Медали эпохи Александра II: от русско-турецкой войны до терактов «народной воли»

После поражения в Крымской войне основной внешнеполитической целью России в Европе стала отмена положений Парижского договора 1856 года. Кроме запрета русским иметь военный флот на Чёрном море соглашение это со стороны Англии и Франции гарантировало неприкосновенность Турции.

В то время у Российской империи имелся на Западе лишь один союзник — Прусское королевство. Но на верность пруссаков не стоило полагаться, по крайней мере до тех пор, пока сама Пруссия плелась в хвосте у более сильных держав. Поэтому Петербургу так важно было поддержать пангерманские настроения в Берлине. В целом оказалось достаточным занять нейтральную позицию в деле объединения немецких земель, что и осуществила русская дипломатия во главе с  Александром Горчаковым.

Усиление Пруссии после семинедельной прусско-австро-итальянской войны 1866 года, закончившейся молниеносным поражением австрийцев и возникновением в Европе новой грозной армии, сохранявшей превосходство над противником до  40-х  годов XX столетия, крайне обеспокоило Францию. Хотя раздражение Наполеона III как раз и соответствовало планам прусского канцлера Отто Бисмарка: уверенный в своих силах, ловкими интригами он вынудил французов летом 1870 года объявить Пруссии войну. Блицкриг поставил Францию на колени: её вооружённые силы позорно капитулировали, попал в плен и был низложен на родине Наполеон III. Контрибуция составила баснословные пять млрд франков.

Англия, привыкшая действовать на континенте чужими руками, теперь осталась, образно говоря, без них. Поэтому России, чтобы разделаться с турками, необходимо было лишь задобрить ослабленную чередой поражений Австрию. Императору Францу-Иосифу пообещали Боснию и Герцеговину в обмен на твёрдый нейтралитет.

Турки тоже подлили масла в огонь. Крымская война западноевропейцами велась из-за них, но не за них. Пренебрегая этой существенной разницей, османы в нарушение всё того же приснопамятного Парижского договора, обязывавшего их ослабить угнетение христианского населения, начали беспощадно это население уничтожать. Особенно лютовали они на Крите и в Болгарии, где жертвами башибузуков сделались десятки тысяч мирных людей. Подробности турецких зверств стали известны по всей Европе и вызвали волну возмущения. Однако путь на Константинополь для России ещё далеко не был открыт.

На Чёрном море господствовал модернизированный турецкий флот. На австрийцев, особенно после их предательства в Крымскую войну, сильно рассчитывать не приходилось. Учитывая всё это, Александр II осторожничал.

К активным действиям его спровоцировали Сербия и Черногория, в июне 1876 года объявившие Турции войну. Они не столько полагались на свои силы, сколько уповали на то, что Россия не допустит их поражения. При этом сербская армия потерпела ряд неудач и уже в августе обратилась к великим державам с отчаянной просьбой о посредничестве при заключении мира. В последний момент Стамбул принял русский ультиматум и прекратил военные действия. Турки, разумеется, не знали, что между Россией и Австрией уже заключено тайное соглашение, по которому Османская империя окончательно оказывалась предоставленной самой себе в грядущем неизбежном столкновении с северным соседом.

Заручившись нейтралитетом, большей частью вынужденным, основных европейских политических игроков, исключая Великобританию, 12 (24) марта 1877 года Россия объявила войну Турции. Пройдя через румынскую территорию, русская армия с боем форсировала Дунай и, вступив в Болгарию, в июле подошла к Плевне.

Правда, руководство армией, осуществлявшееся великим князем Николаем Николаевичем-старшим, нельзя было назвать успешным. Император тоже довольно бестолково вмешивался в командование. Кончилось тем, что корпус Осман-паши проскользнул в Плевну буквально под носом у русских. Поэтому мирное занятие города превратилось в затяжную осаду, стоившую больших усилий и жертв.

В июле же русские заняли стратегически важный Шипкинский перевал, ведущий за Балканы. Однако сил продвинуться дальше не хватило. Пришлось повсюду перейти к обороне.

