Крымский эпилог

Сто лет назад, в ноябре 1920 года, Красная армия заняла Крым. Белые окончательно проиграли. Таков был финал кровопролитной Гражданской войны.

К тому времени советская власть дважды устанавливалась в Крыму и оба раза была свергнута — сперва её местными противниками при помощи немецких интервентов, потом белой Добровольческой армией генерала Антона Деникина. Осенью 1919 года поход белых на Москву провалился, началось их всеобщее отступление. Генерал Пётр Врангель предлагал закрепиться в Крыму, но Деникин как главнокомандующий Вооружёнными силами юга России отверг это предложение. В январе 1920-го красные заняли Новочеркасск и Ростов-на-Дону, разрезав войска противника надвое. На Кавказе белые отступили к Новороссийску, откуда в марте с трудом смогли эвакуироваться в Крым. Там окопался генерал Яков Слащёв, который с 4 тыс. бойцов измотал в боях и отбросил 40-тысячные силы красных. Позже он вспоминал: «Это я затянул Гражданскую войну на долгих 14 месяцев…» 

4 апреля 1920 года Врангель, прибыв в Крым, сменил Деникина на посту главкома. В июне он повёл свою Русскую армию в причерноморские степи, навстречу наступавшим с запада полякам. Белые ставили целью занять юг Украины и пробиться на Дон и Кубань, где планировалось всеобщее казачье восстание. Большевистская власть, которая уже праздновала победу, внезапно столкнулась с серьёзной угрозой. 

Против «чёрного барона» 

Вначале белым, превосходившим противников числом и выучкой, удалось занять большую территорию в Северной Таврии и высадить десант на Кубани. В сентябре, развивая наступление, они взяли Мариуполь, подошли к Екатеринославу (ныне город Днепр) и Таганрогу. Однако красные смогли создать плацдарм у города Каховки, который врангелевцам не удавалось ни ликвидировать, ни обойти. 11 сентября был образован Южный фронт во главе с Михаилом Фрунзе, куда были брошены лучшие красные части. По всей стране трудящихся поднимали на борьбу против белогвардейцев и «польских панов», которые изображались сущими исчадиями ада. Поэт Павел Горинштейн и композитор Самуил Покрасс сочинили быстро ставшую популярной песню: «Белая армия, чёрный барон снова готовят нам царский трон…» 

Барон Врангель и правда был монархистом, но проводил гибкую политику. В отличие от многих белых лидеров он был готов договариваться с украинскими и прочими националистами, согласился на федеративное устройство России, принял закон о передаче земли крестьянам. Однако эти меры явно запоздали, да и провести их в условиях войны было невозможно. Тем временем в октябре Корниловская и Марковская дивизии белых переправились через Днепр, чтобы отрезать Каховский плацдарм. Этому плану не суждено было осуществиться: Советская Россия заключила перемирие с Польшей — и освободившиеся красные части двинулись к Днепру, заставив белогвардейцев отступить. Тогда же на помощь Красной армии выступили 20 тыс. анархистов-махновцев, у которых с белыми были свои счёты. 

28 октября Южный фронт в составе 140 тыс. бойцов двинулся в наступление на противника, располагавшего менее чем 40 тыс. человек, 213 пушками и 25 английскими танками. Уже на следующий день красные сходящимися ударами из Каховки и Никополя отрезали 1-ю армию генерала Александра Кутепова и прорвались к Перекопу, но наткнулись на хорошо защищённые укрепления. Мост через Чонгарский пролив оказался без прикрытия, и Врангель срочно бросил туда юнкеров, тыловых служащих и даже свою охрану. Скоро ситуация выправилась: оставшиеся в Северной Таврии соединения белых не поддались панике и выступили против главной ударной силы красных — Первой конной армии, едва не разгромив её. Пока шли бои, большей части белогвардейцев удалось организованно вернуться в Крым. Только 3 ноября красные снова прорвались к полуострову, но к тому моменту белые уже надёжно закрепились на Перекопе и взорвали мосты через Чонгар. Фрунзе признавал: «Окружённые нами со всех сторон, отрезанные от перешейков врангелевцы всё-таки не потеряли присутствия духа и хотя бы с колоссальными жертвами, но пробились на полуостров». 

