Добрый гений Новороссии

Михаил Семенович Воронцов родился с золотой ложкой во рту. Судите сами – потомок графского рода, спорящего древностью с Романовыми. Сын блестящего дипломата, племянник канцлера Александра Воронцова и знаменитой княгини Екатерины Дашковой. Наконец, крестник самой «матушки» Екатерины II, привезенный к ней в Царское Село новорожденным в мае 1782 года.

Пример совершенства

Вскоре после этого его отец Семен Романович был назначен посланником в Венеции, а затем в Лондоне. Там Михаил прожил до 20 лет, получив блестящее образование – он знал пять языков, включая латынь и греческий, изучил математику, играл на скрипке, отлично стрелял и ездил верхом. С отцом он посещал приемы у короля, заседания парламента, фабрики, которые Воронцов-старший мечтал завести и в России.

Во времена, когда многие воспитанные в России дворяне с трудом говорили по-русски, Михаил учил родной язык, читал Ломоносова и Державина, молился в построенной при посольстве церкви. При всей своей англомании, несомненно, Семен Романович был горячим патриотом. Когда для заселения малолюдного Крыма туда собирались отправлять британских каторжников, он выступил против этого, угрожая отставкой. А потом сделал все, чтобы Англия и Россия объединились против Наполеона. Поссорившись с англичанами, император Павел I не только лишил Воронцова должности посла, но и конфисковал его имения, оставив Михаила и его сестру Екатерину без наследства. Их отец ответил, что оставил детям самое лучшее наследство – честность и хорошее воспитание. По счастью, скоро власть в России сменилась, и новый царь вернул Воронцовым все отнятое. Но Михаил не собирался прожигать жизнь за границей – он был твердо намерен применить свои способности для блага Родины.

В мае 1802 года он отправился домой. На английском фрегате. Отец снабдил его письмом, где говорилось, что Россия пока еще управляется плохо, там царят невежество и дурные привычки, а юноше лучше быть осторожным в знакомствах и избегать двора – рассадника пороков. Михаил послушался: избегая придворной службы, он записался поручиком в Преображенский полк и сразу попросился на войну. Война в те годы шла только на Кавказе, куда он и отправился – и скоро при взятии Гянджи получил первую боевую награду вместе с новым другом – будущим шефом жандармов Александром Бенкендорфом. Друзьям Воронцов оставался верен всю жизнь, один из них, поэт Сергей Марин, называл его «примером совершенства» и «был готов плакать при мысли о разлуке». Полюбил поручика и командующий кавказской армией Павел Цицианов, сделавший его своим адъютантом. Михаил непрерывно метался с поручениями по горам и долинам, тоскуя по странам, «где случится в воскресенье быть в сражении, в понедельник на бале, а во вторник в театре».

Помогла болезнь – лихорадка, заставившая Воронцова покинуть Кавказ и уехать в родовое имение Андреевское близ Владимира, где дядя Александр Романович не только выращивал ананасы и лимоны, но и завел громадную библиотеку, которой охотно пользовался его племянник. Как только в 1805 году началась война с Наполеоном, он вернулся в армию. В битве при Пултуске в Польше он был ранен и получил за храбрость звание полковника. Тильзитский мир вернул его в Петербург, но в 1809-м он опять отправился на войну, на этот раз с Турцией. Командуя Нарвским пехотным полком, он сражался рядом с Михаилом Кутузовым в битве при Рущуке, после которой турки запросили мира. Очень скоро французы вторглись в Россию. При Бородине Воронцов – уже генерал-майор - во главе 2-й гренадерской дивизии защищал Багратионовы флеши, на которых генерал Багратион получил смертельное ранение. Получив ранение, едва придя в себя, Воронцов приказал вместо семейного имущества вывезти из Москвы раненых и вместе с ними поехал в Андреевское, где лечил их на свои деньги. После выздоровления каждый солдат получил от хозяина шинель и 10 рублей, а офицеры увезли с собой немалые суммы, выигранные у хозяина в карты – он был очень азартен…

От Парижа до Одессы

Потом были заграничные походы и битва при Краоне, где корпус Воронцова сражался с самим Наполеоном. Одним из первых он вошел в Париж, став к тому времени одним из самых популярных генералов русской армии - почти наравне с его другом Алексеем Ермоловым. Обоим прочили пост военного министра, но интриганы шептали царю: Воронцов слишком либерально относится к солдатам, выступает за отмену крепостного права, за конституцию. Уж не заговорщик ли он, не кандидат ли в диктаторы?

