Иди и спроси!

Что происходит с исторической памятью о войне и как сделать так, чтобы будущим поколениям не пришлось столкнуться с историческим беспамятством? Об этом в интервью журналу «Историк» размышляет кандидат исторических наук, генерал-майор запаса Александр Кирилин, в 1998–2012 годах возглавлявший Военно-мемориальный центр Вооруженных сил России и Управление Министерства обороны РФ по увековечиванию памяти погибших при защите Отечества

Александр Кирилин. Фото Сергея Пятакова/РИА Новости

– По обыкновению в преддверии круглых дат, связанных с Великой Отечественной войной, происходит сильное оживление в лагере либералов от истории. Последний яркий пример – прошлогодний скандальный опрос телеканала «Дождь» в связи с 70-летием освобождения Ленинграда от блокады. Если помните, вопрос ставился так: не лучше ли было сдать город гитлеровцам, чтобы сохранить сотни тысяч жизней?

– Разумеется, помню. Равно как и возмущение подавляющего большинства граждан России по поводу этого опроса-провокации. Хотя были люди, считавшие, что причина кроется в некомпетентности журналистов. Не мое дело давать оценки профессионализму тех, с кем я никогда не работал и вообще не знаком. А вот все признаки медийной провокации налицо. Из случившегося можно сделать несколько важных выводов, способных как огорчить, так и порадовать.

Если почти все население страны отреагировало столь жестко, значит, ментальность нашего народа не разрушена, как уверяют многие социологи и политологи. Значит, мы сохранили ту здоровую основу, которая называется патриотизмом. Значит, далеко не для всех в России это затертое в СМИ слово перестало содержать простой и ясный смысл – любовь к Родине. Значит, несмотря на внедряемые извне идеологические модели, наш народ способен этому внедрению противостоять и, более того, его отвергать. И это хорошо.

– А что плохо?

– Плохо то, что очень многие люди, особенно представители молодого поколения, ориентированы больше на ощущения, интуицию, чем на знания. При обычном режиме жизни они идеологически пассивны, социально равнодушны. И лишь в каких-то особых ситуациях, какой является, например, празднование 70-летия Победы, начинают ощущать духовный подъем, чувство общего прошлого и так далее. Однако объяснить природу этого чувства, аргументированно выступить против инсинуаций им уже трудно. Есть дефицит знаний.

Плохо и то, что мы по-прежнему побаиваемся слова «идеология». Само собой, я не за то, чтобы у нас вновь возникла жесткая идеологическая система, которая работала в СССР. Но и совсем без идеологии нельзя. В последние годы государство стало разворачиваться в этом направлении, но, как всякий большой корабль, делает это оно недостаточно быстро. А еще я против того, чтобы идеология формировалась исключительно законодательным путем. Идея жизнеспособна только тогда, когда она рождена любовью. В нашем случае – любовью к Родине.

Теперь – предметно. Сдать Ленинград? Нельзя, просто потому, что нельзя! Ленинград больше, чем город. Это – символ! Что как раз понятно большинству. А почему еще? Да потому, что гитлеровская силовая машина была настроена на уничтожение нашего народа. Ведь две трети безвозвратных демографических потерь в Отечественную войну – это мирное население. Это ли не доказательство, что на нашей земле был организован геноцид! К слову, на Западе часто вспоминают геноцид польского народа, Холокост. Реже – трагедию армянского народа, произошедшую ровно 100 лет назад. Но вот о геноциде нашего народа, организованном гитлеровцами, что-то помалкивают. А ведь жертвами его стали более 17 млн мирных советских граждан!

Блокадный Ленинград. Аэростаты воздушного заграждения на Исаакиевской площади. Фотохроника ТАСС

Учитывая особое отношение фюрера к городу на Неве, читая различные документы о том, каким он видел будущее Питера, трудно усомниться, что при ином исходе битвы его жителей не ждала бы трагическая судьба. Проще говоря, поголовное уничтожение. Не только сердцем думали те, кто руководил обороной Ленинграда и страны. Но и головой тоже.