28 ноября (10 декабря) Осман-паша попытался вырваться из блокированной Плевны. Атаковавшие густыми массами турки понесли огромные потери; совершенно обескровленные, они вынуждены были сложить оружие.

Императорская армия получила долгожданное подкрепление, и Западный отряд генерала Иосифа Ромейко-Гурко, в тяжелейших погодных условиях перевалив через горы, 23 декабря 1877 (4 января 1878-го) года занял Софию.

В тот же день пришёл в движение 45-тысячный Южный отряд генерала Фёдора Радецкого; ему предстояло преодолеть Шипкинский перевал, сходы с которого обороняла турецкая армия Вессель-паши. 27–28 декабря (8–9) января изрядно поредевшим колоннам Николая Святополк-Мирского и Михаила Скобелева удалось под Шейновом окружить турок. Вессель-паша капитулировал — пала последняя серьёзная преграда по дороге к Адрианополю и османской столице.

Вскоре боевые действия на Балканах завершились. На Закавказском театре турки тем временем также потерпели поражение, хотя сильно укреплённый Эрзерум, где укрылись остатки разбитой турецкой армии, русские взять так и не смогли.

Заключённое с султаном предварительное Сан-Стефанское мирное соглашение оказалось, к сожалению, фактически перечёркнуто Берлинским трактатом, навязанным России усилиями прежде всего Англии и Австрии. Последняя получила в своё владение Боснию и Герцеговину. Англичане оккупировали Кипр. Интересы балканских государств, считая вновь образованную Болгарию, при этом практически не учитывались и ущемлялись.

Утешением для русских стали некоторые территориальные приобретения (Южная Бессарабия, Карс, Батум), благодарность братьев-славян и медаль «В память русско-турецкой войны 1877–1878», чеканившаяся из серебра и светлой и тёмной бронзы. На лицевой её стороне изображён окружённый сиянием православный крест, стоящий на поверженном полумесяце. Даты по дуге с двух сторон — «1877» и «1878». Надпись на обороте нам уже известна, но тут она ещё и полна горькой иронии: «НЕ НАМЪ, — НЕ НАМЪ, — А ИМЕНИ — ТВОЕМУ». Лента комбинированная, Андреевско-Георгиевская.

Берлинский трактат возмутил русское общество, считавшее, что Россию в очередной раз обставили на внешнеполитической арене. Но в гораздо большее негодование приводила многих непоследовательная внутренняя политика правительства, особенно осуществление Великих реформ. Да, крепостные получили широко продекларированную свободу, правда, с множеством таких оговорок, которые тут же фактически вновь закабалили их. Крестьянские бунты тут и там сотрясали мелкой дрожью страну, а при подавлении восстаний власти то и дело перегибали палку. Тюрьмы переполнялись разного рода политическими заключёнными. В этих условиях вновь подняла голову самоликвидировавшаяся было революционная организация «Земля и воля» (впоследствии «Чёрный передел» и «Народная воля»), вскоре перешедшая к практике индивидуального террора.

Хотя ещё до всякой «нечаевщины» и «процесса 193-х», уже через два года после отмены крепостного права, открылась «охота на царя» (кстати, сам он был страстным охотником), в конце концов завершившаяся его убийством.

Первым в Александра II, гулявшего по Петербургу без всякой охраны и в тот день, как обычно, спокойно входившего в Летний сад, стрелял 4 (16) апреля 1866 года 26-летний мелкопоместный саратовский дворянин Дмитрий Каракозов. Он полагал, что цареубийство послужит толчком к социальной революции. Покушение не удалось благодаря расторопности крестьянина Осипа Комиссарова, схватившего террориста за руку в момент выстрела. Что интересно, Комиссаров происходил из села Молвитино Буйского уезда Костромской губернии. Родом оттуда был и другой спаситель Романовых, Иван Сусанин, в память о котором село называется сейчас Сусанино, а весь район — Сусанинским.

