Упрямый замысел Михаила Козакова

Представить этого актёра 90-летним старцем немыслимо. В самые чёрные минуты в нём кипела мысль и плавились чувства. В 22 года он сыграл Гамлета, в 75 – отца Пимена в «Борисе Годунове». Между этими двумя ролями – жизнь, прожитая в поисках истины. Актёр, режиссёр, сценарист, писатель, философ – таким Михаил Михайлович остался в благодарной памяти почитателей его таланта.

В фильме "Покровский ворота"

В Михаиле Михайловиче удивительным образом сочетались несгибаемость и хрупкость. Его невозможно было сломить, только разбить, что жизнь неоднократно пыталась с ним проделать. Невозможно понять, как ему удавалось выбираться из недр самого бездонного отчаяния. Сам Козаков объяснял это совсем просто: «Работа — это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Если все мы действительно родом из детства, то и у него закалка оттуда. Когда началась война, Мише было семь лет. Его эвакуировали в деревню Черная Молотовской области (ныне это Пермский край). Можно сказать, повезло. Но по возвращении в родной город ему, как и всем ленинградцам, пришлось яростно бороться за каждый прожитый день.

По законам логики Миша должен был пойти по стопам родителей. Михаил Эммануилович был писателем, не слишком широко печатавшимся, но уважаемым, Зоя Александровна – редактором, работала в издательствах и Литературном фонде ленинградского отделения Союза писателей. В их доме бывали Анна Ахматова, Корней Чуковский, Михаил Зощенко, Евгений Шварц, Анатолий Мариенгоф. Но идти по стопам отца не захотел, хотя литературным даром обладал. Достаточно открыть в любом месте написанные им «Актерскую книгу» или «Рисунки на песке». Впрочем, на склоне лет Козаков признавался: «Сказать «жалею, что пошел в актеры» - не могу. А сегодня, если бы начинал жизнь сначала (очень бы этого не хотелось), стал бы литературоведом». Но тогда, в юности, актёрство пересилило.

Все началось со студии художественного слова в Ленинградском дворце пионеров. Потом был школьный драмкружок, где первой серьезной работой стал Хлестаков, роль, о которой не сыгравшие её актёры нередко сожалеют до седых волос. После школы собирался поступать в ЛГИТМиК, но попал на гастроли МХАТа и отправился штурмовать Школу-студию МХАТ. Удача и тут не отвернулась от своего избранника – конкурс был 75 человек на место. Его сокурсниками стали Татьяна Доронина, Евгений Евстигнеев, Олег Басилашвили, Виктор Сергачёв. И все-таки баловнем судьбы он не был. Педагоги поблажек не давали. После дипломного спектакля один из них, муштровавший Колзакова больше всех, пришёл к нему за кулисы и подарил свой портрет с надписью:

«Милый Миша! Я всегда с радостью буду вспоминать Вашу упорную работу над собой, над совершенствованием своего таланта. Вашу пытливую, жадную мысль, стремящуюся проникнуть в тайну нашего искусства, и горячо желаю Вам большой дороги, вечной молодости, непрерывного движения вперед…

Ваш Б. Вершилов»

На последнем курсе Козаков сыграл первую роль в кино – Шарля Тибо в политической драме Михаила Ромма «Убийство на улице Данте». Как молодой артист смог так ввинтится в оболочку отъявленного мерзавца, виновного в гибели собственной матери? Он играл абсолютное, инфернальное, безграничное зло. Неисповедимы пути подлинного таланта – что и откуда в нем берется – загадка. В те времена студентам сниматься не разрешали. Но отказать «самому Ромму» не смогли.

В роли Шарля Тибо

В кино Козаков быстро стал одним из самых востребованных актёров. Михаил Михайлович умел быть запоминающимся и в крошечных эпизодах. Молодой физик в «Девяти днях одного года» – один из гостей на свадьбе – поднимает тост за жениха и желает, чтобы его исследования помогли человеку вырваться за пределы Солнечной системы и рвануть в глубины галактики на расстояние минимум в 500 световых лет. То обстоятельство, что для этого необходим запас топлива весом, превышающим массу планеты Земля, его нисколько не смущало.