– Среди ваших постоянных оппонентов по вопросу потерь в Великой Отечественной войне есть не только те, кто стремится, скажем так, похоронить как можно больше советских солдат и мирных граждан, но и те, кто хочет убедить нас, что геноцида не было, что планы по разрушению славянской цивилизации руководителям Третьего рейха и в голову никогда не приходили…

– Встречается и такое. Дискутировать на кухне можно на любую тему, это право частного лица. В публичном пространстве хотелось бы, чтобы споры носили аргументированный, подкрепленный документами характер. Идти надо от принципа, а уж частности можно обсуждать и уточнять. Если принцип – узнать правду, то об остальном можно договориться с материалами в руках. Если принцип – доказать, что Советский Союз победил в войне лишь потому, что генералы гнали солдат на убой, то тут дискутировать, честно говоря, не хочется. Не потому, что я не уверен в своей позиции, а потому, что не вижу предмета для дискуссии.

Я пробовал разговаривать, например, с апологетом теории о космических масштабах наших потерь Борисом Соколовым, чьи книжные презентации в Западной Европе совсем не редкость. Не получается. С помощью крайне сомнительного метода он пришел к выводу, что потери Красной армии составили не менее 26,9 млн солдат и офицеров только убитыми и умершими. Между тем документально доказано, что за все время войны через РККА прошло 34,5 млн человек. Есть еще цифра – 42 млн мобилизованных, но кроме Красной армии существовали и другие силовые ведомства, военно-экономические центры, военизированные наркоматы и прочее. Так вот, помимо убитых и умерших от ран были и солдаты, потерявшие из-за ранений и болезней способность служить дальше, 3,8 млн составили пленные, были пропавшие без вести, осужденные за различные уголовные преступления. Используем элементарное арифметическое действие и зададимся вопросом: кто же тогда брал Берлин? А заодно – освобождал Варшаву и Прагу, Белград? Брал Кенигсберг, Будапешт и Вену?

Ленинград, угол Невского и Лиговского проспектов. Жертвы первых обстрелов города немецкой артиллерией. Сентябрь 1941 года. Фотохроника ТАСС

Что касается «Гитлера-гуманиста», то потери мирного населения в разных странах Европы, не только в СССР, говорят сами за себя. Аргументы из серии, будто рейх не собирался избавляться от населения Прибалтики потому, что литовцы, латыши и эстонцы – это арийцы, такие же как и германцы, не выдерживают никакой критики. Немецкие ученые с XIX века и славян считали арийцами, однако наука наукой, а политика, как выяснилось, начиная с 1941 года – политикой.

– Можно ли считать точными исследования о потерях Красной армии, которые были проведены генерал-полковником Григорием Кривошеевым и опубликованы в 1993 году?

– Наиболее точными, заметил бы я. Хотя это такой процесс, в котором точку поставят нескоро (даже сам Григорий Федотович, продолжая вместе со своей группой многолетние исследования, изучая как открытые, так и закрытые источники, постоянно вносил коррективы в расчеты). Но принципы и методология, базовые цифры и выводы близки к абсолюту. Я могу об этом судить, так как видел большую часть проведенной группой работы изнутри. В бытность начальником Военно-мемориального центра ВС РФ и Управления Министерства обороны по увековечиванию памяти погибших при защите Отечества я курировал эту деятельность. В группе было девять человек, все – прошедшие войну. Так что упреки в том, что эти специалисты судили о войне из высоких кабинетов, неправомочны. Люди знали окопную правду. Да и сам Григорий Федотович, хотя в Отечественную по возрасту не воевал, начал служить в 1949 году, армию знал изнутри. Непосредственно в войсках прошел путь от сержанта до командира мотострелковой дивизии. Штабная работа началась позже. К слову, около трех лет он был начальником штаба Группы советских войск в Германии (ГДР). Там немецкие архивы видел лично.

– Вам тоже довелось держать в руках немало архивных материалов. Попадались ли такие, которые могли бы удивить даже человека с вашим армейским и историческим опытом?

