Рыцарь русской армии

Родился Яков Петрович в городе Люцине Инфляндского воеводства (ныне –  город Лудза в Латвии), в семье небогатого помещика Петра Васильевича Кульнева, выслужившего дворянство в сражениях Северной войны. Никакого будущего, кроме военной стези, Яков для себя не представлял с самого раннего детства. Он воспитывался в Шляхетском кадетском корпусе в Санкт-Петербурге, который закончил с золотой медалью. С тех пор и не видал почти ничего, кроме сражений, учений и походов. Хорошо знавший его Денис Давыдов свидетельствовал: «Кульнев знал удовлетворительно артиллерийскую науку и основательно полевую фортификацию, теоретически и практически. Он порядочно изъяснялся на языках французском и немецком, хотя писал на обоих часто ошибочно, но познания его в истории, особенно в русской и римской, были истинно замечательны. Военный человек и еще гусар, он не хуже всякого профессора знал хронологический порядок событий и соотношения между собою единовременных происшествий, выводил из них собственные заключения, полные здравого смысла и проницательности».

Военную службу Кульнев начал поручиком Черниговского пехотного полка, но вскоре попросил разрешения перевестись в Петербургский драгунский полк: он мечтал служить кавалерии. В 1789 году вместе с другими драгунами участвовал в осаде Бендер. Это было боевое крещение Кульнева.

Больше всего Яков Петрович любил вспоминать польский поход 1794 года, когда ему довелось служить под командованием своего кумира – Александра Суворова, который, кстати, хорошо знал его отца. В тот год Кульнев стал ротмистром и майором, участвовал в победных сражениях под Кобриным  и Брест-Литовском. А главное – в штурме Праги, крепости, которая прикрывала Варшаву. Кульнев одним из первых на коне ворвался в Прагу, чем заслужил похвалу графа Рымникского.

Он и выглядел как богатырь – огромного роста, все лицо в зарослях бакенбард, глаза – как угли. Кульнев никогда не был богат, заносчивые друзья нередко упрекали его в скупости, а он вынужден был беречь каждую копейку. В армии ходили слухи, что он сшил себе гусарский доломан из солдатского сукна. Многие думали – из форсу.

Император Павел I считал, что майор должен непременно каждый день вкушать обед из трех блюд. Однажды царь решил спросить великана-майора, что он ел сегодня на обед. Кульнев нашелся: курицу сбоку, курицу ребром и курицу плашмя.

Кульнев тяготился, что Сумской гусарские полк, в котором он служил, долго не участвовал в войнах… Он писал брату: «Подражаю полководцу Суворову и, кажется, достоин того, что меня называют учеником сего великого человека. А в общем, прозябаю в величии нищеты, римской. Ты скажешь — это химера? Отнюдь, нет… Чтение Квинта Курция есть беспрестанное мое упражнение».

Но время сражений пришло. Не зря Кульнев говаривал: «Люблю Россию! Хороша она, матушка, еще и тем, что у нас в каком-нибудь углу да непременно дерутся».

В 1806 году полковник Гродненского гусарского полка Яков Петрович Кульнев впервые встретился в бою с солдатами Наполеона. Полк его сражался в авангарде, в самых кровопролитных сражениях той кампании. В 1807 году он отличился в сражении под Фридландом, во время которого мужественно бился в окружении, а затем прикрывал отход русских войск. Именно тогда его имя стало известно всей России. Но были и другие подвиги. Кульневу удалось отличиться в кавалерийских стычках с отрядами наполеоновского генерала Юзефа Зайончека – польского якобинца. 44-летнего Кульнева произвели в подполковники. Подобно Суворову, он медленно поднимался по служебной лестнице. Вскоре он совершил настоящий подвиг в Гуттштаде, находясь в авангарде Главной армии. С двумя эскадронами он атаковал отступавших французов, более сотни захватил в плен. Захватил обоз и множество раненых. Французы послали три эскадрона, чтобы отбить у русских эти трофеи. Кульнев устроил взрыв, переполошивший войска – и рассеял противника. Из этого боя его отряд вышел с минимальными потерями.

Славу храбреца упрочили шведские кампании 1808 и 1809 годов. Там он, после ускоренного марша, без боя взял Або, разбил неприятеля под деревней Зюндби и под Пихайоки. Стал полковником. «На марше быть бодру и веселу; уныние свойственно одним старым бабам. По прибытии на Кумлинген — чарка водки, кашица с мясом, щи и ложе из ельнику. Покойная ночь!» - гласил один из его приказов. Поистине суворовский стиль! В каждом сражении он приносил победу, доказательством чему – Георгий 3-й степени и долгожданный чин генерал-майора. 7 марта 1809 года Кульнев по льду перешёл Ботнический залив и после сражения захватил местечко Грисслехамн на подступах к Стокгольму. Перед боем за Аландские острова он отдал своим кавалеристам еще один лаконичный приказ: «С нами бог! Я пред вами. Князь Багратион за нами». Он умел разговаривать с солдатами.

