Память о настоящем человеке: в небе и на земле

К 100-летию лётчика Героя Советского Союза Захара Сорокина

В 1946 году вышла книга Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке», из которой во всём мире узнали о подвиге преодоления, совершённом советским лётчиком Алексеем Маресьевым, сбитым немцами 5 апреля 1942 года в районе Демянского котла в Новгородской области. Раненый в обе ноги, он 18 суток пробирался к своим, попал в госпиталь с заражением крови и гангреной, лишился обеих ног по голень, но нашёл в себе силы вернуться в строй и 20 июля 1943 года во время воздушного боя на Курской дуге спас жизни двух советских лётчиков и сбил сразу два вражеских истребителя Фокке-Вульф Fw. 190, за что был удостоен звания Героя Советского Союза (Золотая Звезда № 1102).

При этом ни Борис Полевой, посещавший во время войны 63-й гвардейский истребительный авиационный полк, в котором воевал Алексей Маресьев, ни он сам не знали, что ещё 25 октября 1941 года лётчик 72-го смешанного авиационного полка ВВС Северного флота Захар Сорокин раненым совершил воздушный таран, приземлился в тундре, уничтожил двух немецких лётчиков с собакой, а затем 6 суток пробирался к своим, преодолев 70 км. Отморозив ноги и лишившись обеих ступней, он тем не менее вернулся в свой полк и продолжал уничтожать немцев. Свой седьмой самолёт Захар Сорокин сбил в феврале 1943 года, уже будучи на протезах (то есть за полгода до аналогичного успеха Алексея Маресьева).

19 августа 1944 года гвардии капитану Сорокину Захару Артёмовичу присвоили звание Героя Советского Союза (Золотая Звезда № 4338).

К этому моменту он совершил 117 боевых вылетов и продолжал летать. Алексей Маресьев за время войны совершил 86 боевых вылетов и сбил 11 самолётов врага, из них — 7, будучи на протезах. Захар Сорокин сбил 18 самолётов, из них 12 — на протезах.

Это фантастические достижения, учитывая, что подобных героев вообще единицы. Среди них — Леонид Белоусов, в 1941–1942 годах прикрывавший Дорогу жизни в составе 13-го истребительного авиационного полка ВВС Балтийского флота. Он лишился обеих ног (одной выше колена) в результате гангрены, начавшейся из-за осложнения ожогов, полученных ещё до войны. В 1944 году он вернулся в свой полк и лично сбил 3 самолёта противника. Звание Героя Советского Союза ему присвоили в 1957 году.

Следует отметить, что Маресьев и Белоусов сразу после войны вышли в отставку. Сорокина в апреле 1945 года перевели на Черноморский флот, где до 1955 года он летал на подаренном ему земляками самолёте «Тихорецкий комсомолец». В обращении комсомольцев железнодорожной станции Тихорецкая к молодёжи всего Тихорецкого района говорилось: «Героическая Красная Армия под гениальным водительством Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина вышибла немецко-фашистских захватчиков с нашей священной советской земли и бьёт фашистского зверя в его собственном логове. Мы никогда не забудем тех преступлений, которые творили немецко-фашистские захватчики и их подлые приспешники у нас на Кубани. Они залили кровью и слезами наших лучших людей плодородные степи Кубани. Желая усилить помощь Красной Армии в деле полного разгрома врага, мы решили организовать сбор средств из своих личных сбережений на постройку самолета-истребителя "Тихорецкий комсомолец". Этот самолет мы вручим нашему земляку Герою Советского Союза гвардии капитану Захару Артемовичу Сорокину — славному сталинскому соколу. Пусть же на самолете, построенном на собранные нами средства, наш славный земляк еще крепче будет бить проклятых немцев, принесших столько горя и несчастья советскому народу. Пусть скорее воссияет знамя победы нашего правого дела! Смерть немецко-фашистским захватчикам!».

Захар Артёмович закончил службу в 1955 году. Его младшая дочь Мария, с которой мы почти ровесники, да и живём по соседству, бережно хранит память о своём отце.

— Мария, судя по фотографиям, ваш отец был хорошо знаком с космонавтами?