– Не раз. Из особенного – меня потрясла история гвардии майора Иосифа Абрамовича Рапопорта. Удивление – не то слово. Восхищение, и минутами – возмущение.

Ученый-биолог, кандидат наук с законченной докторской диссертацией, защита которой должна была состояться 27 июня 1941 года. Но четырьмя днями ранее он ушел на фронт добровольцем. После краткосрочных офицерских курсов – передовая, взводный. По сути, смертник.

Ученый-биолог Иосиф Абрамович Рапопорт (1912–1990) ушел на войну добровольцем и проявил на фронте чудеса героизма

Однако ему была уготована другая судьба. Куда более драматичная, чем гибель в первом бою. Боевой путь, да и весь жизненный путь Рапопорта настолько насыщен выдающимися обстоятельствами, что воспроизведу лишь главные моменты. Форсирование Днепра в 1943-м во главе передового отряда с захватом плацдарма на правом берегу. Корсунь-Шевченковская кровавая операция. Бои за озеро Балатон и освобождение Венгрии. Бои в Австрии. Был трижды тяжело ранен. После первого ранения – в Москве одновременно с занятиями в Академии имени Фрунзе защитил докторскую диссертацию в МГУ. Рапопорта оставляли в столице – и при университете, и при академии. Но он вернулся на фронт. Под Балатоном снайпер ранил гвардейца в голову. Рапопорт лишился глаза, но свой передовой батальон не бросил, остался в строю. Кстати, на всех фотографиях начиная с весны 1945-го он – в белой повязке на левом глазу.

Рапопорта трижды представляли к званию Героя Советского Союза. Первый раз – за форсирование Днепра. Тогда в список были включены имена 33 офицеров дивизии. Звездой Героя наградили 32 человека. Бои были тяжелые, и командир дивизии «эвакуировался» на «свой», левый берег. Когда атаки двух дивизий СС на плацдарм были отбиты, комдив вернулся, и Рапопорт прилюдно назвал его трусом. И остался без звезды. Объяснили тем, что капитан Рапопорт нарушил приказ и вместо лобовой атаки форсировал Днепр километром южнее. И неважно, что офицер боевую задачу выполнил, потеряв всего шесть человек. Комдив отозвал представление на Героя.

Две трети безвозвратных демографических потерь в Отечественную войну – это мирное население. Это ли не доказательство, что на нашей земле был организован геноцид!Также с выдумкой и хитринкой воевал Рапопорт и дальше. Ему прощали ершистость и неуступчивость, оригинальность решений и смелость в их реализации. И – «рубили» представления к званию Героя.

В итоге Иосиф Абрамович стал кавалером восьми боевых орденов: шести советских и двух иностранных. В том числе получил высшую военную награду США – орден «Легион Почета». За прорыв навстречу союзникам в Австрии. После войны он вернулся в биологию, оппонировал Трофиму Лысенко, пытаясь спасти науку генетику. За это его в 1948 году исключили из партии и отправили в Среднюю Азию обычным геологом. Вернули только через девять лет. Когда в науке уже не было Лысенко. Со временем Рапопорт стал членом-корреспондентом Академии наук СССР, лауреатом Ленинской премии, Героем Социалистического Труда. Когда его собирались выдвинуть на Нобелевскую премию, в ЦК всполошились: как это премию? Человеку, исключенному из партии? Вызвали, предложили написать заявление. Ученый в ответ спросил, кто был прав, он или Лысенко. Ответили, что он. «Тогда не я должен просить, а вы должны извиниться и вернуть мне билет с моим номером и без потери стажа», – подвел итог встрече Рапопорт. Дело замяли. Премию «заболтали». А Ленинскую премию, полученную в 1984 году, он поделил поровну между сотрудниками своей лаборатории. 100 тыс. рублей. 20 сотрудников. По 5 тыс. рублей на брата. Представляете?

– Это же почти готовый сценарий для фильма…

– Да, Иосиф Абрамович заслуживает, чтобы о нем был сделан фильм. Находка для сценаристов и режиссеров. И таких находок в архивах – тысячи!

