«Ни шагу назад!»

Приказ появился не на пустом месте: к тому моменту сразу несколько наступательных операций Красной армии потерпели неудачу. Катастрофой завершилось Харьковское сражение, после восьмимесячной героической обороны пал Севастополь. 24 июля 1942 года советские войска оставили Ростов-на-Дону. Стратегическая инициатива на советско-германском фронте вновь перешла к гитлеровцам. Немцы рвались к Кавказу и Волге…

 

«Население теряет веру в Красную армию»

Утрата Ростова-на-Дону стала последней каплей, переполнившей чашу терпения Верховного главнокомандующего. В отличие от сухих и лаконичных директив военного времени сталинский приказ № 227 начинался гневной тирадой: «Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. <…> Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамена позором.

Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную армию, а многие из них проклинают Красную армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток».

Умолчав о собственных ошибках и просчетах, Сталин прямо дал понять советским военнослужащим, что не все из них выполняют долг защитников Родины. И в этом он был прав. В то время как одни бойцы, проявляя стойкость и мужество, до последней возможности сдерживали натиск врага, другие отступали, сея панику и создавая угрозу окружения оборонявшихся частей.

В начале июля 1942 года командир 141-й стрелковой дивизии полковник Яков Тетушкин писал секретарю ЦК ВКП(б) Георгию Маленкову: «Ни одной организованно отступающей части я не видел на фронте от Воронежа на юг до г. Коротояк. Это были отдельные группки бойцов всех родов оружия, следовавшие, как правило, без оружия, часто даже без обуви, имея при себе вещевые мешки и котелок. Попутно они (не все, конечно) отбирали продовольствие у наших тыловых армейских учреждений и автомашины». Размышляя о причинах происходящего, полковник заключал: «У нас не хватает жесткой дисциплины, чтобы наверняка обеспечить успех в бою, чтобы никто не смел бросить свое место в окопе в любой обстановке. <…> Все, что мы имеем сейчас (уставы, положения), — этого не достигают…»

Приказ № 227 был призван исправить сложившуюся ситуацию.

 

«В прорыв идут штрафные батальоны»

Сталин потребовал учиться «ликвидировать отступательные настроения в войсках» на опыте врага. Немцы во время своего зимнего отступления для восстановления дисциплины «сформировали более 100 штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта».

Руководитель Страны Советов пошел тем же путем. Его приказ обязывал из проявивших трусость средних и старших командиров и политработников сформировать на каждом фронте от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов по 800 человек, а в составе армий — от пяти до десяти штрафных рот из младших командиров и рядовых, до 200 человек в каждой. Штрафников следовало ставить «на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины». Срок пребывания в таких подразделениях не должен был превышать трех месяцев.

Причины, по которым военнослужащие попадали в штрафные подразделения, были разными: несанкционированное отступление, дезертирство, опоздание из отпуска, самовольные отлучки, неисполнение приказа, нарушение уставных правил караульной службы, утеря документов, проматывание и кража военного имущества, оскорбление начальника, драки, воровство, мародерство, злостное хулиганство, симуляция болезни и т. д.

СТАЛИН ТРЕБОВАЛ СТАВИТЬ ШТРАФНИКОВ «НА БОЛЕЕ ТРУДНЫЕ УЧАСТКИ ФРОНТА, ЧТОБЫ ДАТЬ ИМ ВОЗМОЖНОСТЬ ИСКУПИТЬ КРОВЬЮ СВОИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ РОДИНЫ»