— Я была маленькая, и в памяти сохранилось не всё. Но, как говорят, Юрий Алексеевич Гагарин папу очень уважал, и они дружили. Гагарин говорил: «Мы все учились у Сорокина». Вот книга, подаренная папе Гагариным, с его автографом. Отец брал меня с собой в Звёздный городок.

— А вы сами встречались с Гагариным?

— С Гагариным нет, но нас принимал дважды Герой Советского Союза Георгий Тимофеевич Береговой. У меня есть фотография Валентины Владимировны Терешковой с надписью: «Машеньке Сорокиной — будь такой, как твой папа!». А когда я дома отказывалась есть рыбий жир, родители говорили: «Но ты же хочешь быть космонавтом? Тогда кушай!». А вот на этом фото Михаил Васильевич Водопьянов (имел Золотую Звезду № 6. — А.В.). Они с папой дружили, причём с мамой папа познакомился именно в семье Михаила Васильевича: мама со 2-го класса училась вместе с его старшей дочерью Верой Михайловной. А вот на этом фото папа вместе с Алексеем Петровичем Маресьевым. С ним они встречались на разных мероприятиях, но друзьями не стали.

Рассматривая фотографии Захара Артёмовича, я безошибочно определяю в нём сибиряка, то есть своего земляка. Сибиряки по сравнению с жителями Европейской России кареглазы, смуглы и темноволосы, они пониже ростом и покрепче телосложением, отличаются неприхотливостью и большой выносливостью. Хотя Захар Артёмович был достаточно высоким — 1 м 80 см.

— А как же Захар Артёмович оказался на Кубани?

— Папа родился 17 марта 1917 года в Карасукском районе Новосибирской области, на станции Глубокое. Тогда это был Барнаульский уезд Томской губернии. Станция не сохранилась, но недалеко находится село Чёрная Курья — это уже Алтайский край. Папа ездил туда, с его помощью там построили школу, которая сейчас носит его имя. Когда ему исполнилось 4 года, семья переехала на станцию Тихорецкая. У его отца возникли проблемы со здоровьем, и нужно было поменять климат. В Тихорецке Захар окончил 7 классов железнодорожной школы № 34 имени Ленина и школу ФЗУ, работал помощником машиниста паровоза и одновременно учился в аэроклубе. В 1937 году по путёвке комсомола его направили в Ейское военно-морское авиационное училище имени Сталина. Великая Отечественная война застала его на Черноморском флоте в Севастополе.

Уже в первый день войны лейтенант Сорокин вылетел на боевое патрулирование. «Однажды вызвали меня в штаб, — пишет он. — Там я застал ещё пятерых лётчиков. Сразу обратил внимание на то, что все вызванные — сибиряки. Это не было случайностью. Нам поручалось ответственное задание: освоить в условиях Севера новую боевую технику — истребитель Миг-3. Нам он был хорошо известен, так как в Крыму мы уже около года летали на этих машинах».

В Заполярье и летать-то непросто — не то что воевать. Сложные погодные условия, ураганный ветер, да ещё над морем, в шторм. Недаром одним из главных героев советских школьников был лётчик полярной авиации Саня Григорьев из романа Вениамина Каверина «Два капитана». Во время войны капитан Григорьев совершает вынужденную посадку на Арктическом побережье и находит останки антарктической экспедиции, тайну которой искал с детства. Данная им в детстве клятва «Бороться и искать, найти и не сдаваться» становится лейтмотивом романа.

— Люди волевые, целеустремлённые. Полком командовал легендарный Борис Феоктистович Сафонов, первый дважды Герой Советского Союза, лучший советский лётчик-истребитель 1941–1942 годов. Среди его учеников насчитывалось 13 Героев Советского Союза, в том числе и мой отец. Истребитель Миг-3 — высокоскоростной истребитель, проект которого был разработан ещё в ОКБ Поликарпова, а постройка началась в 1940 году во вновь организованном КБ Микояна. Кстати, вот на этой фотографии, сделанной уже после войны, папа вместе с Артёмом Ивановичем Микояном. Скорость серийного Миг-3 у земли превышала 500 км/ч, на высоте 7 тыс. м достигала 640 км/час. Это была тогда наивысшая скорость в мире, достигнутая на серийных самолётах.

