Любовь к отеческим гробам

«Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно, – писал Пушкин. – Не уважать оной есть постыдное малодушие». Сам поэт не только гордился своей родословной, но и внимательно изучал ее, воспринимая сквозь эту призму всю историю России

Пик увлечения Пушкина историей своего рода относится к Болдинской осени 1830 года, когда он ждал в нижегородском имении двух очень важных для него событий – женитьбы и публикации долго бывшей под запретом трагедии «Борис Годунов». Именно тогда из-под его пера вышли стихотворение «Моя родословная» и две статьи, в которых сосредоточено все, что поэт знал о своих предках – родах Пушкиных и Ганнибалов. Соединив с фактами легенды, которых за века накопилось немало, Александр Сергеевич изрядно запутал будущих исследователей.

С тюфяком и бранной мышцей

Много лет спустя, в 1969 году, увидела свет работа выдающегося историка Степана Веселовского «Род и предки А.С. Пушкина в истории», внесшая наконец ясность в родословную «солнца русской поэзии». И прежде всего в самое ее начало, о котором в упомянутом выше стихотворении сказано:

Мой предок Рача мышцей бранной

Святому Невскому служил.

На самом деле этого предка звали Ратша, и он, по данным «Государева родословца» 50-х годов XVI века, «пришел из немец» за три поколения до князя Александра. Тому служил правнук Ратши, Гаврила Алексич, который отличился в Невской битве 1240 года, врубившись в самый центр шведского полка и убив епископа и воеводу. В той же битве участвовал княжий слуга Ратмир, сокращенно Ратша, которого Пушкин, видимо, и спутал со своим родоначальником, еще ранее дав его имя одному из героев «Руслана и Людмилы». Стоит подчеркнуть, что род «настоящего» Ратши, как отмечает Веселовский, принадлежит к древнейшим русским родам, так что у поэта были все основания гордиться своими предками.

Предания об иноземном происхождении знатных родов встречались часто: вспомним, что и Романовы производили себя от Гланды Камбилы «из прус». Но в случае Ратши предание выглядело правдой, раз оно сохранилось в «Государевом родословце» и «Бархатной книге» XVII века, из которых легенды о прочих фиктивных иностранцах безжалостно вычистили. Между тем имя этого родоначальника чисто славянское, производное от Ратибора, Ратислава или того же Ратмира, поэтому ко времени Пушкина, когда в моду вошел патриотизм, Ратшу стали считать уже не немцем, а выходцем из Польши или Семиградья (Трансильвании). В любом случае потомки его быстро обрусели, служа новой родине и на войне (бранной мышцей), и в мирной жизни.

Героический Гаврила Алексич уже через год после Невской битвы пал в бою, а его дети пошли на службу к тверскому князю, враждовавшему с московским Иваном Калитой. В 1304 году один из них, Акинф Великой, погиб в сражении с москвичами, после чего его брат Иван Морхиня предпочел примкнуть к победителям и перебрался со всем семейством в Москву.

Внук Ивана, Григорий Александрович, получил прозвище Пушка, причем случилось это, когда пушек на Руси как будто еще не было. Первые из них, больше похожие на аркебузы, защищали Москву во время нашествия Тохтамыша в 1382 году. Их называли «тюфяками», и порой признается, что из них-то как раз и стрелял Григорий, которому недавно даже поставили в подмосковном Пушкине памятник как первому русскому артиллеристу.

Но никаких подтверждений этому нет, и филолог Галина Смолицкая выдвинула другую версию: московское слово «пушка» значило то же, что и новгородское «морхиня», – «пух», «бахрома», а в переносном смысле – «тряпка». Так могли прозвать деда Григория Александровича то ли за слабоволие, то ли за предательство прежнего господина, а прозвища в русских семьях часто передавались по наследству. Возможно и еще одно объяснение: громкий голос, за который предка окрестили Пушкой. Среди его потомков были Курица, Слизень, Свибло («шепелявый»), Бутурля («болтун»). От них и других пошли отдельные ветви рода – Мусины-Пушкины, Бобрищевы-Пушкины, Бутурлины, Челяднины, Чулковы.

Сами Пушкины в этот период размножились и одновременно обеднели, не играя важной роли в делах государства. Однако поэт утверждал:

Водились Пушкины с царями;

Из них был славен не один,

Когда тягался с поляками

Нижегородский мещанин.

В трагедии «Борис Годунов» он вывел одного из своих предков – Гаврилу Пушкина. Причем вывел неприглядно – как сторонника самозванца и участника заговора с целью свержения с престола юного Федора Годунова. Позже хитрый Гаврила Григорьевич служил Василию Шуйскому, а потом и Михаилу Романову, на коронации которого должен был стоять за князем Дмитрием Пожарским, но отказался, считая, что Пушкины знатнее Пожарских. В дальнейшем он возглавлял Челобитный приказ, был воеводой в Вязьме и послом в Польше, умер в 1638 году. Потомок-поэт писал о нем: «Он был очень талантлив – как воин, как придворный и в особенности как заговорщик». Сын его Григорий также был заметной фигурой: за удачные переговоры со шведами царь Алексей Михайлович пожаловал его в бояре.