В августе 1943 года по пути в офицерский резерв армии, располагавшийся в городе Шахты, Михаил Шевлягин вместе с Александром Поповым и Наполеоном Матевосяном заехал в Ростов-на-Дону. «Водоворот мирной жизни в сочетании с хорошей погодой захватил и нас — трех офицеров-фронтовиков. Время было, и мы решили немного отдохнуть. Молодые ростовчанки наперебой приглашали на танцы. Их можно было понять — в течение семи месяцев они жили под оккупантами, в постоянном страхе быть угнанными в Германию на принудительные работы. Во время одного из вечеров нас задержал военный патруль, проверил документы и без каких-либо объяснений препроводил на гарнизонную гауптвахту, где мы просидели два дня. Что происходило в эти дни за железной дверью, мы не знали, нас ни о чем не спрашивали, никаких объяснений не требовали. Лишь на третьи сутки дежурный по гарнизону объявил: за опоздание на три дня с прибытием в офицерский резерв приказом по Ростовскому гарнизону направляемся в 76-й отдельный штрафной батальон Южного фронта сроком на один месяц», — много лет спустя вспоминал Михаил Шевлягин.

Фотокорреспондент «Известий» Дмитрий Бальтерманц попал в штрафбат после того, как в газете вместо фотографии подбитых немецких танков по ошибке был помещен его снимок подбитых советских боевых машин. Офицер связи 52-й гвардейской танковой бригады лейтенант Золотухин был наказан за то, что в июне 1944-го потерял пакет с секретными документами. Военинженер 3-го ранга Семен Басов угодил в штрафбат после побега из немецкого плена. Среди штрафников хватало тех, кто имел основания сетовать на несправедливость выпавшей им доли. Так, в штрафники подчас попадали за незначительные проступки — пререкания или опоздание в строй.

Проштрафившиеся и временно разжалованные офицеры (от младшего лейтенанта до полковника) направлялись в штрафные батальоны, а рядовой и сержантский состав — в штрафные роты. В штрафных ротах оказывались только те бывшие средние и старшие командиры, которых военный трибунал лишал воинского звания.

 

«Это уже не блеф, а вранье»

Все штрафники независимо от того, какое воинское звание они носили до направления в штрафную часть, были разжалованы или нет, воевали на положении штрафных рядовых и назывались бойцами-переменниками. По-видимому, об этом не знали создатели печально известного телесериала «Штрафбат» — сценарист Эдуард Володарский и режиссер Николай Досталь. Их герой Василий Твердохлебов, будучи штрафником, носил капитанское звание. «Никогда командирами штрафных частей не назначались штрафники! Это уже не блеф, а безответственное вранье», — возмущенно отреагировал на эту «находку» кинематографистов Ефим Гольбрайх, служивший заместителем командира 163-й отдельной штрафной роты 51-й армии.

Подполковник в отставке Тарасенко, осужденный военным трибуналом в декабре 1944 года, утверждал, что процесс «адаптации» в штрафбате был до предела простым. «Офицерскую шинель заменили на солдатскую б/у, вместо сапог — ботинки с обмотками, вместо офицерских погон — солдатские. В казарме — двухъярусные нары без постельных принадлежностей», — рассказывал он.

Плакат «Бей насмерть!» Худ. Н.Н. Жуков. 1942

 

Разница между штрафными и остальными частями Красной армии состояла в том, что личный состав штрафных батальонов и рот подразделялся на переменный (собственно штрафники) и постоянный командно-начальствующий, который был чист перед законом. Полковник в отставке Александр Пыльцын, воевавший командиром взвода и роты в 8-м отдельном штрафном батальоне 1-го Белорусского фронта, пишет: «У комбата… было два общих заместителя, начальник штаба и замполит (подполковники), а также помощник по снабжению; у начальника штаба — четыре помощника (ПНШ-1, 2, 3, 4) — майоры. В каждой роте было по 200 и более бойцов, и роты эти по своему составу соответствовали обычному стрелковому батальону. Таким образом, по численному составу штрафбат приближался к стрелковому полку».

Недостатка в желающих командовать штрафные подразделения не испытывали. Там было меньше мелочного контроля. Постоянному составу штрафных подразделений сроки выслуги в званиях были сокращены наполовину, а оклад денежного содержания повышен. При назначении пенсии месяц службы в штрафной части засчитывался за полгода. Герой Советского Союза писатель Владимир Карпов свидетельствовал: «Назначение на штрафную роту или штрафной батальон считалось удачным, потому что там воинское звание присваивалось на одну ступеньку выше».