После 4 уничтоженных фашистских самолётов 17 сентября 1941 года Захара Сорокина наградили орденом Красного Знамени. А 25 октября 1941 года произошёл тот самый бой, в корне изменивший его судьбу. Вот как он описывает его сам: «Мой самолёт по сигналу тревоги поднялся в воздух. Вслед взмыла машина Дмитрия Соколова. Мы с ним вместе начинали воевать и дружили с тех пор. Мы попали в густой слой облаков. Самолёты стали пробиваться вверх. Четыре тысячи метров, пять тысяч, шесть... И тут неожиданно на фоне тёмно-синих туч появились контуры четырёх вражеских самолётов. Это были "Мессершмитты-110" — "мессеры", как их называли. Я повёл самолёт на головную машину фашистов. "Мессер" стремительно приближался. Стал отчётливо виден его жёлтый камуфляж и чёрный крест на борту. Секунда — и самолёт попал в рамку оптического прицела. Я дал длинную пулемётную очередь по мотору и кабине лётчика. Пылающий бомбардировщик начал падать, и шлейф дыма потянулся за ним. "Один есть!" Соколов вёл бой со вторым, я атаковал третьего. Фашистский самолёт в сетке прицела. Я дал короткую очередь. Неточно! А патроны уже все. Пока я решал, что делать, из-за облаков вынырнул четвёртый "Мессершмитт". Он прятался там, испуганный нашей стремительной атакой. Вражеские пули хлестнули по плоскости и кабине. В тот же момент я почувствовал тупой удар в правое бедро. "Ранен. Боеприпасов нет. Что делать?.." Повёл самолёт наперерез фашистской машине. Она всё ближе. Ближе... Удар! Истребитель отбросило в сторону, а "мессер" с обрубленным хвостом камнем стал падать вниз. Но и мой самолёт повреждён при таране… Нужно было садиться. Но куда? Внизу только сопки да крутые отроги скал. В длинном извилистом ущелье увидел небольшое замёрзшее озеро. Сел на лёд, не выпуская шасси».

— Пытаясь выбраться из кабины, — продолжает Мария рассказ отца, — он вдруг увидел, что к самолёту несётся огромный дог. Некоторые немецкие лётчики брали собак в полёт. Очевидно, где-то рядом приземлился их самолёт. Застрелив собаку, папа увидел лежащий неподалёку «мессер». Вдруг раздались выстрелы — это был немецкий лётчик. Отец, присев за крылом самолёта, сразил его двумя пулями. Внезапно началась полярная вьюга. Видимости никакой. Когда чуть просветлело, отец увидел, что, перебегая от валуна к валуну, к нему бежит второй немец. Пистолет «ТТ» дал осечку, в руке немца блеснула финка, которой он полоснул отца по лицу — на всю жизнь остался шрам от глаза до подбородка. После короткой рукопашной схватки отцу удалось перезарядить пистолет и застрелить немца. Он обмотался шарфом, чтобы остановить кровь, и тут обнаружил, что у него выбиты зубы… Пришлось выбросить весь паёк, оставив только шоколад. Кругом завывала вьюга… Появились волки, одного он застрелил. Когда мы впоследствии просили завести собачку, то он категорически возражал. Собаки дома у нас так никогда и не было. Самое страшное то, что он провалился в один из стекающих с сопок ручьёв и промочил унты. Костёр разжечь не удалось. В итоге, когда через 6 дней отец вышел к побережью моря и увидел своих, ступни ног оказались отморожены.

— А как к нему пришло решение вернуться в строй? Ведь до него подобного подвига никто не совершал…

— В госпитале он лежал рядом с Борисом Щербаковым, с которым учился в училище. Борис, потерявший ногу, убеждал отца в том, что тот сможет летать. Кроме того, у отца с немцами имелись свои счёты. Ведь на фронте с ним была его семья — жена и сын. Моя мама — это уже вторая жена. А тогда случилось несчастье: немецкая бомба попала в землянку, в которой они жили, и его сын Володя погиб. А 30 мая погиб подполковник Борис Сафонов, прикрывая караван судов PQ-16, идущих в Мурманск. Когда папа узнал об этом, он ещё сильнее утвердился в своём желании отомстить немцам и, пролежав 9 месяцев в госпиталях, привыкнув к протезам, которые поначалу вызывали адские боли, пошёл на приём к наркому ВМФ СССР, члену Ставки Верховного главнокомандования, адмиралу Николаю Герасимовичу Кузнецову и добился возвращения в свой полк, который 14 октября 1942 года переименовали во 2-й гвардейский истребительный Краснознамённый авиационный полк ВВС СФ имени дважды Героя Советского Союза Б.Ф. Сафонова.

