Пути святого георгия

8 ноября 1789 года великий Суворов сообщал дочери: «Получил знаки Св. Андрея тысяч в пятьдесят, да выше всего, голубушка, Первый класс Св. Георгия. Вот каков твой папенька. За доброе сердце, чуть, право, от радости не умер». Эмоции полководца легко понять (заметим, кстати, что драгоценные украшения к «Св. Георгию» в отличие от «Св. Андрея» не полагались — ценность награды и без того была велика). Труднее разобраться в чувстве, обуревавшем партизана и поэта Дениса Давыдова, когда в «Дневнике партизанских действий 1812 года» он писал по поводу своего награждения четвёртой степенью того же ордена: «Уверяли меня, что если бы я тогда потребовал Георгия 3-го класса, то, без сомнения, получил бы его так же легко, как и вышеозначенные награждения. Поистине я сделал ошибку, но ошибке сей причиною было высокое мнение, которое я тогда (курсив автора. — М.Л.) имел о сем ордене: я думал, что я еще не достоин третьего класса оного!». Четвёртый класс — это, разумеется, не третий, а уж тем более не первый, но как могло случиться, что высокое мнение прославленного героя об этой награде оказалось поколеблено? Попробуем разобраться.

Денис Давыдов

До весны 1813-го, то есть ещё в то время, когда наш партизан гордо носил на своём гусарском доломане свежий белый крестик, кавалерами четвёртой степени «Святого Георгия» за сорок три года (считая от февраля 1770-го, после того как именно этим классом был отмечен премьер-майор Рейнгольд Людвиг фон Паткуль) стали в общей сложности 1195 человек. Позднее этого времени, что характерно, статистика отсутствует. Как мы уже отмечали, говоря об ордене Св. Георгия в целом, получить его низшую степень было возможно и за выслугу лет, прослужив четверть века в офицерском чине. А для морских офицеров необходимым условием являлось участие в восемнадцати кампаниях. Вот тут-то и обнаруживалась лазейка для тех, кто мечтал украсить свой мундир, чистенький и от пороха и от наград, орденом, дававшимся другим за проявленную в боях исключительную храбрость.

По приблизительному подсчёту, в Российской империи из 10 500 (по другим сведениям — около 15 000) георгиевских кавалеров четвёртого класса порядка восьми тысяч получили орден именно за пресловутую выслугу, по сути равнявшую обойдённого прежде наградами храбреца с расчётливым трусом. Недовольство боевых офицеров росло, пускай выслуженные кресты с 1816 года и помечались специальной надписью, поэтому в 1833-м правительство внесло довольно показательную (по нежеланию навести реальный порядок) поправку в статут: отныне на низшего «Георгия» ветеран Вооружённых сил мог рассчитывать лишь в том случае, если за весь долгий срок службы побывал хотя бы в одном (!) сражении. Понятное дело, эта оговорка никоим образом не могла удовлетворить людей вроде Д. Давыдова, не раз рисковавшего жизнью под неприятельскими пулями. Однако прошло ещё более двадцати лет, пока в 1855 году такое награждение не отменили вовсе. Но так как служба после двадцати пяти лет часто не заканчивалась, а получивший «Георгия» за выслугу мог позднее отличиться и на бранном поле, то с февраля по май того же года действовала промежуточная схема, в соответствии с которой кавалер, уже имевший эмалевый крестик, получал к нему особый бант из Георгиевской ленты. Впрочем, и это не решало проблему, и порядок награждения окончательно и справедливо ужесточили. Правда, по инерции поощрение крестом за выслугу и дополнительным Георгиевским бантом продолжалось ещё несколько лет после выхода указа, а единичные случаи — аж до 1870 года.

На снимке знак и звезда ордена Святого Георгия 1 степени / Фото ТАСС

В следующем 1856 году произошло ещё одно важное для георгиевских кавалеров событие: наконец-то разрешили при получении следующей степени ордена оставлять при себе и носить предыдущую.

Что же давал орден Святого Георгия помимо потомственного дворянства и всеобщего уважения? Награждённый получал пенсию и мог обеспечить себе относительный комфорт. Так, в 1843 году выплаты кавалерам четвёртой степени увеличили в полтора раза, что составило по сто пятьдесят рублей каждому ежегодно. Сумма, конечно, небольшая, но при умеренной жизни (а какой ещё она могла быть среди бесконечных походов!) нелишняя. Кавалеры второй и третьей степени продолжали получать свои 400 и 200 рублей, а вот кавалеры первого класса (их на тот год в живых насчитывалось шесть) тоже почувствовали высочайшее внимание на собственном кармане: ежегодная выплата им с 700 рублей увеличилась до 1000. К слову, «накопить» Георгиевскую пенсию было нельзя — двух- и более кратный кавалер получал сумму, соответствующую последней из полученных степеней.

В капитуле, казалось бы, мужского «Святого Георгия» числились и кавалерственные дамы. Правда, в отличие от учредительницы и гроссмейстера Екатерины II, возложившей на себя высшую орденскую степень, обе другие представительницы прекрасной половины человечества удостоились лишь четвёртой. Однако какова оказалась цена! Принцесса Мария София Амелия Баварская из рода Виттельсбахов, родная сестра австрийской императрицы Елизаветы, знаменитой Сисси, ставшая супругой Франциска II, недолговременного и последнего короля Обеих Сицилий, была в отличие от скорбного душой и телом мужа личностью выдающейся. Когда в 1860 году революционная армия Гарибальди, подошедшая к Неаполю, вынудила королевское семейство покинуть город и укрыться в восьмидесяти километрах к северу, в прибрежной крепости Гаэта, Мария София в числе других руководителей обороны выказала недюжинную стойкость, за что получила в монархически настроенной европейской прессе прозвище «Королева воинов» (задолго до телесериальной Зены), а от восхищённого её подвигом русского императора Александра II — «боевую» четвёртую степень ордена Святого Георгия. После падения крепости королева отправилась в изгнание в Рим, где без памяти влюбилась в офицера папской гвардии (Арман де Лаваесс был, наверное, чертовски хорош в подчёркивающем стройность ног наряде швейцарского гвардейца от самого Микеланджело) и забеременела от него. Тоже ведь недюжинный по тому времени поступок.

