Профессор спецназа ОМСБОН НКВД

5 февраля 2020 года на 99-м году жизни перестало биться сердце участника знаменитого парада 7 ноября 1941 года на Красной площади Евгения Александровича Ануфриева, прошедшего в составе спецназа НКВД СССР самые драматические эпизоды битвы за Москву, когда шёл бой у деревни Хлуднево. Тогда почти весь отряд чекистов-лыжников полёг, но выполнил задачу командования. 

Это были люди особого склада, которых безошибочно находил в бесконечных очередях добровольцев у военкоматов и комитетов комсомола опытный глаз командиров в зелёных и васильковых фуражках. Без тяжёлого вооружения, но сильные духом и обладавшие невероятными физическими способностями, чекисты-лыжники играли роль последнего резерва командования, минируя дороги и мосты и истребляя танки противника в непосредственном соприкосновении с ним, совершая головокружительные рейды в тылу врага, проводя диверсии и создавая партизанские отряды.

Где линию фронта кромсало,
Навстречу смертельной беде
Верховная Ставка бросала
Дивизию НКВД.

По пояс в стальной круговерти,
По горло в болотной воде
Стояла бессонно, бессмертно
Дивизия НКВД.

Враг знал, что такие дерутся,
Не требуя смен и замен,
И в плен никогда не сдаются,
Считая предательством плен… —

писал поэт-фронтовик Михаил Владимов. 

Именно из этой породы был и Евгений Ануфриев. 18 июня 1941 года он окончил школу № 284 города Москвы. Спустя несколько дней, когда началась война, он, будучи комсомольским активистом и спортсменом, был через военкомат направлен на московский стадион «Динамо», где формировался спецназ Особой группы при наркоме внутренних дел Лаврентии Берия. Его костяк составляли чекисты, слушатели Высшей пограничной школы и Центральной школы НКВД СССР, студенты Государственного центрального института физкультуры и спортсмены-динамовцы — весь цвет советского спорта.
Он вырос на хуторе Лапичино в Тверской губернии и был двенадцатым ребёнком в зажиточной крестьянской семье. С детства он прекрасно ходил на лыжах и охотился, стреляя без промаха. Поэтому и в сформированной осенью 1941 года Отдельной мотострелковой бригаде особого назначения (ОМСБОН) НКВД СССР, которая подчинялась старшему майору госбезопасности Павлу Судоплатову, его постоянно отправляли в разведку — быстрее его на лыжах никто не ходил. Самое интересное, что у Жени отсутствовала фаланга на указательном пальце правой руки — результат детского любопытства, когда он сунул пальчик в шестерёнку медогонки на пасеке отца. Поэтому стрелять ему приходилось средним пальцем, проделывая специальное отверстие в варежке. Зато бил он без промаха — ночью, зимой, на вспышки ракет и разрывы гранат, — так что порой было видно, как пули рикошетом отскакивают вверх от немецких касок.