В задачи полка входила охрана морских коммуникаций и союзных конвоев от действий вражеской авиации, поскольку в Мурманске выгружались суда, прибывающие из Англии и США. Нелегко было научиться управлять истребителем на протезах. Кроме того, Захар Артёмович не мог, как другие лётчики, выбегать по тревоге к самолётам. Поэтому ему приходилось подолгу находиться в кабине, ожидая сигнала тревоги. Но уже в феврале 1943 года Захар Сорокин продолжил счёт сбитым самолётам противника. Военный атташе Великобритании, прибывший в Заполярье, вручил ему орден Британской империи V степени и грамоту короля Георга VI о присвоении дворянского звания, сказав при этом: «Пока в России есть такие люди, она непобедима».

Согласно третьему тому «Истории Великой Отечественной войны советского народа. 1941–1945» весной 1943 года немцы бросили против авиации Северного флота 6-й истребительный авиаотряд, носивший громкое название «Гордость Германии». В состав отряда входила группа асов во главе с прославленным немецким лётчиком Рудольфом Мюллером, на счету которого числилась 91 воздушная победа. Решив ударить по аэродрому Ваенга, немцы шли тремя группами. Одну из них составляли 6 истребителей, пилотируемых асами. На подступах к Мурманску врага перехватила четвёрка советских истребителей, пилотируемых лётчиками Василием Горишным, Николаем Боким, Александром Титовым и Захаром Сорокиным. К ним вскоре присоединился командир полка Герой Советского Союза Пётр Сбигнев, который принял руководство боем. В ожесточённой воздушной схватке из шести вражеских истребителей четыре были сбиты, а самого Мюллера заставили приземлиться на советской территории. «В этом бою седьмую победу одержал коммунист З.А. Сорокин, чьим мужеством гордились лётчики-североморцы. Ещё в октябре 1941 г. раненый в ногу лейтенант Сорокин таранил вражеский истребитель и посадил свою повреждённую машину в узкое ущелье. Случайно туда же приземлился подбитый в начале боя немецкий самолёт. В завязавшейся схватке Сорокин уничтожил двух фашистских лётчиков… Преодолевая боль, отважный лётчик полз среди бушующей метели. Лишь на шестые сутки он добрался до берегового поста Северного флота. В госпитале лётчику ампутировали ступни обеих ног. После настойчивых требований и просьб лейтенант Сорокин оказался вновь среди своих товарищей. Тяжело было первое время летать с протезами, но любовь к Родине и жгучая ненависть к врагу помогли преодолеть все трудности».

В августе 1944 года, уже будучи командиром эскадрильи, гвардии капитан Сорокин, возвращаясь из района полуострова Рыбачий на базу, услышал в наушниках: «Первый! Ты — Герой! Как понял? Приём». На своём аэродроме под Мурманском он приземлился уже Героем Советского Союза.

— А как сложилась судьба Захара Артёмовича после войны?

— Вначале семья отца ютилась в какой-то лачуге в Евпатории, поскольку довоенную квартиру занял высокий начальник. В 1953 году после продолжительной болезни умерла жена, оставив маленькую дочку, а ведь и папе требовался постоянный уход. От безысходности рука сама тянулась к стакану. Однако помогла встреча с Водопьяновым, который приехал лечиться сюда же в санаторий. В семье Водопьяновых отец и познакомился с Валентиной — моей мамой. Сначала они жили в Евпатории, а затем переехали в Москву, к моим дедушке и бабушке, которые жили в бараке на Софийской набережной, прямо стеной к английскому посольству. Вначале все жили в одной комнате размером 8 кв. м, но затем им дали квартиру в районе нынешней площади 60-летия Октября, где сейчас находится кинотеатр «Улан-Батор». Там до сих пор стоят небольшие четырёхэтажные кирпичные домики, где я и родилась. У нас была малогабаритная двухкомнатная квартира. В 1966 году наша семья переехала на Ленинский проспект в трёхкомнатную квартиру площадью 55 м хрущёвской планировки. Это там, где находится Воронцовский парк.