– Почему же мы или, вернее, наши «инженеры человеческих душ» с удивительным упорством пытаются навязывать нам книги и фильмы, в которых так мало Рапопортов и так много недобрых офицеров Смерша, штрафников, грубовато-туповатых генералов и трусливых новобранцев?

– Это обратная сторона русского подсознания. Мы очень стесняющийся народ. Американец, добившись малейшего успеха, может собрать полный зал чужих людей и рассказывать им, какой он замечательный. У нас в таких случаях многие мнутся, теряются: мол, ничего особенного. А рядом нет-нет да и обнаружится «помощник», стремящийся убедить в недостойности, неполноценности, ущербности. Как, между прочим, некий германский исследователь истории генерала Власова и РОА Йоахим Хоффман, сообщивший миру о том, что все советские военнопленные были дома расстреляны или погибли в сталинских лагерях. Эту новость всерьез обсуждают в западном экспертном сообществе. Да что греха таить, не только в западном.

Советские военнопленные на территории Украины. Сентябрь 1941 года

А что на самом деле? Из 1 836 000 пленных, вернувшихся домой, за сотрудничество с немцами были осуждены 233 400 человек. И далеко не все были приговорены к высшей мере. Далеко не все погибли в ГУЛАГе. Да, были перегибы, жестокие ошибки. И в 1945-м при фильтрации пленных, и особенно в 1941-м, когда военные неудачи заставляли принимать порой страшные решения. Но не стоит подменять норму исключениями. А кроме того, доказывать, будто столь жесткая дисциплина военного времени была свойственна только Красной армии и только во время Великой Отечественной войны. «Военнослужащий, сдавшийся в плен или положивший оружие пред неприятелем, не исполнив своей обязанности сражаться по долгу службы и присяги, подвергается лишению всех прав состояния и смертной казни». Это из Воинского устава о наказаниях в Русской императорской армии за 1869 год.

– В начале беседы вы говорили о том, что образовательный уровень народа «подсел», а это мешает развитию исторического сознания в обществе. Как тут быть? Ведь полки магазинов заполнены когда исторической, а когда и псевдоисторической литературой. Интернет пухнет от разного рода исторических сайтов и блогов. Телевидение чуть ли не каждую неделю предъявляет очередной военно-исторический или исторически-энкавэдэшный сериал. А толку?

– Извините за банальность, но ломать – не строить. Строительство – дело не одного дня. На мой взгляд, помимо потребительских форм образования и познания мира, как-то: телевидение, интернет, научно-популярная и беллетристическая литература, различные виды искусства, требуется создать или восстановить их прикладную форму. А именно такие инструменты исторического образования, когда человек еще и соучаствует в процессе получения знаний.

9 Мая. День Победы. Парад ветеранов. Фото Валерия Матыцина / ТАСС

Такую задачу выполняют поисковые отряды, клубы реконструкции. Когда-то выполняли ее и исторические секции при музеях, стрелковые клубы, всяческие кружки, клубы юных моряков – и много чего еще можно вспомнить. Отталкиваюсь от личного опыта. Во время учебы в школе я два раза в неделю ходил в секцию тяжелой атлетики. Два раза в неделю – в стрелковый клуб. И один раз в неделю ездил в Исторический музей, при котором работала секция нумизматики. Интерес к нумизматике пронес через всю жизнь. А тот, кому интересны монеты или, скажем, медали, тот волей-неволей погружается в прошлое. Ведь монетная и наградная системы пронизывают всю историю государства. Специально замечу: никто меня не заставлял. А раз было интересно, значит, нашлись люди, которые смогли этот процесс сделать для мальчишек таковым.

Сумеем вернуть историю в повседневную жизнь новых поколений – тогда задачу решим. Помните, был страшный в своей правде о войне фильм режиссера Элема Климова «Иди и смотри»? В случае с таким кино – достаточно посмотреть. Но во многих других ситуациях эффективнее будет посыл «Иди и спроси». Важно, чтобы было, где и у кого спросить. И чтоб ответ был такой, чтобы захотелось спросить еще раз.

Беседовал Михаил Быков