Первый день города

Первый день города

В Московской Руси никому бы и в голову не пришло отслеживать и отмечать юбилеи городов. О таких «круглых датах» тогда не задумывались. Внимание к историческим юбилеям проявилось только в XIX веке.

Я здесь! — Да здравствует Москва!

Вот небеса мои родные!

Здесь наша матушка-Россия

Семисотлетняя жива! —

писал в нач. 1830-х поэт Николай Языков. В те годы многих (а в первую очередь славянофилов) гипнотизировала эта цифра — 700 лет. В 1847-м Москве должно было исполниться именно столько.

В январе 1844 года правовед Пётр Хавский первым в печати высказал пожелание о праздновании юбилея Первопрестольной. И чем глубже знатоки московской старины погружались в прошлое родного града, тем чаще они обращались к образу Юрия Долгорукого. Ревнитель истории Белокаменной Михаил Погодин накануне юбилея опубликовал в своём журнале «Москвитянин» статью «Семисотлетие Москвы». Он предложил десяток просветительских проектов — в основном издание книг по истории городских достопримечательностей. Но завершил статью скептически: «Будет ли что-нибудь из этого? Едва ли — мы поговорим теперь, покричим ещё с большим удовольствием, поспорим, а дело сделать — не поспеем».

Николай I с опаской отнёсся к идее народного праздника: Москву возвеличивали главным образом славянофилы, которых император недолюбливал. Поэтому праздник, назначенный почему-то на 1 января, прошёл скромно, хотя и запомнился патриотически настроенным современникам. «Императорский Московский университет, осыпанный огнями, и многие другие здания привлекали толпы двигавшегося народа, между тем как длинные ряды экипажей тянулись по улицам под розовым заревом освещения. Можно сказать, что Москва встретила 1847 год и своё семисотлетие светло и радушно», — писал Фёдор Глинка, истинно московский поэт.

Ну а в весенний день 700-летия княжеского обеда Погодин организовал у себя дома торжественный приём. Он пригласил друзей-писателей Михаила Дмитриева, Степана Шевырёва, Константина Аксакова, Ивана Киреевского, Алексея Хомякова. Московское гостеприимство не подвело: «обед силен» состоялся! Славянофилы поднимали чары в память о князе Юрии Долгоруком.

Через 50 лет, в 1897 году, московские историки, мечтая о праздновании 750-летия города, снова вспоминали о дипломатическом обеде Юрия Долгорукого, однако идея не получила достойной государственной поддержки. Словом, в XIX веке о Долгоруком не забывали, но и не тревожили его тень чрезмерным вниманием. Личность князя Юрия Владимировича не слишком привлекала исследователей и писателей. Даже в грандиозной композиции новгородского памятника «Тысячелетие России» для князя, в 1147 году пировавшего на берегу Москвы-реки, места не нашлось. Да и вообще памятников Долгорукому в дореволюционной России не было. И поэты не посвящали ему исторических баллад. Разве что упоминали в связи с основанием Первопрестольной, как Валерий Брюсов:

Град, что строил Долгорукий

Посреди глухих лесов,

Вознесли любовно внуки

Выше прочих городов!

«Основателю Москвы»

Вскоре после победы в Великой Отечественной войне Иосиф Сталин принял решение широко отметить юбилей Москвы в сентябре 1947 года. Именно тогда, накануне 800-летия города, полузабытая фигура князя и вышла на первый план.

Москва в советской идеологии превратилась в стержневой символ. «Столица мира, Родины столица» — и не на полтона ниже. Отсчёт её истории вели, как и Погодин, с баснословного «сильного обеда», и потому неудивительно, что до размеров исполина вырос и легендарный основатель города…

По логике того времени у каждого явления должен быть «вождь», «маяк», и Сталин счёл необходимым сделать Долгорукого главным героем празднеств. Его даже хотели торжественно перезахоронить в Москве. В Киев направилась экспедиция во главе с известным историком и антропологом Михаилом Герасимовым — на розыски останков князя. Археологи исследовали все приделы церкви Спаса на Берестове, где, согласно упоминанию в летописи, он был похоронен, нашли несколько захоронений более позднего времени, но гробницы Долгорукого среди них не было. Церемония перезахоронения не состоялась. Правда, в берестовской церкви возвели символический саркофаг, а снаружи, на стене храма, установили табличку с надписью на украинском языке, сообщавшую, что здесь был похоронен князь Юрий Долгорукий, «засновник мiста Москви».

С торжественным перенесением останков не получилось, но на медали «В память 800-летия Москвы» главный художник Гознака Иван Дубасов поместил профиль бородатого витязя с пояснительной надписью: «Основатель Москвы Юрий Долгорукий».

И наконец, осенью 1946 года состоялся конкурс на лучший проект первого в истории памятника Юрию Долгорукому. Надо сказать, что сама идея установки памятника яркому представителю «класса эксплуататоров» удивляла. Хотя в знаменитом ленинском плане «монументальной пропаганды» нашлось место не только для твёрдых коммунистов и их свободолюбивых предтеч (например, там значились Андрей Рублёв и Фёдор Достоевский), но князя Юрия в нём, конечно, не было и быть не могло.