В результате он был задвинут в командиры обычной дивизии, а в 1815 году стал командующим русским оккупационным корпусом во Франции. Там он застал полный хаос. Действуя то кнутом, то пряником, Воронцов установил в «своих» провинциях на севере страны полное взаимопонимание между французами и русскими. В столице это вызвало новые толки: генерал жалеет недавних врагов, завоевывает симпатии французов, а заодно и своих солдат, которых – неслыханное дело – учит грамоте. Через три года корпус решили вывести, причем Воронцов лично заплатил долги всех своих солдат и офицеров, продав для этого одно из своих имений.

На время оказавшись не у дел, он задумался о женитьбе, к чему его давно склонял отец – сестра Катя, вышедшая за британского лорда, уже была счастливой матерью пяти детей. В отличие от большинства современников, Воронцов хотел жениться только по любви – «нужно, чтобы я полюбил и оценил человека». В Париже он познакомился с Елизаветой, дочкой польского магната Ксаверия Браницкого: она была молода, красива, богата и притом умна. Оба семейства одобрили будущий брак, и в 1819 году состоялась свадьба. Семен Романович, которого молодожены навести в Лондоне, писал: «Лиза овладела нашими сердцами; я расстаюсь с ней как с дочерью». Идеальный поначалу брак портило только то, что рожденные графиней дети умирали, едва появившись на свет. Чтобы развеяться, супруги путешествовали по Европе и России. Елизавета Ксаверьевна жаловалась на зиму и слякоть, да Воронцов и сам мечтал жить на юге. Его старый друг Иван Сабанеев поселился в Одессе и соблазнял Михаила Семеновича красотами этого быстро растущего торгового города.

В то время пост генерал-губернатора Новороссии, фактической столицей которой была Одесса, занимал старый и ленивый Иван Инзов, в столице им были недовольны, и у Воронцова родилась мысль сменить его. Царь не возражал, и в мае 1823 года генерал получил желанную должность. А в дополнение к ней – находившегося в ссылке в Кишиневе Александра Пушкина, поступившего отныне в его распоряжение. Друзья поэта хлопотали о его переводе в Одессу, надеясь, что в лице Воронцова он найдет покровителя. Но губернатор не оценил пушкинские стихи, а его отношением к своим обязанностям был просто возмущен. Когда он послал будущего классика бороться с саранчой, тот ограничился сочинением отчета, тоже в стихах: «Саранча летела, летела и села. Села, всё съела и опять улетела!» Мало того – нахал осмелился завязать роман с самой графиней Воронцовой! Её, томящейся от скуки, пока муж был вечно занят, льстило внимание пылкого поэта, но большинство пушкинистов считают их отношения чисто платоническими. Правда, в одном из многих посвященных графине стихов Пушкин писал: «В последний раз обняв твои колени…» 

Доносившиеся до губернатора слухи не добавляли ему любви к поэту. Тот называл своего начальника «вандалом, придворным хамом и мелким эгоистом». А в июле 1824-го сочинил знаменитую эпиграмму:

Полумилорд, полукупец,

Полумудрец, полуневежда,

Полуподлец, но есть надежда,

Что будет полным наконец.

Тогда же он встретился с графиней, вернувшейся из Крыма и объявившей, что они больше не могут встречаться из-за слухов. Вскоре письма Воронцова в Петербург сыграли свою роль – Пушкина «за дурное поведение» отослали в Псковскую губернию. Но рядом с Елизаветой Ксаверьевной тут же оказался другой мужчина – ее дальний родственник и друг Пушкина Александр Раевский. Он часто навещал ее дом.

Воронцов пошел проверенным путем: по его жалобе Раевский был выслан из города за антиправительственные речи. Почтмейстер Александр Булгаков писал брату: «Воронцов убит известной тебе историей графини… Счастие его семейственное потеряно». Может быть, поэтому генерал тоже завел роман - с лучшей подругой жены Ольгой Нарышкиной. Скоро она родила дочь, названную Софьей и похожую на Воронцова куда больше, чем его собственные дети. Тут Одесса и вовсе закипела слухами, но супруги и не думали расходиться – храня приличия, они всюду появлялись вместе. Время загладило взаимные обиды, и на склоне лет Воронцов называл свой брак «годами безоблачного счастья». Елизавета Ксаверьевна пережила мужа на 25 лет и после смерти упокоилась рядом с ним в одесском Спасо-Преображенском соборе.

