Феномен Евгения Светланова

Он необъясним - как устройство Вселенной. Безмерность таланта Евгений Светланов умножил на такую же безмерную бескомпромиссность. 6 сентября дирижёру  исполнилось бы 95.

«Если на мой концерт придёт сермяжный человек из глубинки, который до этого ничего, кроме баяна, не слышал, а уйдя с концерта, захочет прийти ещё раз – значит, моя жизнь прожита не зря», – признавался Евгений Светланов. Категоричность маэстро уравновешивалась требовательностью – «вседозволенности» за дирижёрским пультом полагалось быть талантливой: для отхода от замысла композитора должны иметься веские причины, а не банальное желание «поразить публику новым прочтением». К ней, публике, Светланов относился с огромным уважением, считая, что «выкладываться по максимуму нужно в любой точке планеты». В российской глубинке его оркестр – знаменитый на весь мир ГАСО – звучал так же, как в самых прославленных концертных залах. Но когда речь заходила о зарубежных гастролях, Евгений Борисович делался весьма придирчив, настаивая на том, чтобы коллектив выступал только там, где его уровень могут оценить по достоинству.   Неуступчивость маэстро весьма раздражала чиновников из министерства культуры, ведь заграничные гастроли одного из лучших оркестров Советского Союза приносили немалый валютный доход госбюджету. Однажды оркестр пригласили в Японию, дать концерт для учащихся самой престижной музыкальной школы страны. Приглашающая сторона просила исполнить Пятую симфонию Чайковского. Светланова всегда выводила из себя узость интересов зарубежных импресарио в русской музыке – симфонии Чайковского, немного Римского-Корсакова, чуть-чуть Глинки. А тут ещё и выступать придется перед школярами. Евгения Фёдоровича удалось уговорить только потому, что его ждали дети – они же не виноваты. Концерт, конечно же состоялся. Юная публика – в эту школу таланты собирали со всей Японии – своей отзывчивостью потрясла маэстро до глубины души. Светланов, при всей сложности характера, не стеснялся признаваться в своей неправоте.  

Государственный академический симфонический оркестр Союза ССР Евгений Светланов возглавил в 1965 году и отдал ему 35 самых плодотворных лет своей жизни. ГАСО, созданный в середине 30-х его учителем – выдающимся советским дирижёром Александром Васильевичем Гауком, стал для Светланова делом жизни. В своё время он признался Гауку: «Меня побудило заняться дирижированием твёрдое намерение возродить к жизни незаслуженно забытые произведения, и в первую очередь русской классики». Если Светланов ставил цель – он шел к ней упорно и последовательно. Четверть века он посвятил тому, чтобы записать со своим оркестром «Антологию русской симфонической музыки», охватывающую период от романтизма до середины ХХ века. Маэстро был первым, кому удалось осуществить столь грандиозный замысел.

Свой оркестр Светланов взращивал, как растят сад. Советское музыкальное образование было заточено на подготовку солистов, несмотря на то, что судьбой подавляющего большинства музыкантов становился оркестр или ансамбль. Евгений Фёдорович был наделён редким умением сплотить музыкантов в единый организм, подчинив выполнению общей задачи, не утратив при этом индивидуальности и чувства собственной значимости. Личность сильная и амбициозная, Светланов не боялся приглашать за пульт своего оркестра ведущих дирижёров, таких как Геннадий Рождественский или Юрий Темирканов, понимая, что уникальный творческий почерк каждого становится для музыкантов и проверкой на прочность и возможностью для расширения исполнительского диапазона. Всё это и складывалось в необщее выражение лица ГАСО. Не зря в 2005 году, через три года после ухода Светланова из жизни, коллективу было присвоено его имя. Заданную им планку держали на должной высоте такие выдающиеся дирижёры, как Василий Синайский, Марк Горенштейн, Владимир Юровский.

Дирижёра с мировым именем приглашали многие знаменитые коллективы – от Лондонского симфонического до Национального оркестра Франции, и от Симфонического оркестра Би-Би-Си до оркестра Национальной Академии Санта-Чечилия. Но сам маэстро наивысшей для себя честью считал приглашение от Берлинского филармонического оркестра, созданного в своё время Гербертом фон Карояном. Предстояло исполнить симфонию Чайковского «Манфред», написанную композитором по мотивам одноимённой поэмы Байрона. Это произведение Петра Ильича за рубежом звучало редко. Ответственность была невероятно высока.