В той войне Кульнев прославился и гуманным отношением к пленным, которых он воспринимал как своих гостей. В финских домах десятилетиями можно было увидеть гравюры, на которых Кульнев нянчит ребенка – будущего поэта Иохана Рунеберга, который воспел русского героя и в стихах, и в прозе.

Кульнев не был женат. Гусарствовал. Однажды дело чуть не дошло до венчания, но невеста, понимавшая, что Яков Петрович вечно играет с огнем и может быстро превратить ее во вдову, попросила его оставить военную службу. Приданое позволяло… Кульнев, конечно, предпочел оставить невесту. Он говаривал: «Герой, служащий Отечеству, никогда не умирает и в потомстве воскресает». Ничего нет выше. Кульнев был противником рукоприкладства в армии. «Товарища своего бить не стану, стыдно», - говорил он о солдатах. Сражаться под его командованием было непросто: в учениях и походах он не жалел ни себя, ни солдат. Но за справедливость ему прощали всё и души не чаяли в таком командире. 

Начало Отечественной войны 1812 года генерал-майор Кульнев встретил в должности шефа Гродненского гусарского полка. В составе корпуса генерала Петра Витгенштейна ему предстояло прикрывать столицу империи – Петербург. В первые дни войны он стал одним из ярчайших героев русской армии. Задержал французов в Вилькомире, позволив главным силам организованно отступить. 12 июля 1812, переправившись с двумя полками через Двину, застал врасплох два французских полка, разгромил их, захватил в плен несколько сотен, включая генерала Ноэля де Сен-Женье. На следующий день – новый успех. Около 500 пленных. Он бил французов по-суворовски.

Увы, счастье изменило генералу очень скоро – 20 июля, в сражении при Клястицах. Кульнев возле села Боярщино попал в ловушку. Артиллерия французов расстреливала его отряд с господствующих высот. Он продумал отход войск, командовал батареями, которые прикрывали маневр. Но и французская артиллерия не молчала. Ядром Кульневу оторвало обе ноги. Денис Давыдов вспоминал: «Чувствуя близкую смерть, он снял с себя ордена и, передавая их стоявшему вблизи офицеру, произнёс: «Возьмите, спрячьте сии знаки… Пускай враги не порадуются, увидя в охладевшем трупе моём, не генерала русского, но простого воина, положившего живот свой за Отечество».

Его оплакивала вся страна. Современник вспоминал: «Весть о его кончине пришла в Москву вечером. В Большом театре давали оперу «Старинные святки»; среди действия Сандунова – знаменитая тогда артистка, - подойдя к рампе, неожиданно для заполнившей зал публики, дрожащим голосом запела: «Слава, слава генералу Кульневу, положившему живот свой за Отечество». Дальше продолжать она не смогла от слез. Весь театр заплакал вместе с нею». И даже генерал де Сен-Женье плакал, узнав о смерти противника, который его пленил: они успели подружиться. Кульнев напоминал ему Дон Кихота – по искренности и простодушию. «Россия потеряла в нём истинного гражданина, армия — вождя, подчинённые — справедливого начальника, а друзья — верного друга», - писал Сергей Волконский, хорошо знавший Кульнева. 

Известно, что Наполеон, узнав о героической гибели Кульнева, назвал его «одним из лучших генералов русской кавалерии».

Где Кульнев наш, рушитель сил,

Свирепый пламень брани?

Он пал - главу на щит склонил

И стиснул меч во длани... –

Писал Василий Жуковский.

На месте гибели генерала установили придорожный камень с надписью: «На сем месте пал, увенчан победой, храбрый Кульнев, как верный сын, за любезное ему Отечество сражаясь. Славный конец его подобен и славной жизни. Оттоман, Галл, Германец и Швед зрели его мужество и неустрашимость на поле чести. Стой, прохожий, кто бы ты ни был. Гражданин или Воин, но почти его память слезою».

Среди местных крестьян долгое время существовала легенда, что герой отечественной войны был погребен на том же самом холме, на котором его мать родила его во время поездки из Полоцка в Люцин. Впоследствии братья перевезли его прах в свое родовое имение Илзенберг Витебской губернии, а на месте гибели Кульнева был возведен памятник, на лицевой стороне которого был выгравирован отрывок из стихотворения Жуковского «Певец во стане русских воинов».

О нем никогда не забывали. Кульнев был одним из образцов для великого Михаила Скобелева, знавшего о храбром генерале не только из книг и легенд, но и по рассказам деда, который хорошо знал генерала-рыцаря.