Период полураспада

В мае 1990 года на Первом съезде народных депутатов РСФСР Борис Ельцин был избран председателем Верховного Совета России. С его подачи была принята Декларация о государственном суверенитете РСФСР. До распада СССР оставалось полтора года. Но процесс распада был уже запущен.

 

29 мая 1990 года Борис Ельцин стал председателем Верховного Совета РСФСР. Он получил 535 голосов при кворуме в 531 голос. Фото: Дмитрий Соколов / Фотохроника ТАСС

 

Первый съезд народных депутатов РСФСР шёл очень долго — 38 дней. На нём не присутствовали первые лица государства, и общее внимание страны к этому событию было куда меньшим, чем год назад к Первому съезду народных депутатов СССР. Однако его решения оказались более чем судьбоносными.

 

Расклад сил

Общее число избранных народных депутатов — 1060, и из них 86,7% являлись членами КПСС. При этом почти 70% делегатов, прибывших в Москву на съезд, занимало руководящие посты в самых разных партийных и государственных структурах, на предприятиях, в НИИ, колхозах и совхозах. Представителей интеллигенции среди народных депутатов РСФСР было мало, а крупных и известных всей стране фигур, которых насчитывалось так много среди народных депутатов СССР, среди их российских коллег вообще не оказалось.

Ещё в конце января 1990 года из большого количества демократических движений и групп сформировался избирательный блок «Демократическая Россия». На съезд РСФСР он смог представить около 200 народных депутатов (примерно 20% от общего числа). При этом радикальных демократов в состав российского депутатского корпуса вошло не слишком много, да и весь демократический блок был расколот на множество групп и фракций. Ко всему прочему у демократов не существовало лидера.

Но не было единства и в блоке коммунистов. Всего на съезде присутствовало около 800 народных депутатов — членов КПСС: их можно было разделить на четыре группы.

Во-первых, крайне консервативно настроенные деятели из обкомов и райкомов, недовольные горбачёвской перестройкой и её разрушительными для партии последствиями.

Во-вторых, группа коммунистов — убеждённых сторонников Михаила Горбачёва.

В-третьих, коммунисты, критиковавшие лидера страны не за реформы, а за нерешительность и непоследовательность в их проведении: они требовали от него большего, но всё же не готовы были выступать против КПСС.

И в-четвёртых, наконец, те, кто уже был готов порвать с партией и держал партбилет в кармане скорее по инерции.

Конечно, было на съезде и своё «болото» — группа неопределившихся и дезориентированных депутатов, способных идти за любым достаточно сильным лидером любой политической ориентации.

Что вся эта мозаика означала на практике? Тогдашний народный депутат РСФСР Виктор Шейнис, анализируя результаты первых голосований по процедурным вопросам и выборам рабочих органов съезда, пришёл к выводу, что демократы могли получить при обсуждении и принятии своих предложений до 40, а то и 44% голосов. Но и предложения коммунистов собирали только около 40%. На долю «болота» он отводил в своём анализе 17% голосов.

 

Кандидаты в председатели

Съезд народных депутатов РСФСР открылся 16 мая в Большом Кремлёвском дворце. Относительно быстро были решены вопросы, связанные с созданием регламента, формированием рабочих органов съезда, а также с избранием заместителей председателя Верховного Совета России.

Самым важным, и это понимали все, был вопрос об избрании председателя Верховного Совета РСФСР — главного лица в республике. Борис Ельцин не являлся тогда безусловным лидером ни для демократов, ни тем более для коммунистов. И это лишь добавляло интриги.

«Демократическая Россия», не имевшая на тот момент сколько-нибудь популярных лидеров, выдвинула его на пост председателя, кандидатуру Ельцина также поддерживала часть коммунистов.

На заседаниях фракции коммунистов шли споры вокруг трёх кандидатов, представлявших разные течения в партии.

Первый — Иван Полозков, член ЦК КПСС с 1986 года, первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС и председатель Краснодарского краевого Совета народных депутатов. Человек очень порядочный и спокойный, он, однако, был мало известен в Москве и лишён какой-либо харизмы. Он не имел ораторских способностей и примыкал к той консервативной части партийного аппарата, которая выступала против Горбачёва и за создание отдельной, российской коммунистической партии.