Третьей же и последней кавалерственной дамой ордена в 1915 году стала 21-летняя сестра милосердия Римма Иванова. Но не за оказание помощи раненым, а «За мужество и самоотвержение, оказанное в бою, когда после гибели всех командиров приняла командование ротой на себя». Римма Михайловна (юность её вызывает лишь ещё большее к ней уважение) отправилась в январе 1915-го на фронт добровольно, причём сначала выдавала себя за мужчину. В рядах 83-го Самурского, а затем 105-го пехотного Оренбургского полка она вскоре отличилась так, что ей, уже как женщине, были пожалованы две георгиевские медали и четвёртой степени Георгиевский солдатский крест (об этих наградах мы ещё поговорим отдельно). 9 (22) сентября близ деревни Мокрая Дубрава Пинского уезда Минской губернии произошёл её последний бой. Иванова, как обычно, занималась перевязкой, когда вдруг выяснилось, что все офицеры выбыли из строя. И тогда медсестра лично подняла рядовых в атаку и повела их на германские позиции. Немцы, не успевшие бежать, были переколоты в своих окопах, но пуля раздробила девушке бедро. Она умерла от кровопотери на руках бойцов, успев прошептать: «Господи, спаси Россию…».

Римма Михайловна Иванова

Иллюстрированный журнал «Искра» (не путать с одноимённой газетой) писал: «Государю императору было угодно за беспримерный подвиг, увенчавшийся полным успехом, содеянный сестрой милосердия Риммой Михайловной Ивановой и запечатленный ее смертью, наградить доблестно погибшую офицерским орденом святого великомученика и победоносца Георгия 4-й степени». На родине, в Ставрополе, гроб с телом Ивановой опустили в землю под ружейные залпы. О ней был немедленно снят пропагандистский фильм, в котором экранная медсестричка передвигалась по полю боя на высоких каблуках, размахивая при этом саблей. «Фильма» так возмутила однополчан Ивановой, офицеров-оренбуржцев, что те пообещали «отловить антрепренера и заставить его съесть пленку». Вскоре особым циркуляром товарища министра внутренних дел картина была снята с проката. И всё же Иванова не забыта: памятник героям Великой войны в Вязьме, где Римма числилась среди других достойных, был снесён, но на месте гибели сестры милосердия в Беларуси совсем недавно, в 2014 году, установлен памятный знак. А в России, о спасении которой Римма так просила Бога, имя её носит одна из ставропольских улиц.

Римма Иванова

Тяжело писать о страшном революционном времени. В июне 1917-го, уже при новой демократической власти, появилась модификация «Святого Георгия» четвёртой степени — крест с лавровой ветвью. Предназначался такой орден для нижних чинов, выполнявших в бою, как Римма Иванова, офицерские обязанности. Эта разновидность просуществовала недолго, до декабря, причём второй и последний из кавалеров, подпрапорщик Осетинского конного полка Сокаев, получил своей крест с ветвью уже после формального упразднения награды. Через год, в декабре 1918-го, адмирал Колчак возобновил награждения офицеров — «за борьбу с большевиками». И вот что интересно и показательно: в жестокие годы Гражданской никто из русских офицеров не получил высшие степени ордена «Георгия». Десять человек на Восточном фронте были отмечены 3-й степенью (в том числе и сам Колчак — за успешное наступление под Пермью, а четвёртую он заслужил в 1915-м), ещё семьдесят четыре офицера — низшей, а двадцать из этих последних — георгиевским оружием, носитель которого (оно украшалось специальной Георгиевской лентой, темляком на эфесе) с 1807 года приравнивался к орденскому кавалеру. У Антона Деникина в его Добровольческой армии офицеров «Георгием» не награждали, но солдаты за отличие в бою по обычаю поощрялись георгиевскими крестами.

Колчак

В 1992 году указом Президиума Верховного Совета от 2 марта за № 2424–I «О государственных наградах Российской Федерации» постановлено «вернуть российский военный орден Святого Георгия и знак «Георгиевский крест».

Образец нового ордена Георгия Победоносца со звездой 2-й степени : Фото Сергея Метелицы / ИТАР-ТАСС

В появившемся спустя восемь лет новом статуте, как и при «матушке Екатерине», говорится о том, что орден предназначен исключительно для отличия «военнослужащих из числа старших и высших офицеров». Что же касается солдат, матросов, сержантов и старшин, то им полагается лишь Георгиевский крест, даже за выполнение в бою офицерских обязанностей. Как справедливо замечено одним из исследователей, появился «Святой Георгий» «в монархическом государстве, население которого четко разделялось на сословия. Это был офицерско-генеральский, в общем-то «дворянский» орден, хотя в конце XIX века и в особенности в XX веке им награждались и офицеры из разночинцев. Для «нижних чинов» — солдат и унтер-офицеров — в 1807 году был учреждён не орден, а всего лишь знак отличия. Зачем же надо было бездумно тащить в XXI век эту сословную архаику?» Ну, будем надеяться, что с годами река времён войдёт в своё строгое русло. А между тем семь лет назад награждения «Святым Георгием» наконец-то вновь начались.