседями: уграми, поляками, литовцами. Латинское рабство в отдельных частях Руси не изжито было до наших дней – до начала мировой войны 1914 года, а ныне, кажется, возобновилось все в той же многострадальной Волынской земле с прежнею тяжестью или даже тяжелее прежнего… 

Полную противоположность деятельности Даниила Романовича представляет собой деятельность Александра Ярославича. 

С гораздо меньшими историческими данными Александр добился больших и несравненно более прочных политических результатов. <…> 

Историческая задача, стоявшая перед Александром, была двояка: защитить границы Руси от нападений латинского Запада и укрепить национальное самосознание внутри границ. <…> Спасение православной веры и было основным камнем политической системы Александра. Православие для него не на словах, а на деле было – «столп и утверждение истины». Раз основа была неколебимая и прочная – Александр уже не боялся искать любых исторических союзников, чтобы эту основу утвердить. 

Глубоким и гениальным наследственным историческим чутьем Александр понял, что в его историческую эпоху основная опасность для православия и своеобразия русской культуры грозит с Запада, а не с Востока, от латинства, а не от монгольства. Монгольство несло рабство телу, но не душе. Латинство грозило исказить самое душу. Латинство было воинствующей религиозною системою, стремившеюся подчинить себе и по своему образцу переделать православную веру русского народа. Монгольство не было вовсе религиозною системою, а лишь культурно-политическою. Оно несло с собою законы гражданско-политические (Чингисова яса), а не религиозно-церковные. <…> 

С этой стороны Александру Невскому не только не нужно было опасаться монголов, но он мог рассчитывать даже на их помощь. Поэтому и подчинение Александра монголам не было чисто механическим, только вынужденным. Александр видел в монголах дружественную в культурном отношении силу, которая могла помочь ему сохранить и утвердить русскую культурную самобытность от латинского Запада. <…> 

Подчинение Александра Орде иначе не может быть оценено, как подвиг смирения. <…> 

Два подвига Александра Невского – подвиг брани на Западе и подвиг смирения на Востоке – имели одну цель: сохранение православия как нравственно-политической силы русского народа. Цель эта была достигнута: возрастание русского православного царства совершилось на почве, уготованной Александром. Племя Александра построило Московскую державу. Когда исполнились времена и сроки, когда Русь набрала сил, а Орда, наоборот, измельчала, ослабла и обессилела, тогда стала уже ненужною Александрова политика подчинения Орде: православное царство могло быть воздвигнуто прямо и открыто, православный стяг поднят без опасений. 

Памятник Александру Невскому рядом со Спасо-Преображенским собором, в котором он был крещен. Переславль-Залесский

Тогда политика Александра Невского естественно должна была превратиться в политику Дмитрия Донского.

Фото: WIKIPEDIA.ORG, LEGION-MEDIA