В третьем туре голосования соперником Ельцина стал Александр Власов — председатель Совета министров РСФСР. Фото А. Савельева / РИА «Новости»

 

В 1990–1991 годах Владимир Исаков возглавлял одну из палат российского парламента — Совет Республики. Фото Николая Малышева / ТАСС

 

Второй — Александр Власов, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС и председатель Совета министров РСФСР. Опытный партийный работник, в своё время возглавлявший областные партийные организации (был первым секретарём Чечено-Ингушского и Ростовского обкомов КПСС), в 1986–1988 годах он занимал пост министра внутренних дел СССР. Власов не входил ни в ближайшее окружение Горбачёва, ни в круги как правой, так и левой оппозиции.

Третьим потенциальным кандидатом являлся ещё один опытный партаппаратчик — Юрий Манаенков, тоже член ЦК КПСС. Недавно он был избран секретарём ЦК, а до этого в течение нескольких лет руководил Липецкой областью в качестве первого секретаря обкома.

Тогда из бесед с российскими народными депутатами я сделал вывод, что наиболее предпочтительным для них был именно Манаенков. Однако решение по существовавшим в то время нормам должно было принять Политбюро ЦК КПСС. Как шло данное обсуждение и какие позиции занимали при этом члены Политбюро, мы не знаем до сих пор. В конечном счёте из ЦК КПСС пришла рекомендация: выдвигать кандидатуру Ивана Полозкова.

Против Ельцина от фракции коммунистов сначала была выставлена кандидатура Ивана Полозкова — первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС. Фото Евгения Шулепова / Фотохроника ТАСС

 

Это было ошибочное и для меня совершенно непонятное решение. Полозков не имел репутации прогрессивного лидера. Шансы Александра Власова были выше, но, как глава правительства, он нёс ответственность за ухудшение экономической ситуации в России и за очень трудное положение на потребительском рынке. Ещё большие шансы были у Юрия Манаенкова, так как многие считали его либеральным руководителем. Однако и Власов, и Манаенков, подчиняясь партийной дисциплине, сняли свои кандидатуры.

 

«Конченый политический деятель»

Вопрос об избрании председателя Верховного Совета был поставлен лишь 24 мая, и обсуждение кандидатур продолжалось до конца дня 25 мая. Голосование состоялось 26 мая, подсчёт голосов происходил ночью.

Утром объявили результаты: Ельцин — 497 голосов, Полозков — 473, самовыдвиженец Владимир Морокин — 32, против всех — 30. Второй тур состоялся через два дня только по двум лидерам. Борис Ельцин получил 503 голоса, а Иван Полозков — всего 458.

Полозков снял свою кандидатуру, однако попытка фракции «Коммунисты России» добиться снятия и кандидатуры Ельцина ни к чему не привела. Против Ельцина в третьем туре была выставлена кандидатура Александра Власова. Напряжение на съезде росло, множились и формы давления на депутатов. Для них был устроен просмотр ещё не вышедшего на экраны фильма режиссёра Станислава Говорухина «Так жить нельзя» с резкой критикой КПСС.

Отношения Михаила Горбачёва и Бориса Ельцина были очень непростыми. Фото Владимира Завьялова / Фотохроника ТАСС

 

По просьбе народных депутатов на съезде с большой речью выступил Михаил Горбачёв. Он говорил долго и уклончиво, но было ясно, что он, Горбачёв, не хотел бы избрания Ельцина главным лицом Российской Федерации.

Впрочем, и вкладываться в это дело всерьёз он не мог себе позволить: съезд затягивался, а Горбачёв не хотел пересматривать сроки запланированного ранее визита в США и Канаду. Перед решающим голосованием он пригласил в зал пленумов ЦК в Кремле большую группу делегатов российского съезда — членов КПСС и произнёс перед ними вторую и на этот раз более откровенную речь, которая прямо была направлена против Ельцина. «С этим человеком, — заявлял президент СССР, — я не смогу продуктивно работать». В этой речи содержались весьма нелестные характеристики Ельцина, даже личные выпады, но не было должной убедительности и политического анализа. Популярность Горбачёва как раз в эти дни быстро шла вниз, и его речь на многих произвела обратное впечатление.