Создатели «Штрафбата» изобразили штрафников бандой голодранцев, а не частью регулярной армии, бойцы которой находятся на довольствии. В действительности, как заметил Герой Советского Союза генерал армии Петр Лащенко, «штрафные роты и батальоны, если не усложнять, — те же роты и батальоны, только поставленные на наиболее тяжелые участки фронта». Хотя в ходе долгой войны в условиях бездорожья у штрафных подразделений, как и у всех, возникали проблемы с продовольствием, оружием, боеприпасами. Особенно когда они оказывались за линией фронта, на территории противника.

Основаниями для освобождения лиц, отбывавших наказание в штрафных подразделениях, являлись: окончание срока наказания; боевое отличие; тяжелое или средней тяжести ранение, требовавшее госпитализации.

Поскольку одним из оснований было ранение, случались самострелы. Бывший командир взвода 322-й отдельной армейской штрафной роты 28-й армии Михаил Ключко рассказывал: «…стреляли через буханку хлеба. Чтоб не было видно ожога, потому что в лазарете обязательно проверяли: ранение или самострел».

Особо отличившихся в бою штрафников представляли к наградам. А главное, приказ № 227 давал человеку шанс максимум за три месяца стереть пятно со своей биографии. «Всех погибших в бою переменников посмертно реабилитировали, судимость (в случае, если они были направлены в штрафную часть военным трибуналом) снималась. Их семьям назначалась пенсия в размере, определявшемся окладом денежного содержания по должности, которую погибший занимал перед направлением в штрафную часть», — пишет историк Юрий Рубцов.

ВСЕГО ЗА ГОДЫ ВОЙНЫ В ШТРАФНЫЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ БЫЛО НАПРАВЛЕНО 427 910 СОЛДАТ И ОФИЦЕРОВ, ЧТО СОСТАВЛЯЛО 1,24% ОТ ОБЩЕГО ЧИСЛА ВОЕННОСЛУЖАЩИХ

Советские автоматчики в уличном бою в Воронеже. Июль 1942 года

 

Он же приводит данные о численности штрафных подразделений: «В соответствии с Перечнем № 33 стрелковых частей и подразделений (отдельных батальонов, рот, отрядов) действующей армии, составленным Генеральным штабом ВС СССР в начале 1960-х годов, их общее количество было 65 отдельных штрафных батальонов (ОШБ) и 1048 отдельных штрафных рот (ОШР), причем это число не оставалось постоянным и уже с 1943 года стало снижаться. Новейшие подсчеты, позволившие исключить двойной учет одних и тех же формирований, дают еще меньшую цифру — 38 ОШБ и 516 ОШР».

В 1942 году в составе таких подразделений числилось 24 993 человека, в 1943-м — 177 694, в 1944-м — 143 457, в 1945-м — 81 766. Всего в них было направлено 427 910 солдат и офицеров, что составляло 1,24% от общего числа военнослужащих. Статистика доказывает абсурдность мифа о решающей роли штрафников в победе в войне.

 

Оборона Крыма, 8 мая — 3 июля 1942 года

8 мая 1942 года немецкие войска под командованием генерал-полковника Эриха фон Манштейна перешли в наступление на Керченском полуострове, одновременно высадив десант в 15 км северо-восточнее Феодосии. В результате наступления и ударов авиации взаимодействие между советскими армиями и внутри них было нарушено. Командующий Крымским фронтом генерал-лейтенант Дмитрий Козлов и представитель Ставки Верховного главнокомандования, начальник Главного политуправления Красной армии, армейский комиссар 1-го ранга Лев Мехлис не смогли организовать оборону. Немцы отрезали 47-ю и 51-ю армии на севере Керченского полуострова и прижали их к побережью Сиваша. Уже 20 мая противник взял под контроль весь полуостров. Часть советских войск была эвакуирована на Северный Кавказ. Потери Крымского фронта составили 176 566 человек, 3476 орудий и минометов, 400 самолетов, 347 танков.