Перекоп или Сиваш? 

Долгое время среди советских историков и участников Крымской операции шли споры о том, где разыгрались решающие события — на Перекопе, Сиваше или Чонгаре. Сторонники первой версии упирали на «неприступные» перекопские укрепления, второй — на трудность форсирования залива, или, как его ещё называют, Гнилого моря, по пояс в ледяной воде. На самом деле линию обороны на Перекопе начали возводить только в 1919 году на месте давно срытых укреплений Турецкого вала. Строительством руководили опытные инженеры, русские и английские, но оно шло медленно из-за нехватки рабочих рук, а вскоре его и вовсе прекратили, ведь белые должны были вот-вот занять Москву. Лишь в конце года работы возобновились: успели насыпать земляной вал, вырыть перед ним ров и установить четыре ряда проволочных заграждений. 

4 ноября, когда стало ясно, что натиск Красной армии уже не остановить, крымская газета «Вечернее слово» писала: «Красные в ближайшие дни попытаются штурмовать перекопские позиции… Пусть себе лезут и разбивают головы о перекопские твердыни». Авторы статьи, как и белые стратеги, почему-то забыли, что укрепления можно обойти вброд через Гнилое море — именно так сделали русские войска, занявшие Крым в XVIII веке. Вспомнили, правда, про уже упомянутые мосты через Чонгар, железнодорожный и деревянный пешеходный, которые успели взорвать, а за ними, как и на Перекопе, разместили артиллерийские батареи. Кроме того, белый флот контролировал морские рубежи Крыма, чтобы помешать высадке десанта. 

Переход красных через Сиваш был намечен на 5 ноября, но в этот день сильный ветер нагнал в залив воду, и пришлось ждать, пока она сойдёт. В это время бойцы 51-й дивизии будущего маршала Василия Блюхера в лоб штурмовали перекопские укрепления, отвлекая внимание белых. Согласно общему плану 30-я дивизия и части Первой конной предприняли показное наступление на Чонгаре, которое отбили огнём врангелевские корабли. Вечером 7 ноября Фрунзе получил сигнал о начале отлива; тогда же ударили сильные морозы, которые превратили воду Сиваша в замёрзшую грязь. Ночью через залив двинулись 15-я и 52-я дивизии вместе с конной группой — всего 20 тыс. человек. Добравшись почти незамеченными до Литовского полуострова, они легко смяли стоявшие там малочисленные части белых и бросились на запад к Перекопу. Там 51-я дивизия вновь пыталась штурмовать Турецкий вал — и опять неудачно. Но через Сиваш уже шли потоком красные, включая их кавалерию, которая отбросила устремившихся навстречу конников белого генерала Ивана Барбовича. 

11 ноября под плотным огнём красным удалось форсировать Чонгарский пролив. Защитникам Перекопа в конце концов пришлось отступить, чтобы избежать окружения, причём их противники не заметили этого и больше суток ждали, прежде чем занять опустевшие позиции. Потери при штурме Турецкого вала составили 650 человек убитыми — в основном от пулемётного огня, поскольку пушки белых быстро смолкли из-за нехватки снарядов. При взятии чонгарских позиций красные потеряли около 300 человек, а всего в Крымской операции — 10 тыс. убитыми, ранеными и пропавшими без вести. 

«И врезались мы в Крым!» 

Отчаянно сражаясь на крымских рубежах, белые части дали возможность своим товарищам отступить к портам для эвакуации. Им помогло то, что красные командиры, включая самого Фрунзе, не рассчитывали, что сопротивление противника будет сломлено так быстро. 11 ноября командующий Южным фронтом по радио предложил Русской армии сложить оружие, обещая амнистию. Не слишком веря ему, Врангель приказал отключить все радиостанции. Правительство юга России, предупреждая, что «совершенно неизвестна дальнейшая судьба отъезжающих», в своём обращении всё же призвало тех, «кому не угрожает непосредственная опасность от насилия врага, остаться в Крыму». Тем не менее весь военный и гражданский флот был мобилизован для эвакуации желающих. В операции приняли участие также английские и французские корабли. Командовавший флотом союзников адмирал Шарль Дюмениль телеграммой предупредил советское командование: «Если хотя бы один из моих кораблей подвергнется нападению, я оставлю за собой право использовать репрессивные меры и подвергнуть бомбардировке либо Севастополь, либо другой населённый пункт на Чёрном море». 