В итоге в третьем туре Ельцин получил 535 голосов, а Власов — 467. Для избрания нужно было набрать не менее 531 голоса — у Ельцина было на четыре больше, и он победил.

Не скрывая своего торжества, Борис Ельцин прошёл на подиум и занял за столом президиума съезда председательское место. Михаил Горбачёв узнал об этом в Оттаве, как только сошёл с трапа самолёта. Он не послал Ельцину поздравительной телеграммы, и тот был весьма уязвлён.

Горбачёва можно было понять: для него это избрание стало сильнейшим политическим и репутационным ударом. Ещё в апреле 1990 года, выступая в Свердловске, он назвал Ельцина «конченым политическим деятелем». Оказалось, поторопился с оценкой. Горбачёв потерпел крупное политическое поражение, значение которого даже не смог сразу оценить. Их соперничество возобновилось, и это не сулило ничего хорошего ни Советскому Союзу, ни Российской Федерации.

 

Кадры решают всё

Ельцин в первые дни председательства развил бурную деятельность — главным образом по расширению и укреплению своей власти. Для начала он принял отставку Александра Власова с поста главы правительства РСФСР и поручил формирование нового российского кабинета Ивану Силаеву, который занимал в то время пост зампреда союзного правительства и председателя бюро Совета министров СССР по машиностроению. В результате разного рода назначений, перемещений или просто обещаний Ельцин расширил своё большинство в составе съезда, и прежде всего за счёт людей, которые были готовы поддержать любую сильную власть.

Съезд избрал две палаты Верховного Совета: Совет Национальностей, во главе которого оказался Рамазан Абдулатипов от фракции «Коммунисты России», и Совет Республики, который избрал своим председателем Владимира Исакова, входившего тогда в свердловскую команду Бориса Ельцина. Юрист по образованию, профессор Свердловского юридического института, Исаков очень скоро разошёлся с Ельциным, стал одним из лидеров Фронта национального спасения и одним из организаторов защиты Белого дома в сентябре-октябре 1993 года.

По предложению Ельцина было решено начать создание новой Конституции Российской Федерации. Для разработки проекта Основного закона была образована весьма пёстрая по своему составу Конституционная комиссия, в которую вошло 102 депутата. Она завершила работу только в 1993-м.

В 1990 году дела в стране шли всё хуже. Очереди — ярчайшая примета того времени. Фото Бориса Кавашкина / Фотохроника ТАСС

 

Одним из главных решений съезда стало принятие 12 июня Декларации о государственном суверенитете РСФСР. Это была самая опасная мина, заложенная под всё здание Советского Союза. Однако мало кто тогда, в июне 1990 года, понимал значение этого документа и возможности, скрытые в нём. Неслучайно общие формулы декларации в тот момент поддерживали и коммунисты.

Объясняется это, в частности, тем, что происходило формирование самостоятельной коммунистической партии России. Консервативная часть российских обкомов и горкомов КПСС, а также самого аппарата ЦК КПСС хотела таким образом избавиться от опеки «реформаторской» части ЦК КПСС. В русле этих стремлений был и разработанный фракцией «Коммунисты России» проект декларации о суверенитете.

Докладчиком по включённому в повестку дня съезда вопросу выступал член Политбюро ЦК КПСС и председатель прежнего Президиума Верховного Совета РСФСР Виталий Воротников. Борис Ельцин выступал в прениях по другому проекту; всего таких проектов было четыре. В рабочем порядке удалось составить компромиссный текст, который в конце концов и приняли почти единогласно.

За декларацию проголосовало 907 народных депутатов, против было только 13 голосов, девять человек воздержалось, и ещё около 100 делегатов не участвовало в голосовании (с открытия съезда прошёл практически месяц, и многие из них к тому времени уже покинули Москву).

 

Разграничение функций управления

В последний день работы съезда — 22 июня 1990 года — в развитие Декларации о суверенитете почти без обсуждения депутаты приняли постановление «О разграничении функций управления организациями на территории РСФСР (основы нового Союзного договора)».