Памятник Григорию Пушке в подмосковном городе Пушкино

В 1654 году Григорий Гаврилович принял участие в походе на Смоленск и после взятия города стал его воеводой – честь, зафиксировавшая высший подъем рода Пушкиных.

Герб дворянского рода Пушкиных

Таинственный арап

Когда Россию неотвратимо меняли петровские реформы, в далекой Африке началась жизнь будущего крестника царя и еще одного предка Пушкина – таинственного «арапа Петра Великого». Сам поэт рассказал о нем: «Родословная матери моей еще любопытнее. Дед ее был негр, сын владетельного князька. Русский посланник в Константинополе как-то достал его из сераля, где содержался он аманатом, и отослал его Петру Первому вместе с двумя другими арапчатами. Государь крестил маленького Ибрагима в Вильне [ныне Вильнюс] в 1707 году… и дал ему фамилию Ганнибал».

О происхождении крестника до сих пор идут споры. В пушкинские времена и позже было принято выводить его из Абиссинии (Эфиопии), что охотно подтверждают сами эфиопы. Поэт же узнал кое-что о знаменитом предке из записок арапова зятя Адама Роткирха и устных воспоминаний своего двоюродного деда Петра Абрамовича Ганнибала. С их слов он писал в комментариях к первому изданию «Евгения Онегина»: «До глубокой старости Аннибал помнил еще Африку, роскошную жизнь отца, 19 братьев, из коих он был меньшой… Помнил также любимую сестру свою Лагань, плывшую издали за кораблем, на котором он удалялся». Имя сестра получила по области Лагон, где будто бы правил отец Ганнибала. В конце XIX века географ Дмитрий Анучин отыскал на севере Эфиопии, в нынешней Эритрее, селение с похожим названием – Лого. Но там вроде бы никогда не было правителя с роскошным дворцом.

Кадр из фильма «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» (1976, реж. Александр Митта), снятого по мотивам повести Пушкина «Арап Петра Великого». В главных ролях – Алексей Петренко и Владимир Высоцкий

Исследователь из Бенина Дьёдонне Гнамманку в книге «Абрам Ганнибал», вышедшей в 1999 году в серии «ЖЗЛ», предположил, что на самом деле предок Пушкина родился в городе Логон-Бирни у озера Чад, в нынешнем Камеруне. В конце XVII столетия, когда это случилось, городом правил Миарре Бруха. Возможно, мальчик был сыном одной из его многочисленных младших жен, и правитель не очень горевал, когда того вместе с братом то ли украли работорговцы (что в Африке случалось сплошь и рядом), то ли отдали в заложники (аманаты) к турецкому двору. Дальнейшее описал Роткирх: в Константинополь прибыл русский полукупец-полушпион, далматинец по происхождению Савва Рагузинский, имевший задание от царя Петра привезти в Петербург арапчат, на которых была тогда большая мода. Ловкий Савва купил или выкрал в султанском дворце арапа, обращенного в ислам с именем Ибрагим, и двоих его собратьев по несчастью и доставил в Вильну, где тогда находился царь. Государь тут же крестил мальчиков, назвав Ибрагима Петром, но тот «плакал и не хотел носить нового имени», и его стали называть Абрамом. Позже Фаддей Булгарин сочинил историю, что предок Пушкина был куплен в Кронштадте за бутылку рома, что поэт с негодованием отрицал.

В повести «Арап Петра Великого» он превратил жизнь Абрама Ганнибала в приключенческий роман, исказив многие факты. Царь действительно в бытность свою в Париже в 1717 году оставил своего любимца во Франции, где тот учился в инженерной школе и успел повоевать с испанцами. Но история о его светских успехах и увлечении графиней D. полностью выдумана, равно как и романтический брак с боярской дочерью Натальей Ржевской, ставший темой известного фильма Александра Митты, где арапа играл Владимир Высоцкий. На самом деле Ганнибал женился в 1731 году, уже после смерти Петра, на гречанке Евдокии Диопер, родившей ему белую дочь. Узрев в этом признак измены (возможно, не без оснований), он «бил несчастную смертными побоями» и просил развода. По обвинению мужа Евдокию держали под караулом, а сам он сошелся с дочкой немца-офицера Христиной-Региной фон Шёберг. Она родила ему одиннадцать детей (выжило семь), которые были узаконены после развода, когда много лет спустя бедную гречанку сослали в Тихвинский монастырь. Все дети от второй жены были смуглыми, о чем она с умилением говорила: «Шорн шорт делат мне шорни репят!»

Портрет генерала Ивана Абрамовича Ганнибала. Неизвестный художник школы Д.Г. Левицкого. До 1801 года

После смерти Петра всесильный Александр Меншиков решил удалить царского любимца от двора и отправил его на Дальний Восток, будто бы с поручением измерить Великую Китайскую стену. Абрам бежал с полдороги, был арестован и в конце концов откомандирован в Пернов (Пярну) учить математике местных офицеров. С приходом к власти дочери Петра Елизаветы Ганнибал возвысился, став генералом и комендантом Ревеля (Таллин); ему пожаловали несколько имений в Петербургской и Псковской губерниях, включая воспетое позже его правнуком Михайловское. Одно время он управлял инженерным делом всей России, прокладывал каналы вокруг столицы и первым развел картофель в своем имении Суйда. Туда же удалился после отставки, стал, по словам Пушкина, философом и умер в 1781 году.

