"Вам в артисты идти надо"

Поздравляем с юбилеем замечательного актёра, народного артиста РСФСР Станислава Любшина. Год назад Станислав Андреевич выступил на страницах "Историка" с воспоминаниями о войне, о победе, о том, как он нашёл свой путь в жизни - актёрский. 

Когда началась война, мне было восемь. И детство разделилось на до и после.

В совхозе, где работали мои родители, были огромные сады – яблоневые и вишневые. На третий день войны там нашли 18 парашютов: ночью немцы сбросили десант. Сейчас Владыкино – район Москвы, а тогда это была деревня за Окружной железной дорогой, одной из главных промышленных артерий города. Неподалеку от нас располагались то ли военные склады, то ли какое-то оборонное предприятие. Так что стратегических объектов, которые могли интересовать фашистов, в окрестностях хватало.

Вскоре начались бомбежки. Сирены каждую ночь гудели. Только заснешь, увидишь во сне что-нибудь хорошее, а тут налет – и бабушка тащит нас (у меня еще братишка с сестренкой младшие были) в щель, которую за домом вырыли и бревнами сверху накрыли. Такое у нас было «бомбоубежище». Я однажды не послушался, в щель не полез, присел на завалинку. Смотрю – аэростаты в небо поднимают, мне казалось, они на слонов похожи. А потом немецкие самолеты появились. Бомбили сильно. В небе зарево. Вот тогда я впервые кресты черные на крыльях увидел. В соседнем лесочке, совсем близко от дома, сразу шесть бомб упало. Все вокруг задрожало, я испугался, бросился в щель к бабушке. Она меня одной рукой обнимает, а другой грозит: «Теперь будешь знать, как бабушку не слушаться!»

Она у нас боевая была. Даже когда из города людей эвакуировать стали, она не верила, что Москву сдадут. Раз Юрий Левитан говорит, что победа будет за нами, значит, так и будет. Совхоз наш Тимирязевской академии принадлежал, и начальство решило в город всех отправить, чтобы там уже более высокое руководство решало, что с нами делать. Собрали какой-то скарб на подводы – и на станцию, а мы туда пешком шли. Станция за мостом была, а его наши уже заминировали и никого не пускают. Женщины – в крик, мы – в рев: нам в Москву надо! И кто-то над нами сжалился. Мы все бегом – и на поезд успели. Только отъехали, мост и взорвали. Мне тогда показалось, что вагон наш от земли оторвался и снова опустился. Но до Москвы мы все-таки добрались.

Когда началось контрнаступление под Москвой, по нашей улице почти все время шли воинские части. Все были в белых маскхалатах, и даже танки были выкрашены в белый цвет. И нам с другом так захотелось быть вместе с этими солдатами, такими сильными и смелыми. Мы хотели на фронт, хотели бить врага. Мне хотелось стать летчиком или разведчиком. Понимал, что самолет мне, конечно, не доверят, а вот в разведчики могли бы и взять: мальчишка везде пролезет, все увидит, а на него никто и внимания не обратит.

И однажды мы не выдержали, что-то в котомки побросали, выбежали на улицу и за одним из танков увязались. Просили, чтобы нас танкисты с собой взяли. Они засмеялись, но на броню нас посадили. Мы были абсолютно уверены, что едем воевать. Отъехали довольно далеко от дома, но начался налет – какой-то немецкий самолет прорвался через наши зенитки. Нас быстренько с брони сняли и велели возвращаться. Мы, конечно, и сами испугались, но все равно было стыдно, что на фронт не попали…

Однако с фашистами я все-таки повоевал, хотя бы на экране – в фильме Владимира Басова «Щит и меч», вышедшем в 1968-м. Может, и в самом деле мой герой гауптштурмфюрер СС Иоганн Вайс – он же советский разведчик Александр Белов – возник в моей жизни не случайно. Я, когда в армии отслужил, решил в разведчики пойти. Еще в детстве об этом мечтал. Написал письмо самому Лаврентию Берии. Ответ пришел очень быстро: меня вызвали на Лубянку. Как сейчас помню, велели подойти к седьмому подъезду. Там меня встретили и сразу же к врачу какому-то направили. Он долго меня осматривал, вопросы какие-то задавал, а в конце только головой покачал: «Ваша психофизика для нашей работы не подходит. Вам с ней в артисты идти надо». Вот тогда я и набрался смелости, чтобы пойти поступать в Щепкинское училище…