Имея не слишком внятное название, это постановление содержало крайне важное решение, согласно которому Совет министров РСФСР выводился из подчинения Совету министров СССР и переходил в подчинение Съезду народных депутатов РСФСР и Верховному Совету РСФСР. Функции непосредственного управления организациями, предприятиями и учреждениями на территории РСФСР сохранялись только за несколькими союзными министерствами. В их числе Министерство обороны, КГБ и Министерство атомной энергетики и промышленности СССР. При этом на территории РСФСР её законы получали приоритет над союзным законодательством.

Постановление «О разграничении функций управления» существенно изменило расклад сил на властном олимпе. В классическое советское время председатели верховных советов союзных республик были маловлиятельными, по сути дела, формальными лидерами. Все вопросы в республиках решались первыми секретарями ЦК, а также республиканскими советами министров, подчинёнными ЦК КПСС и Совету министров СССР соответственно. Теперь эта система ломалась. В отдельно взятой России Борис Ельцин брал в свои руки реальную власть. Мало кому, включая Михаила Горбачёва, дано было осознать летом 1990 года масштаб произошедших перемен...

На протяжении 10–12 дней после его избрания председателем Верховного Совета РСФСР Ельцин ездил в Кремль на машине «Жигули», принадлежавшей одному из его друзей. Он говорил, что гараж Кремля не выделил служебного автомобиля, соответствующего его новому статусу. Группу охраны возглавлял Александр Коржаков, который ещё майором КГБ работал в охране Ельцина в бытность того первым секретарём Московского комитета КПСС. В 1990-м Коржаков стал начальником отдела безопасности председателя Верховного Совета РСФСР и выполнял множество конфиденциальных поручений нового руководителя Российской Федерации.

 

Мимо станции

Много лет спустя, подводя итоги Первого съезда народных депутатов РСФСР, его участник и активист блока «Демократическая Россия» Виктор Шейнис писал: «Шумный и громоздкий состав первого российского съезда прогромыхал мимо станции, на которой остались Горбачёв и его сторонники. Видимо, в те дни состав ещё можно было бы, хотя и с трудом, догнать и повлиять на его маршрут, став рядом с машинистом. Но времени оставалось мало, и оно растрачивалось крайне неразумно…»

Было не до того. Сначала внимание страны было приковано к XXVIII съезду КПСС и предшествовавшему ему съезду Коммунистической партии РСФСР. Борис Ельцин публично заявил о выходе из партии и сдал партбилет. Он мотивировал свой шаг тем, что, как председатель Верховного Совета РСФСР, должен находиться вне партий, быть свободным от партийной дисциплины.

Вскоре после этого Ельцин отправился в большую трёхнедельную поездку по России. Картина, которую он мог видеть тогда, удручала: дела в стране шли всё хуже. И в областях, и в автономных республиках ему жаловались на недостаток полномочий. Именно в этой поездке Борис Ельцин сказал руководителям автономий и областным лидерам: «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить». В РСФСР, как и в СССР в целом, начался «парад суверенитетов», который, правда, ничем не улучшил положения регионов. «Россия идёт впереди», — писала одна из московских газет.

Когда Борис Ельцин был избран президентом России, на посту председателя Верховного Совета РСФСР его сменил Руслан Хасбулатов (на фото первый справа). Фото Александра Чумичева и Дмитрия Соколова / Фотохроника ТАСС

 

В это время была предпринята попытка сохранить и избирательный блок «Демократическая Россия», превратив его если и не в партию, то в политическую коалицию. В учредительном съезде движения «Демократическая Россия» участвовали 24 общественные организации и 10 партий. В зале одного из московских кинотеатров собралось 1770 делегатов из 73 областей, краёв и автономных республик.

Осень 1990 года была трудным временем, когда кризис углублялся день ото дня, но никто не видел реальной его глубины и не знал, что и как нужно делать. В Москве проводились многотысячные манифестации. Самая массовая прошла в середине сентября на Манежной площади. Настроение у пришедших сюда было мрачное, а главным требованием стала отставка председателя Совета министров СССР Николая Рыжкова. «Временное правительство Рыжкова в отставку!» — гласил один из транспарантов.