Старший его сын Иван Абрамович служил в морской артиллерии, где прославился храбростью. В войне с турками во главе десанта он захватил крепость Наварин в Греции, сражался при Чесме под началом Алексея Орлова, в отставку вышел генерал-аншефом. Дружил с Александром Суворовым, которому, по легенде, его отец, крестник Петра, дал путевку в жизнь, поддержав желание хилого мальчика стать офицером. А вот брат Ивана Осип дослужился только до майора и жил в основном в Михайловском, где построил новый дом – нынешний музей-усадьбу поэта. В невесты он выбрал Марию Алексеевну Пушкину (псковские Пушкины были соседями Ганнибалов, и семьи породнились целых три раза). Брак не задался, и Осип Абрамович, подобно отцу, при живой жене женился вторично, растратив средства обеих избранниц и едва не угодив за это в тюрьму. Его единственная дочь Надежда Осиповна, «прекрасная креолка», как ее называли, стала женой своего двоюродного дяди Сергея Пушкина и матерью поэта.

Родители поэта Надежда Осиповна и Сергей Львович Пушкины

Мещанин во дворянстве

К тому времени род Пушкиных прозябал в провинциальной безвестности. Исключением был Алексей Михайлович Пушкин, которого Петр I послал учиться морскому делу в Голландию. При Елизавете Петровне он стал послом в Испании, потом в Швеции и Дании, губернаторствовал в Архангельске и Воронеже, но получил отставку за взятки. Еще суровее обошлись с Федором Матвеевичем Пушкиным, казненным в 1697 году. Он состоял в заговоре Ивана Циклера, участники которого хотели убить царя. Об этом в «Моей родословной» справедливо сказано:

С Петром мой пращур не поладил

И был за то повешен им.

Его пример будь нам наукой:

Не любит споров властелин.

А вот другое утверждение поэта, что его дед Лев Александрович Пушкин был посажен «в крепость, в карантин» за верность свергнутому Петру III, оказалось выдумкой. В действительности подполковник в это время мирно жил в Москве, а под арест попал гораздо позже за «непорядочные побои» слуг. Сам поэт, приписывая деду средневековые нравы, называл его «человеком пылким и жестоким». «Первая жена его, урожденная Воейкова, умерла на соломе, заключенная им в домашнюю тюрьму за мнимую или настоящую ее связь с французом, бывшим учителем его сыновей и которого он весьма феодально повесил на черном дворе», – сообщал о нем знаменитый потомок. Кстати, отец Льва, Александр Петрович Пушкин, тоже отличался жестокостью: в припадке ревности он убил свою жену, дочь петровского соратника адмирала Ивана Головина, и умер под арестом. В самом конце XVIII века Пушкины получили герб, на щите которого в верхней половине изображена алая княжеская шапка, а в нижней – закованная в латы рука с мечом и орел, держащий в когтях меч и державу. В описании туманно говорилось: «Сей щит [изображение руки в латах] с самых древних времен был гербом королевства Славянского и издавна принят потомками Радши в доказательство происхождения их из Славонии». Прошлое не отпускало Пушкиных, давая им повод для гордости даже в отсутствие всех прочих поводов.

Отец поэта Сергей Львович не унаследовал ни крутого нрава предков, ни их энергии. Недолго послужив в армии, он перешел на службу в комиссариат, жил в Москве, «был известен как остряк и человек необыкновенной находчивости». Писал стихи, играл в спектаклях, хорошо декламировал, но ни в чем не достиг успеха. Из лени даже не напечатал, в отличие от брата Василия Львовича, ни одного своего сочинения. Он тоже гордился знатностью своего рода, но у его сына такая гордость, не подкрепленная собственными заслугами, вызывала протест. Потому-то Пушкин и объявил себя мещанином все в той же «Моей родословной». Друг поэта Петр Вяземский писал: «Я живо помню, как он во время семейного вечернего чая расхаживал по комнате, не то плавая, не то как бы катаясь на коньках, и, потирая руки, декламировал, сильно напирая на: "я мещанин", "я просто русский мещанин!"». Отнюдь не отвергая своего старинного, столбового дворянства, поэт претендовал на звание мещанина, человека из народа, которое шире сословных рамок и предрассудков.

Родословная Пушкина вместила в себя многое: седую древность Руси, Смутное время, петровские реформы и даже загадочную область Лагон. Всем этим поэт живо интересовался, обо всем мечтал написать, но не смог объять необъятное. Однако все написанное им на историческую тему отражает личный взгляд, причастность к прошлому, к жизням предков, заново прожитым их гениальным потомком.

Что почитать?

Веселовский С.Б. Род и предки А.С. Пушкина в истории. М., 1990

Гнамманку Д. Абрам Ганнибал. Черный предок Пушкина. М., 1999 (серия «ЖЗЛ»)