В этом состоит одна из причин того, что эвакуация белых из Крыма прошла без особых помех. Другая причина — чёткие действия командования Русской армии, которое целиком сосредоточилось на вывозе людей. Портить или уничтожать какое-либо казённое имущество Врангель запретил, «так как таковое принадлежит русскому народу». Запретил он и защищать от красных крымские города и деревни, а когда Кутепов услышал подобные предложения, то лаконично ответил: «Положить армию в поле — дело нехитрое». Лидеры белых надеялись сохранить армию и вернуться с ней в Россию, всё ещё рассчитывая на всеобщее восстание против большевиков или иностранную интервенцию. 

Эвакуация проводилась из портов Ялты, Феодосии, Евпатории, Керчи, но прежде всего из Севастополя, где на крейсер «Генерал Корнилов» поднялся сам Врангель. Последние суда покинули Севастополь утром 15 ноября, причём один миноносец быстро метнулся обратно — оказалось, что забыли погрузить батальон Марковского полка, охранявший порт. На следующий день белые оставили Керчь. В 14:00 16 ноября начальник штаба флота сообщил главнокомандующему Русской армией: «Все войска посажены на корабли и вышли в Керченский пролив. Посадка закончена. В городе не осталось ни одного солдата, все раненые увезены. Противника нет». Но противник приближался. 13 ноября красные заняли Симферополь, 15 ноября — Севастополь и Феодосию. Вечером 16 ноября они появились в Керчи, а 17-го — в Ялте и Гурзуфе. 

Новости о взятии Крыма и бегстве Врангеля, который считался опаснейшим врагом Советской республики, вызвали ликование в Москве. Повсюду были расклеены плакаты, где дюжие красноармейцы сбрасывали «чёрного барона» в море. Тогда же композиторы Дмитрий и Даниил Покрассы, братья упомянутого Самуила, сочинили «Марш Будённого» со словами: «Даёшь Варшаву, дай Берлин — и врезались мы в Крым!» С Варшавой и Берлином ничего не вышло, а вот Крым стал советским всерьёз и надолго. 

Главнокомандующий Русской армией генерал Пётр Врангель

Кровь после победы 

С полуострова смогло эвакуироваться до 150 тыс. военнослужащих Русской армии и мирных беженцев. Но многие остались, не сумев уехать или поверив обещаниям красного командования «полного прощения в отношении всех проступков, связанных с гражданской борьбой». Кстати, эти обещания сразу же осудил председатель Совнаркома Владимир Ленин, отправивший Фрунзе телеграмму: «Крайне удивлён непомерной уступчивостью условий… По-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно». О том же ещё до операции в Крыму писал член Реввоенсовета Юго-Западного фронта Иосиф Сталин, предлагавший наркому Льву Троцкому издать приказ «о поголовном истреблении врангелевского комсостава». А 6 декабря 1920 года Ленин, выступая на собрании актива московской парторганизации, заявил: «Сейчас в Крыму 300 тыс. буржуазии. Это — источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмём их, распределим, подчиним, переварим». 

К тому времени «переваривание» уже шло вовсю: ещё при вступлении на полуостров красные части, и особенно спустившиеся с гор партизаны, убивали и грабили офицеров, чиновников и простых «буржуев». Были и случаи расстрела взятых в плен белых, хотя Реввоенсовет Южного фронта призывал «щадить сдающихся и пленных». Вскоре террор обрёл организованные формы: 16 ноября председатель ВЧК Феликс Дзержинский дал указание очистить полуостров от «контрреволюционеров», приняв все меры, «чтобы из Крыма не прошёл на материк ни один белогвардеец». Вновь образованный Крымский ревком возглавил венгерский коммунист Бела Кун, а Крымский областной комитет партии — революционерка со стажем Розалия Землячка (Залкинд). К ним присоединился известный большевик Георгий Пятаков, вслед за которым на полуостров были командированы сотни чекистов и партийных чиновников. 