«Перестройка идёт уже шестой год, — напоминала одна из газет. — Сколько съездов и сессий отшумело! Сколько бумаги исписано усердными клерками Совмина! Каких только рецептов не прописывали хиреющей экономике мудрейшие врачеватели! Почему же нашему больному обществу всё хуже и хуже? Мы готовы обрести облегчение через жертвы. Но нельзя же годами идти путём бесконечных и бесплодных жертв. Наверное, пора уже менять не лекарство, а докторов. Мы видим, что вами, Николай Иванович [Рыжков], и вашей командой делалось в эти годы кое-что полезное. Но делалось робко, непоследовательно, фатально медленно, с недопустимыми идеологическими вывихами. Но теперь — пора! Уйдите с миром, Николай Иванович!»

 

«Слишком много он причинил мне боли»

В конце сентября 1990 года Горбачёв пригласил к себе Ельцина, и они вдвоём в кабинете президента СССР провели много времени. Их встреча вызвала общий интерес, но о её содержании рассказал журналистам только Ельцин. Его спросили: «Вы поняли друг друга?» — «У нас был пятичасовой и достаточно откровенный разговор, — ответил он. — В чём-то мы остались при своих мнениях, в чём-то согласились и убедили друг друга».

Ельцин тогда сказал: «Некоторые считают, что я пошёл на уступки. Ни в коем случае. Категорически нет. Ни по одному вопросу диалога не было ущерба России и её суверенитету. Наш настрой — быть в составе Союза и способствовать его консолидации. Но при этом каждая суверенная республика-государство должна вести свою самостоятельную и внутреннюю, и внешнюю политику, а за Центром, как стратегическим органом, остаются минимальные задачи. И как непременное условие — позиция невмешательства. Основой может стать подписание экономического соглашения — это было бы правильно и интересно. А в быстрое заключение Союзного договора я пока не верю».

Правительственный лимузин ЗИЛ-41052 — служебная машина президента СССР Михаила Горбачёва, по наследству доставшаяся первому президенту России Борису Ельцину

 

Ельцина спросили и о личных отношениях с Горбачёвым: «Признали ли вы друг друга?» Он говорил уже с некоторым раздражением: «В чём "признали"? Во взаимной любви? Нет! Он признал, что я председатель Верховного Совета России и что Россия пойдёт самостоятельным путём. Он, по-моему, понял, что никогда не сумеет ни "сдвинуть" меня, ни поставить на колени. У меня давно исчез страх перед ним. Я не чувствую ни страха, ни подчинённости. Теперь это отношения двух равных руководителей. Правда, мы касались и личных моментов, но не всех, так как их слишком много. Слишком много он причинил мне боли за всё это время».

Ельцин действительно ничего не уступил. Почти по всем пунктам уступил Горбачёв: он лишь требовал от России продолжать перечисление налоговых платежей в Центр, поскольку расходы союзного правительства всё больше и больше превышали его доходы.

Власть постепенно уходила из рук президента СССР. Он просто не знал, что делать, не принимал никаких важных решений и был занят мелкой административной суетой. Его помощник Георгий Шахназаров писал позднее: «Создаются всё новые подразделения, количество чиновников растёт в геометрической прогрессии по отношению к числу органов, растущих в пропорции арифметической. Приобретается огромное количество всё более совершенной вычислительной и канцелярской техники. Поскольку её невозможно освоить, она складывается штабелями и пылится в коридорах Кремля. Развёртывается грандиозное перемещение служб. Производится капитальный ремонт и без того достаточно чистых и уютных комнат. Вся эта псевдоделовая суета сопровождается чудовищной организационной неразберихой. В приёмной президента то и дело разыскивают неизвестно куда запропастившиеся документы. Президентские указы не прорабатываются достаточно тщательно, и в результате на другой день после их опубликования приходится вносить в них коррективы. Присматриваясь к методам работы Горбачёва, я всё больше убеждался, что импровизации он отдаёт предпочтение перед системой и что, будучи выдающимся политиком, наш президент — неважный организатор. А если добавить к этой ахиллесовой пяте другую — бездарный подбор кадров, реформатор хромает уже на обе ноги, и это в конечном счёте становится причиной неудач и бед, выпавших на его долю».