Утрата Керченского полуострова поставила в крайне тяжелое положение Севастополь. 28 июня пал Инкерман, на следующий день гитлеровцы прорвали оборону в районе Сапун-горы и получили возможность вести прицельный огонь по городу и его защитникам. 3 июля вышел приказ Верховного главнокомандования об оставлении советскими войсками после героической 250-дневной обороны города Севастополя. В плен попали 95 тыс. солдат и офицеров.

 

Харьковское сражение, 12–29 мая 1942 года

Целью наступательной операции войск Юго-Западного и Южного фронтов, которыми командовали соответственно маршал Советского Союза Семен Тимошенко и генерал-лейтенант Родион Малиновский, являлся разгром харьковской группировки противника. В свою очередь, немцы планировали ликвидировать неудобный для них Барвенковский выступ (возникший в результате Барвенковско-Лозовской операции Красной армии) в ходе наступательной операции «Фредерикус I». Первые три дня наступления Юго-Западного фронта из района Барвенковского выступа на Харьков были успешными: 12–14 мая 1942 года войска продвинулись на 25–50 км.

Однако командование фронтом лишь 17 мая ввело в сражение танковые корпуса и вторые эшелоны армий. К этому времени противник не только организовал прочную оборону, но и сам в тот же день перешел в наступление. 23 мая 1-я танковая группа генерал-полковника Эвальда фон Клейста и 6-я армия генерал-полковника Фридриха Паулюса встретились в районе Глазуновки (17 км юго-западнее Балаклеи), замкнув в кольцо окружения крупную группировку советских войск. Из «котла» вырвались 27 тыс. человек. Потери составили 277 190 солдат и офицеров (из них 170 958 безвозвратно), 2026 орудий, 1249 танков. Погибли заместитель командующего Юго-Западным фронтом генерал-лейтенант Федор Костенко, генерал-лейтенанты Авксентий Городнянский и Кузьма Подлас, генерал-майоры Андрей Анисов, Федор Маляров, Леонид Бобкин, Даниил Егоров, Филипп Матыкин, Заки Кутлин и другие. После катастрофы под Харьковом обстановка на южном крыле советско-германского фронта резко ухудшилась.

 

Заградительные отряды

Приказ № 227 также предписывал сформировать в каждой армии по три–пять хорошо вооруженных заградительных отрядов — по 200 человек в каждом. Ставить эти отряды надлежало «в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной».

Со времен перестройки стал тиражироваться образ заградотрядовца, тенью маячащего за спинами штрафников и при первой возможности палящего по ним. На самом же деле штрафные подразделения и заградотряды решали разные задачи, их пути пересекались редко.

«Будни» заградотрядов отражены в документах. В докладной записке Особого отдела НКВД Донского фронта от 17 февраля 1943 года «О работе особорганов по борьбе с трусами и паникерами в частях Донского фронта за период с 1 октября 1942 года по 1 февраля 1943 года», направленной в Управление особых отделов НКВД СССР, приводились такие факты: «16 октября 1942 года, во время контратаки противника, группа красноармейцев 781 и 124 стр. дивизий, в количестве 30 человек, проявила трусость и в панике начала бежать с поля боя, увлекая за собой других военнослужащих.

Находившийся на этом участке [так в тексте. — О.Н.] армейский заградотряд 21 армии силою оружия ликвидировал панику и восстановил прежнее положение.

19 ноября 1942 года, в период наступления частей 293 стр. дивизии, при контратаке противника, два минометных взвода 1306 СП вместе с командирами взводов мл. лейтенантами Богатыревым и Егоровым без приказа командования оставили занимаемый рубеж и в панике, бросая оружие, начали бежать с поля боя.