В 1961 году вышел «Человек-амфибия». Михаилу Козакову досталась в картине роль главного отрицательного персонажа – Педро Зуриты. Режиссеры Геннадий Казанский и Владимир Чеботарев значительно изменили сюжет Александра Беляева, превратив фантастический приключенческий роман в романтическую мелодраму. Фильм приняли с небывалым восторгом, а молодые актёры – Анастасия Вертинская, Владимир Коренев и Михаил Козаков – как говорят в таких случаях, проснулись знаменитыми.  

Московский Гамлет

После Школы-студии его пригласили во МХАТ, но он предпочёл театр им. Маяковского, которым тогда руководил Николай Охлопков. И первой ролью стал Гамлет. До него принца играл замечательный актёр Евгений Самойлов, но ему уже перевалило за 40, на сцене это становилось куда заметней, чем в репетиционном зале, наложились и какие-то внутренние конфликты между актёром и режиссёром. Охлопков стал срочно искать замену. Сказочная удача, за которую Козаков заплатил очень дорого, и не только адским трудом над ролью, но и разрушенными отношениями со многими близкими людьми, включая наставников из Школы-студии.

Такой страт сулил многое, но Охлопков всё же не был его режиссёром, а Маяковка – его театром. Через три года Козаков ушёл в «Современник». Совпала группа крови – костяк труппы составили бывшие студенты его родной школы, но Козаков всегда жалел, что опоздал к началу. Возможно, потому и приняли его не сразу. Но начался один из самых ярких периодов в биографии артиста. Марк в «Вечно живых» Виктора Розова, Камергер в «Голом короле» Евгения Шварца, Адуев-старший в «Обыкновенной истории» по роману Гончарова, где его племянника играл Олег Табаков. Спектакль был абсолютной удачей и в итоге был удостоен Государственной премии. Сыграл он и Сирано. Одиннадцать счастливых лет. Но в 1970 Козаков ушел из «Современника» во МХАТ вслед за Олегом Ефремовым.

И очень быстро понял, что был прав, когда по окончании Школы-студии сумел избежать этих тенет. Как режиссёр-стажёр он работал над спектаклем «Медная бабушка» о Пушкине, но постановку закрыла сама Екатерина Фурцева, сочтя, что в ней искажены исторические факты, а потому для мхатовской сцены она неприемлема. В кино всё складывалось иначе: «Прочитав роман… Пена Уоррена «Вся королевская рать», я несколько дней ходил под сильным впечатлением. «Какое счастье, — думал я, — сыграть Джека Вердена». И когда через год раздался звонок со студии «Беларусьфильм» с предложением сыграть роль Джека, я, не спрашивая, какой сценарий, кто режиссер, какие условия съемок, сразу дал согласие. Я знал — это была моя роль». Он видел в Джеке Бёрдене, журналисте, ввязавшемся в жестокую политическую игру, американского Гамлета.

И трагедия, и комедия нашли в Козакове верного рыцаря. Он был прекрасен в комедийных ролях – не знающий слов любви старый солдат полковник Чесней в «Здравствуйте, я ваша тетя», граф Зефиров, покровитель молоденьких актрис в «Льве Гурыче Синичкине», виконт-стихоплет в «Соломенной шляпке». А ведь это была глубоко трагическая натура. Те, кто знал его близко, называли Михаила Михайловича человеком без кожи. Мечтой всей его жизни было поставить «Пиковую даму». Он начал снимать и не смог довести этот фильм до конца. Накрыла жуткая депрессия, из которой он выбирался очень долго. Спасли… стихи. С поэтическими программами Козаков объездил всю страну.