«7 ноября в знаменитом параде 1941 года участвовал почти в полном составе весь наш 2-й полк ОМСБОН под командованием майора Иванова, — рассказывает Евгений Александрович. — Я видел Сталина. Моим командиром был генерал Судоплатов. После этого парада я с небольшой группой был заброшен на север от Москвы. Ситуация была критической — на Ленинградском шоссе мы видели прибывающие из Средней Азии подразделения на верблюдах. У нас у самих в кузове лежала заваренная с одного конца труба, предназначавшаяся для метания гранат и бутылок с зажигательной смесью — мы были истребителями танков. Так я и прошёл фактически под немецкими танками почти от Калинина (Твери) до Солнечногорска и затем до канала имени Москвы. Мы считали, что вот-вот начнётся наступление наших — и оно началось. Потом нас отвели в Москву».
В Москве из вернувшихся подразделений ОМСБОН сформировали несколько отрядов чекистов-лыжников — «снежную кавалерию». 22 января 1942 года отряд в количестве 27 бойцов ОМСБОН под командованием старшего лейтенанта Кирилла Лазнюка получил приказ совершить скрытный марш-бросок на участке 10-й армии Западного фронта (командующий генерал-лейтенант Филипп Голиков) и внезапным ударом выбить противника из деревни Хлуднево Калужской области, где немцы готовили огневой кулак для опасного контрудара.
Совершив более чем 30-километровый марш-бросок, под вечер 22 января отряд Лазнюка скрытно достиг окраины Хлуднева. Несколько бойцов под командованием Лазаря Паперника, ставшего впоследствии личностью легендарной, провели предварительную разведку. Вернувшись, они доложили, что в деревне расположился немецкий гарнизон, который поддерживают танки, артиллерия и миномёты. Вопреки ожиданиям командования преимущество немцев было подавляющим — на одного лыжника приходилось более двадцати немцев…
По команде Кирилла Лазнюка и политрука Михаила Егорцева несколько бойцов, в числе которых был и Евгений Ануфриев, бесшумно сняло часовых. Когда все вышли на исходные позиции, раздался сигнал к атаке. В штабе и в избах, где гитлеровцы расположились на ночлег, раздались разрывы гранат. Удалось подорвать и танки, которые немцы пытались завести. Чекисты-лыжники были вооружены карабинами — снайперская винтовка была только у Паперника, которому остальные бойцы, расположившись редкой цепью, выкрикивали цели.
В какой-то момент боя, оглянувшись вокруг, Паперник понял, что все его товарищи уже погибли. Немцы обходили его с флангов, пытаясь взять живым. Когда кончились патроны, мужественный чекист, поднявшись во весь рост, подпустил врагов ближе и подорвал себя и немцев гранатой…
«Я оказался на самом правом фланге, — вспоминает Евгений Александрович. — Стрелять было трудно — очень мощный огонь был с той стороны, в основном очередями, трассирующими пулями. Потом стали рваться мины... Для меня тогда время очень сжалось, и я не могу сейчас до деталей всё вспомнить. И вообще, сколько прошло времени, сказать не могу. Помню, как подошёл сзади Лазнюк, его лицо было в крови. Он приказал отходить к сараям. Я видел, как ползли ребята, и один из них, раненный, теряя силы, вдруг взорвал себя гранатой. К сараям я подошёл практически без патронов... Немцы нас обходили, заходили с тыла. Патроны кончились. Тогда я поднёс наган к виску — это не рисовка, в плен попадать нам было невозможно... В это время из-за сарая буквально вывалились раненый Кругляков и с ним совсем уже окровавленный Лазнюк. Кругляков крикнул: "Помоги!" Я спрятал наган, и мы вдвоём стали вытаскивать Лазнюка. По снегу это было очень трудно. Где пробежим немножко, где упадём, ползём... По нам вели огонь очень сильно... Пришлось даже из револьвера отстреливаться, но далеко было, не попал... Наконец, мы свалились в овраг, там было какое-то пехотное подразделение, около взвода, которое не рискнуло прийти к нам на помощь...»

Как выяснилось позднее, отряд Лазнюка удерживал село около суток, выполняя задачу командования не дать немцам соединиться со своими подразделениями в Сухиничах. Из всего отряда в живых осталось пять человек, в том числе командир отряда Лазнюк и вынесшие его с поля боя красноармейцы Евгений Ануфриев и Алексей Кругляков. Как мне недавно рассказывал сам Евгений Александрович, при осмотре на его маскхалате было обнаружено несколько пробоин от пуль, но сам он ничего не помнит.
В 1967 году к юго-востоку от деревни Хлуднево появился памятник — высокая стела, заметная издалека. В нижней её части, на раскрытой книге из тёмного мрамора, высечены щит и меч — эмблема госбезопасности — и слова: «Здесь похоронены 22 разведчика-лыжника из Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД СССР, геройски погибшие 23 января 1942 года в боях за деревню Хлуднево. За мужество и отвагу разведчики-лыжники посмертно награждены орденом Ленина, а заместителю комиссара отряда Лазарю Папернику присвоено звание Героя Советского Союза». Ниже сказано, что «памятник сооружен по инициативе и на средства комсомольцев и молодежи Комитета государственной безопасности СССР».
Оставшиеся в живых Евгений Ануфриев и Алексей Кругляков были награждены орденами Красного Знамени, а вынесенный ими с поля боя раненый командир отряда Кирилл Лазнюк — орденом Ленина. Ещё одного из выживших — красноармейца Ивана Королькова — наградили орденом Красной Звезды. 1 сентября 1942 года в Кремле награды вручал председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Калинин. Кроме того, Евгений Ануфриев получил медаль «За оборону Москвы».