Находившийся на этом участке взвод автоматчиков армейского заградотряда остановил бегущих и, расстреляв двух паникеров перед строем, возвратил остальных на прежние рубежи, после чего они успешно продвигались вперед».

Заградотряды были призваны не допускать самовольного отхода частей с занимаемых позиций, способствовали наведению порядка и возвращению военнослужащих на передовую. А когда противник прорывал фронт, они сами вставали на его пути.

Командующий 5-й ударной армией Николай Берзарин (справа) вручает звезду Героя Советского Союза командиру 123-й штрафной роты Зие Буниятову (фото: ТАСС)

 

Постскриптум

Вот уже много лет либеральные историки и журналисты критикуют сталинский приказ № 227. Однако сами фронтовики оценивали его более сдержанно.

Генерал Петр Лащенко подчеркивал, что паника опасна своей заразительностью и «даже один паникер может загубить целую роту, а то и батальон». «Мы восприняли приказ 227 как управу на паникеров и шкурников, маловеров и тех, для кого собственная жизнь дороже судьбы своего народа, своих родных и близких, пославших их на фронт… Когда пришел приказ 227, части нашей 60-й армии отбивались от врага под Воронежем. Обстановка была сверхтяжелая. Что говорить, полстраны захватил враг. <…> Приказ прозвучал для всех нас тем набатным сигналом, в котором было одно — отступать некуда, ни шагу назад, иначе погубим себя и Родину. Именно это, я бы сказал — главное в приказе, и было воспринято сердцем и разумом. Как бы то ни было, но фронт стабилизировался по центральной улице Воронежа», — вспоминал Лащенко.

Красноармеец 1034-го стрелкового полка Найман сетовал: «Если бы этот приказ был издан в начале июня, наша дивизия не оказалась бы в Сталинградской области, а крепко дралась бы за Украину».

Воевавший в 293-й стрелковой дивизии минометчик Мансур Абдуллин писал в мемуарах: «Он [приказ № 227. — О.Н.] сработал как избавление от неуверенности, и мы остановились. Остановились все дружно. Остановился солдат, убежденный, что и сосед остановился. Встали насмерть все вместе, зная, что никто уже не бросится бежать. Приказ оказался сильным оружием солдат — психологическим».

Общий итог подвел представитель самой гуманной профессии, военврач полкового медицинского пункта 15-й гвардейской стрелковой дивизии Хандомиров: «Приказ очень хороший, и если бы он вышел раньше, то, наверное бы, не было таких безобразий, которые пришлось нам пережить…»

К словам участников войны трудно что-то добавить.

ПРИКАЗ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР № 227

28 июля 1942 г., г. Москва

Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамена позором.

Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную армию, а многие из них проклинают Красную армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток.

Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке. Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам.

Каждый командир, красноармеец и политработник должны понять, что наши средства небезграничны. Территория Советского государства — это не пустыня, а люди — рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы, матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, — это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.

Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо, если не прекратим отступления, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог.

Из этого следует, что пора кончить отступление.

Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.

Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности.

Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило. Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас, в ближайшие несколько месяцев — это значит обеспечить за нами победу.

Можем ли выдержать удар, а потом и отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно, и наш фронт получает все больше и больше самолетов, танков, артиллерии, минометов.

Чего же у нас не хватает?

Не хватает порядка и дисциплины в ротах, батальонах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять нашу Родину.

Нельзя терпеть дальше командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции. Нельзя терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, чтобы несколько паникеров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу.

Паникеры и трусы должны истребляться на месте.

Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование — ни шагу назад без приказа высшего командования.

Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо как с предателями Родины.

Таков призыв нашей Родины.

Выполнить этот приказ — значит отстоять нашу землю, спасти Родину, истребить и победить ненавистного врага.

<…>

Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах.

Народный комиссар обороны И. СТАЛИН