Лицея день заветный

Царскосельский Лицей, воспетый самым великим из его питомцев,  сегодня полон смехом и детскими голосами.

Юных экскурсантов в залах Царскосельского Лицея всегда много. Сергей Михайлович Некрасов, 36 лет возглавлявший Всероссийский музей Пушкина, а ныне являющийся его президентом, убежден, что именно этот музей интересен детям. В первую очередь – им: «Не будем забывать, что в Лицей принимали мальчиков, достигших 10–11 лет, а самым старшим было не больше 14-ти. Сам Александр Сергеевич признавался:

В начале жизни школу помню я;
Там нас, детей беспечных, было много;
Неровная и резвая семья…

Пушкин входит в нашу жизнь в раннем детстве – через сказку, и мы сделали все для того, чтобы наши маленькие гости входили в Лицей тоже через сказку и игру. Тем, кто постарше, Пушкин-лицеист – их озорник-ровесник – будет особенно понятен и близок. Потому мы и хотим, чтобы здесь звучал детский смех, оставалось место и озорству, и шутке – всему тому, что было так свойственно лицеистам пушкинской поры, да и последующих времен тоже».

Для того, чтобы здание Лицея полностью стало музейным, потребовалось 75 лет. А первая экспозиция открылась здесь в 1949 году. В тяжёлые послевоенные годы и это было подвигом.

С пушкинских времён здание пережило немало потрясений. Изначально этот флигель предназначался для дочерей Павла I, но великие княжны новоселье в нём так и не справили. Какое-то время здесь жили придворные, а в 1810 году флигель передали Министерству народного просвещения. Там должен был разместиться первый в России лицей – привилегированное высшее учебное заведение, созданное по указу императора Александра I «для воспитания юношества, особенно предназначенного к важным частям службы государственной». Перестройкой здания занялся выдающийся русский архитектор Василий Стасов. Первый набор – тридцать счастливцев. Учились все вместе, независимо от возраста. Однако педагоги стремились как можно раньше выявить склонности каждого из воспитанников и скорректировать программу обучения так, чтобы не загружать их предметами, способности к которым у них отсутствовали.

Анатолий Иткин. Юный Пушкин в саду Лицея

Пушкинский выпуск получил свидетельства в июне 1817 года. Через три года в здании случился пожар, на восстановление Стасову потребовалось два года, но вскоре Лицей передали в ведение Военного ведомства и отдельные спальни на четвёртом этаже были переделаны в общий дортуар на сто человек. В 1843 году Лицей перевели в Петербург и по указу императора Николая I переименовали в Императорский Александровский. Опустевшее здание опять перестроили, приспособив под квартиры для служащих Екатерининского дворца. После революции дворец стал  музеем. Немцы ворвались в Пушкин 17 сентября 1941 года. Выбили их оттуда только в конце января 1944-го. Дворцы были варварски разграблены и сожжены, многих жителей угнали в Германию, 80% домов превратили в руины. Здание Лицея, по счастью, почти не пострадало, там пришлось обустроить коммунальные квартиры для оставшихся без крова людей. Для создания музея время настало, казалось бы, абсолютно неподходящее.

Тем не менее, замечательный учёный, президент Академии наук Сергей Вавилов, был убеждён – город Пушкин должен стать городом великого поэта, по аналогии с Веймаром – городом Гёте и Стратфордом-на-Эйвоне – городом Шекспира. Речь шла не только об открытии музея в Лицее. Вавилов мечтал перенести сюда Пушкинский дом – Институт русской литературы АН СССР, открыть в Екатерининском дворце постоянную экспозицию, посвящённую Александру Сергеевичу и разбить детский парк с аттракционами по мотивам его произведений.

На открытие музея в 1949 году из Москвы в полном составе прибыл президиум Академии наук во главе Вавиловым. Тогда посетители смогли увидеть только спальни Пушкина и Пущина на четвёртом этаже и Парадный зал на третьем, тот самый, где на знаменитом экзамене 8 января 1815 года, по признанию поэта:

Успех нас первый окрылил;

Старик Державин нас заметил

И, в гроб сходя, благословил.

В Лицее хранится изображение зала, выполненное Валерианом Лангером, лицеистом второго выпуска. На нём очень детально прорисован декор стен. На его основе реставраторы изготовили лепные украшения. В остальных помещениях продолжалась обычная коммунальная жизнь. Энергичный и деятельный Вавилов, довёл бы свой замысел до воплощения, но в 1951 его не стало.

Коммуналки начали расселять только в 1966 году. Процесс растянулся на несколько лет, но в 1974 году четвёртый и третий этажи обрели свой первоначальный «пушкинский» вид. Работая над архивными документами, сотрудники обнаружили, что Парадный зал украшала не лепнина, а роспись. Ошибку исправили, а лепные украшения использовали в других помещениях музея. Второй этаж, где проходила основная жизнь лицеистов, остался нетронутым. Его стали использовать для сменных экспозиций. Но теперь и он выглядит так, как при юных лицеистах пушкинского поколения.

Они сами об этом позаботились, оставив не только мемуары, но и поэтические описания – как всё выглядело известно достаточно точно. С парадной лестницы попадаем в Шинельную комнату, где оставляли верхнюю одежду и сообщали специальному служителю, что нужно пришить или починить. Далее – буфетная, где принесённые с кухни (она располагалась в другом здании) блюда раскладывали по тарелкам и вносили в соседнюю столовую. Два следующих помещения – лазарет и аптека. Лицеисты хрупкостью здоровья не отличались.  Врачи ставили им лишь два диагноза – простуда (топили и в самом деле скверно) и легкие травмы, полученные на занятиях верховой ездой, фехтованием или просто в дружеских потасовках. Больше половины написанного Пушкиным в лицейские годы сочинялось именно в лазарете, на который не распространялись строгие правила школьного распорядка. Одно из них – шуточное послание Пущину, страдавшему на больничной койке от несчастной любви – было написано прямо на стене:

Вот здесь лежит больной студент;

Судьба его неумолима.

Несите прочь медикамент:

Болезнь любви неизлечима!

Замыкает анфиладу учительская, именовавшаяся «конференцией». Здесь проходили «педсоветы», на которых решалась судьба воспитанников. На столе –  ведомость от 1812 года за подписью директора Василия Малиновского. Сведения о лицеистах давались по трём разделам – учеба, поведение, творческие способности. Против фамилии Дельвига стоит «отменно ленив», у Данзаса – «ни охоты, ни способностей». Увидев оценки Пушкина, юные посетители поднимают одобрительный галдёж – сплошные тройки с редкими четверками, а кое-где и нули. Фокус в том, что система оценок отличается от нашей: «1» - это «пятёрка», «4» - тройка с минусом», а «0» означал «отсутствие всякого знания». В математике и физике будущее «солнце русской поэзии» был абсолютным нулем. Зато по отечественной словесности – отличник!