Концерт стал триумфом и русской музыки и самого Светланова. От традиционной немецкой сдержанности не осталось и следа. Публика буквально неистовствовала. После поклонов Евгений Фёдорович ушёл в свою гримёрную, пообщался с журналистами и начал переодеваться, чтобы ехать в гостиницу. И тут в дверь забарабанил директор оркестра: «Маэстро, простите! Публика не расходится! Весь зал стоит! Не могли бы вы выйти ещё раз?!» И Светланов, стремительно натянув концертный фрак, вернулся на сцену. Этот концерт Евгений Фёдорович, по собственному признанию, помнил всю жизнь.

Маэстро, донельзя придирчивый к другим, к себе относился не менее строго. Как правило, он всегда был собой недоволен. И это несмотря на то, что каждое произведение он разбирал предельно скрупулёзно. У него всегда очень был длинный «застольный период», когда партитура покрывалась немыслимым количеством пометок. К музыкантам он выходил в полной готовности и репетировал всегда сам от начала и до конца, не передоверяя черновые прогоны ассистентам. Всегда за всё отвечал только сам. «Когда видишь его за дирижёрским пультом, удивляешься, как ему удается проникнуть в самую суть нотной записи и даже глубже – в мысли и чувства ее породившего», – не скрывал своего восхищения Родион Щедрин.

Отдельной страницей в жизни Евгений Светланова стал Большой театр. Он вырос среди его кулис – родители были солистами оперы; окунулся в тайны музыкальных инструментов, о которых ему поведали оркестранты. Когда немного подрос, был принят в детский хор, а во время войны уже работал артистом миманса. Первым местом работы стал оркестр Большого – Евгений выдержал конкурс на вакансию пианиста, а впервые появился в качестве… дирижёра. Придёт время, и Светланова назначат главным дирижёром Большого, на сцене которого он поставит «Царскую невесту» и «Сказку о царе Салтане» Римского-Корсакова, «Чародейку» и «Евгения Онегина» Чайковского, «Отелло» Джузеппе Верди.

В памяти слушателей Светланов остался, в первую очередь, выдающимся дирижёром. О том, что он обладал ярким пианистическим дарованием, сегодня помнят немногие и в этом, увы, «вина» самого Евгения Фёдоровича, не так много сил и времени отдававшего инструменту. Он был убеждён, что искусство пианиста, каким бы вы отточенным оно ни было, со временем стирается из памяти публики, поскольку исполнительская техника всё время совершенствуется и на смену одним виртуозам приходят другие. С этим, конечно, можно было бы поспорить, но внутренняя убеждённость – сила непреодолимая, если речь о Светланове. По счастью сохранились записи концертов, где он выступал в качестве исполнителя, и они открывают для любителей музыки совершенно неожиданного Светланова.

Зато к композиторскому творчеству Евгений Фёдорович относился совершенно иначе. Для него это была важная и очень серьёзная часть жизни. он был отчаянным экспериментатором, предпочитал нехоженые тропы, прокладывал свои пути. Созданное им до сих пор считается новацией. Правда, у этого есть и оборотная сторона – слишком редки возможности, позволяющие слушателям встретиться с музыкой Светланова. Его композиторское наследие и внушительно, и своеобразно. Но что удивляет больше всего – оно во многом «мемориально», то есть посвящено памяти людей, оставивших глубокий след в жизни Евгений Фёдоровича. Концерт «Поэма для скрипки и оркестра» он посвятил памяти Давида Ойстраха, скрипичный цикл «Пять мелодий» – Михаилу Гнесину, скрипичную сонату – Николаю Мясковскому, симфоническую поэму «Калина красная» – памяти Василия Шукшина.

Евгений Светланов был личностью поистине уникальной, не вмещавшейся ни в какие рамки – ни человеческие, ни творческие. Тонкий пианист, незаурядный композитор, выдающийся дирижёр. Заядлый рыболов, страстный футбольный болельщик и изрядный снукерист. Жизнелюб, оптимист, парадоксалист. Его имя носит знаменитый на весь мир оркестр, улица и школа искусств в Москве. А ещё Большой зал Московского дома музыки, Калининградская филармония и международный конкурс дирижёров. Он верил в жизнь и доверял ей: «Я думаю, что человечество стремится к красоте и гармонии естественно, и это стремление будет вечным, пока существует человек».