Александр Коржаков в течение нескольких лет возглавлял Службу безопасности президента России Бориса Ельцина. Фото Александра Сенцова / ТАСС

 

Осенью 1990 года Борис Ельцин ещё не наладил руководства Россией, а Михаил Горбачёв уже утратил почти все рычаги управления Советским Союзом. С экономической точки зрения перестройка терпела крах, и речь могла идти теперь не о реформах, а об антикризисных мероприятиях чрезвычайного характера. О полном разочаровании населения в политике Горбачёва свидетельствовали и социологические опросы.

Ещё осенью 1989-го 56% опрошенных говорили о себе как об активных сторонниках перестройки, 14,5% респондентов относили себя к людям, сочувствующим ей. Через год число активных её сторонников сократилось до 21,1%, а доля людей, которые заявляли о том, что перестройка принесла больше вреда, чем пользы, и что ничего путного из неё не выйдет, увеличилась до 46,5%. При этом даже те, кто продолжал верить в перестройку или сочувствовать ей, связывали свои надежды уже не с Горбачёвым и КПСС, а в большей мере с Ельциным и демократами.

Автор: Рой Медведев, народный депутат СССР в 1989–1991 годах

 

Что почитать?

Шахназаров Г.Х. С вождями и без них. — М., 2001.

Шейнис В.Л. Взлёт и падение парламента: Переломные годы в российской политике (1985–1993). Т. 1–2. — М., 2005.

Союз можно было сохранить. Белая книга: Документы и факты о политике М.С. Горбачёва по реформированию и сохранению многонационального государства / Под общ. ред. В.Т. Логинова. — М., 2007.

Медведев Р.А. Борис Ельцин. Народ и власть в России в конце XX века: Из наблюдений историка. — М., 2011.

 

«Съезд [Первый съезд народных депутатов РСФСР] шёл к концу. В один из последних дней меня вновь вызвал Ельцин и вручил несколько густо написанных листков: "Вот написал ночью. Надо успеть принять". Это был написанный лично им проект постановления "О разграничении функций управления организациями на территории РСФСР". С трудом разбирая ломаный почерк, я переписал проект на машинке, исправив в нём неточности терминологии и явные погрешности стиля.

С первого взгляда было видно, что проект носит конфронтационный характер. Совет министров РСФСР выводился из подчинения союзного правительства и передавался в ведение Съезда народных депутатов, Верховного Совета РСФСР. Тем самым рушилась единая вертикаль исполнительной власти. В юрисдикции Союза ССР оставлялись лишь девять министерств и ведомств — все остальные переводились в ведение России. МВД РСФСР подчинялось Совету министров РСФСР. Учреждались российская банковская и таможенная системы. Совету министров РСФСР предлагалось заключить прямые договоры с союзными республиками и иностранными государствами, оформить в договорном порядке с правительством СССР отношения по управлению союзной собственностью, осуществлению функций союзных ведомств на территории РСФСР…

Куда ведёт этот шаг?.. Подзаголовок постановления — "Основы нового Союзного договора" — успокаивал…

Постановление было вынесено на голосование в последний день работы съезда... Уставшие от заседаний депутаты поверили на слово: всё будет нормально».

Из книги Владимира Исакова «Председатель Совета Республики. Парламентские дневники 1990–1991»

 

Из выступлений на Первом съезде народных депутатов РСФСР

Борис Ельцин:

«Самый главный первичный суверенитет в России — это человек, его права. Дальше — предприятие, колхоз, совхоз, любая другая организация — вот где должен быть первичный и самый сильный суверенитет. И, конечно, суверенитет районного совета или какого-то другого первичного совета».

Михаил Горбачёв:

«Борис Николаевич утверждает, что суверенитет принадлежит и человеку, и предприятию, и районному совету. Но я должен вам сказать: ни теоретически, ни политически этот тезис не проработан. Это очень сомнительный тезис, и он доводит вопрос о суверенитете до абсурда, создаёт такие перегородки, которые вообще подтолкнут сепаратизм в самой Российской Федерации и столкнут народы республики».