Созидатель Новороссии

Воронцов был человеком дела, и семейные переживания не отвлекали его от постоянных трудов по благоустройству новороссийских земель, которые никто еще и не думал называть Украиной. За годы его губернаторства их население увеличилось вдвое, в голых степях появились сады и виноградники, в Донбассе стали добывать уголь, а в Николаеве – строить пароходы. На свои деньги генерал покупал в Германии тонкорунных овец, а в Англии – станки для фабрик.

В Крыму и Бессарабии были проложены первые шоссейные дороги, и Воронцов хлопотал о скорейшем строительстве железной дороги из Москвы в Симферополь. Неузнаваемо изменилась Одесса: на новом Приморском бульваре выросли биржа, дворец губернатора, памятник дюку Ришелье, началось строительство Потемкинской лестницы. На пустынном прежде берегу были высажены сотни тысяч деревьев.

Главное внимание Воронцов и его супруга уделяли Крыму – «жемчужине юга», чья природа, по их мнению, не уступала Италии и Испании. Впервые посетив полуостров летом 1823 года, они тут же купили поместья в Ай-Даниле и Гурзуфе. Позже к ним прибавилась Алупка, купленная у грека-полковника Феодосия Ревелиоти – ее генерал решил сделать своей летней резиденцией. Дворец там спроектировал англичанин Эдвард Блор, создавший также Букингемский дворец в Лондоне. Его строили из местного камня крестьяне воронцовских имений, получившие за это свободу и щедрые награды.

 Вокруг дворца раскинулся живописный парк в английском (конечно же) стиле. Главный садовник Карл Кебах выписывал со всей Европы экзотические растения, украсившие парк вместе с беседками и фонтанами – самый большой получил имя Трильби в честь любимой собаки графа. Одними из первых красоту Алупкинского дворца оценили император Николай I и его супруга, посетившие его в 1837 году. Именно после этого члены династии Романовых тоже стали возводить для себя дворцы в Крыму.

Еще одна грань деятельности Воронцова – забота о просвещении. Его стараниями в Новороссии появились первые театры, музеи, библиотеки. Построив в Одессе Воронцовский дворец, генерал перевез туда из Андреевского свою библиотеку в 30 тысяч томов. Часть книг он пожертвовал открытой в городе публичной библиотеке. Его стараниями в Одессе появились оперный и драматический театры, стала выходить первая газета – «Одесский вестник». Там же он основал первое в России училище восточных языков, в Херсоне – училище для матросов, в Керчи – институт для девиц. В Одессе, Керчи и Севастополе были открыты музеи древностей, куда Воронцов приказал передавать все найденные при раскопках старинные вещи. Не пренебрегал он и рекламой: по его поручению были отпечатаны литографии с видами Крыма, которые продавались в столицах, чтобы заманить на полуостров туристов. Он одним из первых заговорил о том, что Крым с его уникальной природой должен стать местом отдыха и лечения гостей со всей России.

В 1826 году  его избрали членом Академии наук. Тогда же он участвовал в суде над декабристами, но после нескольких заседаний уехал, сославшись на болезнь. Слишком часто заговорщики говорили, что надеялись на его участие в мятеже – а ведь он отрицательно относился к любой революции, хотя и видел все недостатки самодержавия!

Разногласия с властью накапливались, и в 1844 году Воронцову передали приказ царя: отправиться на Кавказ и навести порядок в этом краю, где продолжалась война с горцами имама Шамиля. Начало вышло неудачным: поход на столицу Шамиля аул Дарго привел к большим жертвам, не принеся явных успехов. Но Воронцов (в отличие от Ермолова) пришел не завоевывать Кавказ, а умиротворять его. Привычно добиваясь цели не силой, а убеждением, он увел от имама видных соратников, включая знаменитого Хаджи-Мурата. Были взяты главные оплоты Шамиля в Дагестане, Гергебиль и Салты, и только Крымская война помешала окончательному поражению горского вождя. Но еще до этого, в 1853 году, Воронцов, которому исполнилось 70 лет, ушел в отставку и уехал лечиться в Германию. Там он узнал об обстреле англо-французской эскадрой Одессы, об осаде Севастополя, где был ранен его сын Семен. Кстати, английским министром обороны был в это время племянник Воронцова – лорд Сидней Герберт.

В Ейске есть памятник основателю города - князю Михаилу Воронцову

Вернувшись в Петербург, князь (этот титул он носил с 1845 года) встретился с новым царем Александром II, получив от него звание генерал-фельдмаршала. Но жить ему оставалось недолго: больной, почти ослепший он был перевезен женой в Одессу, где и скончался 6 ноября 1856 года. О нем еще долго помнили в Кавказской армии, где среди старых солдат ходила поговорка: «До Бога высоко, до царя далеко, а Воронцов умер».