В дальнейшем Евгений Александрович проходил службу в Пограничных войсках НКВД СССР на Кавказе и в Таджикистане на афганской границе. Демобилизовался он только в 1949 году, после чего окончил Московский областной педагогический институт, был оставлен в аспирантуре и стал секретарём парткома института. После защиты кандидатской диссертации его назначили заведующим кафедрой общественных наук МВТУ имени Н.Э. Баумана, а с 1965 года и до самого последнего времени он работал в МГУ имени М.В. Ломоносова, где защитил докторскую диссертацию по философии, стал профессором и более двадцати лет заведовал кафедрой, читал лекции в крупнейших советских и зарубежных университетах, в том числе в Польше, Германии и Испании.
Евгений Ануфриев — заслуженный деятель науки РСФСР, заслуженный деятель науки Российской Федерации, заслуженный профессор МГУ. Он награждён двумя почётными грамотами президента Российской Федерации за заслуги в развитии науки, образования, подготовку квалифицированных специалистов и многолетнюю добросовестную работу.
Последние месяцы мы очень подружились с этим удивительным человеком. Практически каждую неделю я бывал дома у Евгения Александровича, записывал его воспоминания и уникальные жизненные наблюдения, философские размышления о личности человека и её деградации в современном обществе. «Частная собственность наносит ответный удар, друг мой Андрей», — любил повторять он. Мы вместе ездили в школы, где сохраняется память о чекистах-лыжниках, выступили в программе «Открытый эфир» на канале «Звезда» в связи с очередной годовщиной парада 7 ноября 1941 года на Красной площади. Мы рассказывали о спецназе НКВД, ставшем самым эффективным воинским формированием периода Великой Отечественной войны, его командирах и руководителях 4-го Управления НКВД СССР, которому он подчинялся, в том числе о генералах Павле Судоплатове и Науме Эйтингоне, полковнике Борисе Рыбкине, Героях Советского Союза Евгении Мирковском, Михаиле Прудникове, Дмитрии Медведеве, Николае Кузнецове, Викторе Лягине, о Герое России «полковнике Вихре» — Алексее Николаевиче Ботяне, ещё одном омсбоновце и участнике того легендарного парада 1941 года на Красной площади.

Евгений Александрович буквально помолодел, начал активно встречаться с молодёжью, побывал в школе № 2090 Рязанского района Москвы, неподалёку от которой находится памятник Папернику и улица его имени. В школе свыше трёх тысяч учащихся, пять кадетских классов, туристический клуб и музей Лазаря Паперника. Вместе мы побывали также в школе № 1494 на севере Москвы в районе Марфино, во дворе которой установлен памятник чекистам-лыжникам, а школьная пионерская дружина раньше носила имя Лазнюка. После ликвидации пионерской организации в школе продолжает работу музей имени Лазнюка, где бережно хранится память об ОМСБОН и чекистах-лыжниках.

Евгений Александрович был очень рад, когда я на День чекиста подарил ему свою только что вышедшую книгу «Незримый фронт. Сага о разведчиках», и пригласил меня 3 января на своё 98-летие, к которому очень готовился, собирался сделать некое важное заявление. И вдруг прямо на Новый год — тромб, инсульт…
Однако необыкновенно сильный организм ещё месяц боролся с недугом. Временами казалось, что дело идёт на поправку. Но сегодня утром пришло это печальное известие.
Заслуженный профессор, ветеран ОМСБОН НКВД СССР и Солдат Победы будет похоронен в субботу, 8 февраля, на Троекуровском кладбище столицы.

Светлая память!