17 ноября Крымский ревком издал указ об обязательной регистрации в трёхдневный срок бывших чиновников, офицеров и солдат армии Врангеля, а также проживающих в Крыму иностранцев. Все, кто входил в эти категории, подлежали уничтожению. В ходе массовых бессудных расправ в городах и сёлах полуострова были убиты многие тысячи людей, хотя звучавшие в эмиграции цифры — 80, 120 и даже 150 тыс. — явно преувеличены. Инициаторы столь жестокого террора не пожелали учитывать, что большинство оставшихся в Крыму офицеров и чиновников сознательно приняло решение не покидать родину и было настроено на сотрудничество с новой властью. В хаосе расправ пострадали и те, кто не имел никакого отношения к белой власти, — интеллигенты, представители духовенства, застрявшие в Крыму дачники… Всё это вызвало протесты местных руководителей, и в январе 1921 года зарвавшиеся Кун и Землячка были отозваны. Скоро красный террор в Крыму сошёл на нет, а в октябре 1921 года полуостров, лишившийся немалой части населения, был объявлен автономной республикой в составе РСФСР. 

Генерал революции 

Точку в Гражданской войне поставил красный командарм Михаил Фрунзе, руководивший разгромом войск генерала Петра Врангеля в Крыму. 

Белая пропаганда уверяла, что большевиками, агентами немцев, командует «генерал фон Фрунзе». На самом деле фамилия эта молдавская и означает «лист». 

Как лист, гонимый ветром, фельдшер-молдаванин Василий Фрунзе залетел в далёкое Семиречье, где женился на портнихе Мавре Бочкарёвой. Там, в Пишпеке (позже Фрунзе, ныне Бишкек), у них в 1885 году родился сын Михаил. Окончив гимназию в Верном (ныне Алма-Ата), он поступил в столичный Политехнический институт, но вскоре был исключён за участие в социал-демократическом кружке. 9 января 1905-го он вышел на Дворцовую площадь с мирной демонстрацией рабочих, увидел трагедию массового расстрела и сам был ранен в руку. По его признанию, именно это сделало его убеждённым большевиком, а потом и «генералом от революции». 

Впрочем, до самого 1917-го он был не генералом, а солдатом — верным, надёжным, посылаемым партией в самые опасные места. В революционном 1905 году он возглавил рабочих Шуи и Иваново-Вознесенска, которым был известен как товарищ Арсений. В июле был жестоко избит казаками, ему сломали ногу, но уже в декабре он привёл ивановцев на баррикады московской Пресни. В 1906-м Фрунзе познакомился с Владимиром Лениным, который наставлял его: «Надо изучать военное искусство, овладевать им. Это архиважно!» Следуя завету вождя, он везде, где мог, изучал книги по стратегии и истории войн — даже в тюрьме, где ждал приговора за нападения на полицейских. Его приговорили к смертной казни, но заменили её каторгой, с которой Фрунзе бежал, явившись в Москву под видом земского статистика Михайлова. После Февральской революции он, оказавшись в Минске, создал там милицию и Совет рабочих депутатов. Тем же потом занимался в Шуе, а в Москве в октябре 1917-го стал командиром одного из большевистских отрядов. 

Возглавив после победы большевиков Иваново-Вознесенский губком, в августе 1918 года Фрунзе комиссаром ушёл на фронт Гражданской войны. Там рядом с ним появился бывший царский генерал Фёдор Новицкий, который разрабатывал планы операций, а «генерал от революции» воплощал их в жизнь. Став в феврале 1919-го командующим 4-й армией, он первым делом занялся обузданием анархии. Прибыв в Уральск, где стояла армия, приказал устроить парад, а когда командиры возмутились этой «старорежимной» затеей, предложил им альтернативу: дисциплина или расстрел. При этом карами Фрунзе в отличие от многих не злоупотреблял, предпочитая добиваться цели пылкими и убедительными речами. Таких командующих в Красной армии было мало, и его карьера круто пошла вверх. За успехи в борьбе с главными силами адмирала Александра Колчака он был награждён — одним из первых — орденом Красного Знамени, уже в июле 1919 года приняв командование всем Восточным фронтом. 