— Чем отец занимался?

— Работал в Советском комитете ветеранов Великой Отечественной войны и во Всесоюзном обществе «Знание», позднее вступил в Союз журналистов. Он написал 15 книг, которые вышли в издательстве ДОСААФ и Воениздате в 1962–1978 годах. Среди них такие, как «В небе Заполярья» (1963), «Истребители идут на перехват» (1965), «Идём в атаку» (1970), «На виражах мужества» (1978), и другие. Постоянно публиковался в газете Московского военного округа «Красный воин». В 1972 году в издательстве «Малыш» вышла книжка для детей «Поединок в снежной пустыне». Ходил папа с палочкой. Ботинки-протезы сильно натирали ноги — тогда ведь силикона не существовало. Практически каждый год лежал в госпиталях, ему делали пересадку кожи, потому что были незаживающие трофические язвы. Тем не менее он объездил и облетел всю страну по путёвкам ЦК ВЛКСМ, общества «Знание», Советского комитета ветеранов, выступал в школах, пионерских лагерях, домах отдыха, воинских частях, ударных комсомольских стройках, тюрьмах. Вообще в командировках он чувствовал себя в тонусе. Но только переступал порог дома — падал без сил.

— У вас была машина?

— Был «Москвич-408» с ручным управлением. Потом «Запорожец». Родители очень любили путешествовать. Летом нас отправляли в пионерлагерь, и если они получали пенсию или какие-то гонорары за книги, то забирали нас из лагеря на машине, и я, сестра и папа с мамой (брат был уже взрослым) ехали или в Прибалтику, или в Крым, в Евпаторию. Папа и мама были очень легки на подъём.

— А каким Захар Артёмович был в быту?

— По характеру папа был очень добрый, отзывчивый. К нему со всей страны ехали люди, он всем помогал: кому-то с институтом, кому-то с лечением. Когда приезжал из командировок, то привозил гостинцы: из Грузии или Молдавии — фрукты, с Камчатки и из Мурманска — рыбу. Родители угощали знакомых, двери квартиры не закрывались, приходили соседи со всего подъезда. Меня, брата и сестру приучал к трудолюбию, дисциплине, скромности, доброте, самостоятельности и целеустремлённости, за что я очень отцу благодарна!

Захар Артёмович Сорокин мог бы шагнуть к славе раньше Алексея Петровича Маресьева. Но судьба распорядилась иначе. Не так давно военный журналист Юрий Иванович Макунин вспоминал, как Захар Артёмович, рассматривая однажды свой только что опубликованный очерк, заметил: «Маресьева вывел в люди Полевой, а я иду к ним сам…».

В 1972 году газета «Пограничник» Тихоокеанского пограничного округа опубликовала стихотворение Боярского, посвящённое Захару Сорокину:

Он любит Блока и Берггольц,

В сужденьях непреклонен, резок.

И два просвета на погон

Как к звёздам стартовые рельсы.

Но не в созвездьях путь пролёг,

Лицом он вражьих псов встречал.

Слепящими и прокалёнными

Очередями от плеча.

Подстриженный вихор седой,

Упрямый складками затылок.

Поставит козырьком ладонь —

Похож на Муромца с картины…

И не замечено никем,

Когда болел, как уставал.

Вся жизнь, как самолёт в пике,

И только смерть ему привал.

Стихи оказались пророческими. «Идти к людям» становилось всё труднее. Протезы натирали ноги, боли были адские. Постоянно требовались ванночки, процедуры. По воспоминаниям дочери, Захар Артёмович не мог спать, стискивал во сне зубы. Каждый год операции, наркоз. В итоге в 1978 году сердце его не выдержало…

Повесть об этом настоящем человеке ещё не написана. Но память о нём переживёт века.