Козаков обладал фантастическим даром, если можно так выразиться, «театральной телережиссуры». Выбирал преимущественно пьесы - «Ночь ошибок» Оливера Голдсмита, «Безымянная звезда» Михая Себастьяну, «Визит дамы» Фридриха Дюрренматта. Михаил Михайлович считал, что без телевидения его судьба могла бы вообще не сложиться.

Самой большой удачей Козакова-режиссёра принято считать «Покровские ворота» по пьесе Леонида Зорина. «Мосфильм» идею не одобрил, Козаков вместе с Зориным и драматургом Игорем Шевцовым написали сценарий для телевидения и принесли его в творческое объединение «Экран». Там усмотрели ностальгию по хрущёвской оттепели и тоже отказались запускать картину. Но вскоре руководителю ТО «Экран» пришла в голову гениальная идея использовать талант Козакова на благо вверенной ему творческой структуры: если тот сыграет партийных деятелей в ближайших телефильмах, он даст добро на съёмку «Покровских ворот». Козаков сыграл Феликса Дзержинского в трех фильмах подряд – «Синдикат-2», «Государственной границе» и «20 декабря». И сыграл отменно!

В роли Феликса Дзержинского

1991 год. Театры впадают в анабиоз, зарплаты падают, кино не снимают. Потерять профессию Козаков не мог и решил попытать счастья в Израиле. В камерном театре Тель-Авива Михаилу Михайловичу предложили роль Тригорина в чеховской «Чайке». На иврите. Которого он не знал. Чтобы выучить роль, у него было всего три месяца. Писал слова русскими буквами, максимально приближая к звучанию чуждого языка. Работал с педагогом. Справился. Но понял, что у русского актера Козакова будущее тут довольно туманно. Правда, оставалась надежда на антрепризу. Он создал её с нуля. И «Русская антреприза Михаила Козакова» имела успех, хотя спектакли ставились за свои деньги, и приходилось рисковать очень многим. Но всё же успех оказался несопоставим с тем, к какому он привык. Выходцы из бывшего СССР всё-таки не столь многочисленны, у израильской публики менталитет иной. Он жил энергией зрителей, а в Израиле её почерпнуть было неоткуда. Григорий Горин в своих «Иронических мемуарах» написал о нём предельно точно: «Миша Козаков… самый что ни на есть чистокровный АРТИСТ — со всеми достоинствами и недостатками, присущими людям этого особого, Богом избранного, народа…»  

Когда его провожали в Израиль, Михаил Михайлович утешал друзей: «Не плачьте вы так! Я ещё вернусь!» В 1996 году именно это и произошло. Тоска по Родине, по своему зрителю сделали свое дело.  Он начал снова с антрепризы. И осуществил давнюю мечту – поставил «Венецианского купца» Шекспира и сыграл Шейлока. Эта пьеса тоже долго была в опале. Её не ставили с дореволюционных времён. Первым табу нарушили Михаил Козаков и режиссёр Андрей Житинкин. Спектакль привезли и в Израиль. И публика кричала на поклонах «Миша, возвращайся!».

Следующим прорывом стал «Король Лир» в постановке Павла Хомского. Мир Шекспира был его миром. И прожитые годы, опыт потерь безвозвратных давали возможность играть несчастного короля от первого лица. От своего имени. Козаков считал эту трагедию Шекспира самой высокой из всех существующих на свете. Для той России это была, пожалуй, самая актуальная пьеса. Последним его проектом стал «Концерт для голоса и саксофона», созданный с Игорем Бутманом, и продолженный с другими музыкантами. Сложный, противоречивый поэтический мир поэзии Иосифа Бродского артист делал близким и понятным обычному человеку.

Козаков был артистом-философом, во всём стремящим «дойти до самой сути». В своей «Актёрской книге», очень искренней, практически исповедальной, он признается: «Перед человеком всегда стоял и стоит один вопрос: зачем он родился и есть ли Бог? Это главный вопрос. Он может быть как-то иначе сформулирован, но смысл тот же».