Крестьянина за быструю реакцию произвели в потомственные дворяне, добавили к его фамилии приставку «Костромской» и наградили золотой медалью, выполненной в одном-единственном экземпляре, с профилем императора на аверсе и надписью на реверсе: «4 апреля 1866 года». Лента медали — Владимирская. Кроме того, новоиспечённому дворянину пожаловали 3000 рублей в год пожизненной пенсии, орден Святого Владимира IV степени (плюс несколько иностранных наград, в том числе французский орден Почётного легиона) и определили его в Павлоградский 2-й лейб-гусарский полк. Правда, среди бравых вояк Осип не прижился, удалился ротмистром в отставку в подаренное ему полтавское поместье, разводил на досуге пчёлок, пил горькую и умер, забытый всеми, в 1892 году.

Характерно, что Александр в первое время не мог поверить, что на него, русского царя-батюшку, покушался русский человек. Когда к нему подвели схваченного Каракозова, он прямо спросил неудавшегося террориста, не поляк ли тот.

Как говорится, накаркал: уже через год, в Париже, куда император прибыл на Всемирную выставку, в него стрелял шляхтич Антон Березовский. И снова неудача — пуля угодила в лошадь.

Гораздо более опасным стало покушение разочаровавшегося в религии отставного коллежского секретаря Александра Соловьёва, совершённое 2 (14 апреля) 1879 года, на Светлый понедельник. И опять император оказался на прогулке один. Он шёл обычным своим маршрутом, по ближайшим к Зимнему дворцу улицам, что позволило вооружённому револьвером террористу хорошо подготовиться. На углу Дворцовой площади Соловьёв произвёл несколько выстрелов, первый — с расстояния «около двенадцати шагов», и бросился в погоню за убегающим зигзагами, как заяц, самодержцем к Певческому мосту. Последний заряд, пятый, преступник выпустил в толпу сбежавшегося народа, после чего был схвачен.

И снова террориста повесили, а шесть человек, участвовавших в его поимке, наградили золотыми медалями «За спасение» на Владимирской ленте с портретом спасённого государя и соответствующей названию надписью.

Однако террор оказалось уже невозможным остановить. 19 ноября (1 декабря) того же года произошла попытка взрыва императорского поезда под Москвой. Возвращавшегося из Крыма Александра спасло то, что вперёд вопреки обыкновению отправили не царский, а свитский состав.

Ничуть не обескураженные этой неудачей, революционеры тут же организовали новое покушение, на сей раз прямо в Зимнем дворце. Степан Халтурин, устроившись работать плотником  в царскую резиденцию, успел незаметно пронести в подвал три пуда динамита, прежде чем на его след вышла полиция. Над комнатой, в которой он складировал взрывчатку, располагалось караульное помещение, а ещё выше этажом — столовая, где обыкновенно обедал Александр.

Взрыв унёс жизни одиннадцати караульных — солдат лейб-гвардии Финляндского полка, героев недавно окончившейся русско-турецкой войны. Император задержался с обедом, но заряда всё равно не хватило бы, чтобы поразить третий этаж, — только посуда побилась.

И, наконец, 1 (13) марта 1881 года, около 2 ч. 25 мин. пополудни, Александр II был смертельно ранен в результате взрыва бомбы на набережной Екатерининского канала в Петербурге. Первым бросил начинённый адской смесью свёрток под бронированную царскую карету девятнадцатилетний Николай Русаков. Царь не пострадал, но были ранены случайные прохожие, смертельные увечья получили казак лейб-гвардии Терского эскадрона, сопровождавший царя, и 14-летний подросток из мясной лавки. Государь вышел из кареты, подошёл к раненым, перекрестил умирающих. В это время убегавшего бомбиста схватили и подвели к нему. Александр, спросив его имя и звание, отошёл к парапету канала, и тут прямо ему под ноги бросил бомбу оставшийся в суматохе незамеченным охраной ещё один террорист, Игнатий Гриневицкий.

Эта вторая бомба и оказалась роковой — кровавый счёт российским императорам был открыт.

Максим Лаврентьев