Вскоре его перебросили в Туркестан, где белые и басмачи угрожали Ташкенту. Отбросив противника от города, Фрунзе в августе 1920-го спланировал (вместе с Новицким) «революцию» в Бухарском эмирате и штурм Бухары. 2 сентября он отправил Ленину телеграмму: «Над Регистаном победно развевается красное знамя мировой революции». 

Уже 27 сентября Фрунзе прибыл на Южный фронт для подготовки разгрома армии Врангеля. Новицкого, занятого переговорами с Польшей, к нему не отпустили, но при помощи других военспецов ему удалось разработать блестящий план операции. Он также смог договориться о совместных действиях с анархистской армией Нестора Махно. С 8 по 11 ноября их соединённые силы форсировали Сиваш, чтобы обойти укрепления белых, и смяли врага. Фрунзе, как настоящий стратег, не мчался впереди на лихом коне, а следовал за наступающими частями на поезде. 16 ноября он телеграфировал Ленину из Джанкоя: «Сегодня нашей конницей занята Керчь. Южный фронт ликвидирован». 

Бела Кун (слева), Лев Троцкий (в центре) и Михаил Фрунзе (второй справа) в Крыму

Ещё до этого командующий фронтом обратился к врангелевцам с призывом сдаться, обещая всем прощение. В нарушении обещания и зверской расправе над сдавшимися в Крыму он не виноват, поскольку сразу же был переведён на Украину командовать её вооружёнными силами. Зато ему пришлось по приказу из Москвы предательски напасть на недавних союзников-махновцев и уничтожить их (за это он получил второй орден Красного Знамени). Его статус рос, всё чаще его воспринимали не только как военного, но и как политическую фигуру. В период борьбы за власть над телом умирающего Ленина Фрунзе выдвинули на смену чересчур амбициозному Льву Троцкому. В марте 1924-го он стал заместителем наркома по военным и морским делам, а в январе следующего года сменил Троцкого на посту наркома. 

Михаил Фрунзе (в центре) на Восточном фронте. 1919 год

За недолгое время его командования армией была проведена масштабная военная реформа: сократилась численность армии, было реорганизовано управление ею, создана сеть военно-учебных заведений (главное из них — Военная академия РККА — получило позже имя Фрунзе). Был издан закон о призыве, которому подлежали только представители «трудовых классов», а остальные отправлялись на тыловые работы; именно отсюда пошло использование солдат в хозяйстве и строительстве. Благодаря Фрунзе началось производство отечественных танков. Принятая при нём военная доктрина объявила армию «вооружённым отрядом рабочего класса» и сохранила в ней двоевластие командиров и комиссаров, что не шло на пользу эффективному управлению. Несмотря на свой ум и талант, Фрунзе всегда оставался прежде всего солдатом партии, а потом уже генералом. 

Много лет он страдал от боли в сломанной когда-то ноге, а также от застарелой язвы желудка. 31 октября 1925 года он наконец лёг на операцию, после которой внезапно скончался. Диагноз гласил «общее заражение крови», но по Москве сразу поползли слухи, что наркома «залечили». Вину возлагали то на мстительного Троцкого, то на Сталина, который будто бы боялся соперничества Фрунзе в продолжавшейся борьбе за власть. Последний слух повторил в своей «Повести непогашенной луны» писатель Борис Пильняк — и он благополучно дошёл до нашего времени. На самом деле Сталин не имел тогда ни возможности, ни причин организовать убийство Фрунзе, которого сам (вместе с прочими) выдвинул на должность наркома. Вероятнее всего, причиной смерти стали неумелые действия анестезиологов: сердце больного не выдержало избыточного наркоза. 3 ноября после многолюдного траурного шествия Фрунзе был похоронен у Кремлёвской стены. 

Фото: LEGION-MEDIA, РИА «НОВОСТИ», ФОТО С ВЫСТАВКИ «СЕВАСТОПОЛЬ. ИСХОД. 1920–2019. ЛЮДИ И СУДЬБЫ» ©ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА ВАДИМА ПРОКОПЕНКОВА