Вероятно, именно поэтому на Сталина во многом повлияла поездка в Германию, на Потсдамскую конференцию. Москве не хватало эффектных памятников, и после путешествия по Европе это бросалось в глаза. Так, в 1947 году в великом городе не было ни одного (!) конного монумента. Сказался и консерватизм постаревшего вождя. Он принял решение поставить на площади витязя из легенды, хотя в столице в то время не существовало градообразующего памятника советским вождям — ни Ленину, ни самому Сталину.

Интересный проект на конкурс представила Вера Мухина. Князь у неё получился не воинственный, но стилизованный под древнерусские миниатюры. Эдакий просвещённый собиратель земель и строитель. Мухина предлагала выполнить статую с использованием разноцветной эмали: основатель Москвы в длинном белом плаще, отороченном золотой вышивкой, да ещё со сверкающей пряжкой. Словно из русской сказки. Но реализовать неординарную идею удалось только в виде фарфоровой статуэтки.

А победил на конкурсе проект Сергея Орлова, который до этого не работал в монументальном жанре. Он создавал изящные фарфоровые миниатюры клоунов и зверушек, правда, интересовался героической темой. Видимо, Сталину понравилась его фарфоровая композиция «Александр Невский», созданная в годы войны. В помощь Орлову назначили опытных скульпторов Николая Штамма и Анатолия Антропова, и они, переругиваясь, принялись за работу. На памятнике Юрию Долгорукому планировалось сделать надпись: «Основателю Москвы от советского правительства», но своенравный Орлов сумел настоять на том, чтобы правительство не упоминалось. Церемония закладки монумента состоялась 6 сентября 1947 года и стала апофеозом праздника. Возводили памятник почти семь лет и открыли уже после смерти Сталина, 6 июня 1954 года.

Тогда в Моссовет полетели письма от наиболее активных комсомольцев и старых большевиков с требованием убрать «идейно чуждый» монумент. Вряд ли стоит удивляться. Ведь это был первый памятник монарху, установленный при Советской власти, да ещё и на Советской площади (ныне Тверская), в самом центре столицы. Не понравился он и жившему неподалёку писателю Илье Эренбургу, который, как известно, объездил Европу вдоль и поперёк. Он говаривал: «Я видел скульптуры Фидия и каждое утро вижу памятник Долгорукому. Если это прогресс — я готов выброситься из моего окна».

И всё-таки Орлову удалось создать цельный, запоминающийся образ. В скульптуре есть главное — идея и характер. Если памятник даёт представление о целеустремлённости героя, о его сильном и решительном характере — это уже победа скульптора. Трудно не отметить и подробную прорисовку деталей, и эффектный высокий постамент, украшенный резьбой «по мотивам» древнерусского зодчества — с грифонами и кентаврами.

Недаром памятник князю с советских времён стали тиражировать на значках, плакатах, сумках, в различных логотипах… Это продолжается уже полвека. С неудачными памятниками так не бывает.

Князь обрёл популярность. В 1956 году появился жизнерадостный вальсок Сигизмунда Каца на стихи молодого актёра Николая Добронравова с таким куплетом:

И не будет отрадней для нас ничего

Увидать после долгой разлуки,

Как всё краше Москва

И цветенью её удивляется сам Долгорукий, Долгорукий…

За последние полвека что только не называли именем честолюбивого князя: астероид № 7223, подлодку, водку, автомобиль, сборный бревенчатый дом, наконец, один из небоскрёбов Москва-Сити!..

Профиль Юрия Долгорукого (импровизация художников!) украшает штандарт города, медали, почтовые марки и юбилейные монеты. Значит, легенда продолжается.

Кстати, о памятнике…

В 1946 году в Манеже проходила выставка народных промыслов, и глава внешнеполитического ведомства СССР Вячеслав Молотов пригласил посмотреть экспозицию американского посла Аверелла Гарримана. К тому времени отношения с недавними союзниками по антигитлеровской коалиции уже пошатнулись, но ещё оставались взаимно уважительными, и, когда посол, изучая экспонаты, стал восхищаться глиняным петушком, Вячеслав Молотов широким жестом подарил ему это произведение советских умельцев. А у петушка был автор — Сергей Орлов. Он возмутился: «Я обещал подарить петушка Дому пионеров!» Сначала мастер перессорился с устроителями выставки, а потом написал на них жалобу на имя самого Сталина. Вождь пожурил Молотова, которому американские дипломаты дороже советских пионеров, а Орлову лично предложил заняться проектом памятника Юрию Долгорукому.

В 1962 году вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О воссоздании к 7 ноября 1964 года монумента Свободы на Советской площади». Памятник Юрию Долгорукому планировали перенести в сквер у Новодевичьего монастыря. Но после отставки Никиты Хрущёва от этой идеи отказались.

Князь Юрий Долгорукий увековечен ещё в нескольких русских городах. В советское время бюст князя появился в Переславле-Залесском, на территории Горицкого монастыря, а в нач. ХХI века Долгорукий в полный рост встал на центральных площадях Дмитрова (2001), Юрьева-Польского (2002) и Костромы (2003). Юрий Долгорукий традиционно считается основателем этих городов.