Гавань особого назначения

Стратегические преимущества Балаклавской бухты оценили ещё древние тавры. Впоследствии к этим скалам приставали греки и римляне, генуэзцы, турки, англичане. Но только для российского Черноморского флота они стали не просто родным домом, но и надёжнейшим убежищем. Почти четыре десятилетия Балаклава была одним из самых строго охраняемых секретов военно-морских сил страны.  

Славная пристань

Балаклавская бухта врезается в берег почти на полтора километра. Вход в неё охраняют два скалистых мыса, проход между ними настолько извилист, что с моря его заметить практически невозможно. Поэтому никакие ветра и шторма укрывшимся в ней кораблям не страшны. Ширина залива в самом узком месте превышает сто, а в самом широком — четыреста метров, а перепад глубин составляет от 17 до 38 м. На северном берегу строптивого Понта Эвксинского — Негостеприимного, как нарекли его древние греки, моря — мало найдётся стоянок, столь надёжно укрытых от ненастья.

Некоторые исследователи полагают, что, описывая свои приключения в стране лестригонов, Одиссей имел в виду именно Балаклавскую бухту:

В славную пристань вошли мы: ее образуют утесы,

Круто с обеих сторон подымаясь и сдвинувшись подле

Устья великими, друг против друга из темныя бездны

Моря торчащими камнями, вход и исход заграждая.

Люди мои, с кораблями в просторную пристань проникнув,

Их утвердили в ее глубине и связали, у берега тесным

Рядом поставив: там волн никогда ни великих, ни малых

Нет, там равниною гладкою лоно морское сияет.

Один из основателей Русского географического общества академик Карл Бэр писал: «…трудно нарисовать более верную и более ясную картину Балаклавы, чем она изображена в этих стихах старика Гомера...»

В отличие от полулегендарных лестригонов тавры были народом вполне реальным и, судя по мнению античных авторов, весьма и весьма воинственным. Правда, историки до сих пор не могут прийти к единому мнению, откуда они пришли на земли, впоследствии названные в их честь Таврикой, но свидетельства их пребывания здесь вполне осязаемы. В ходе археологических раскопок, проводившихся в 1938 году на вершине скалистой гряды, окаймляющей бухту с запада, были обнаружены следы раннетаврского поселения, существовавшего тут в VIII–VII веках до н. э. Гора эта с давних времён носит название Таврос, но о ней чуть позже.

В незапамятные времена приставали к этим берегам греческие, а затем и римские триремы — самые быстроходные и манёвренные боевые корабли античности. О Сюмболоне — Гавани символов (или предзнаменований) писали Страбон, Плиний Старший, Птолемей. Рушились империи, перемещались мировые центры силы. К нач. XIV века одним из таких центров стала Генуэзская республика, и вскоре на мысу, прикрывающем бухту с востока, возникла грозная цитадель Чембало, или Цембальдо. На вершине утёса возвышался Верхний город, или крепость Святого Николая, в Нижнем городе, его ещё называли крепостью Святого Георгия, помимо прочего располагалась небольшая верфь, где генуэзцы ремонтировали не только торговые, но и военные суда.

Нынешнее название окончательно закрепилось за Балаклавой только к XVIII веку, хотя оно встречается ещё в «Хождении за три моря» Афанасия Никитина, побывавшего в здешних местах на обратном пути из Индии. Считается, что произошло оно от тюркского Балык-юве, что означает «рыбий садок». Рыбы в те времена тут действительно было вдоволь. Между тем известный путешественник и естествоиспытатель Пётр Симон Паллас, а затем и Иван Бларамберг, одним из первых взявшийся за систематизированное изучение археологических памятников Северного Причерноморья, возводил его к скифской крепости Палакион, располагавшейся, по их мнению, где-то между Балаклавой и Херсонесом, упоминания о которой относятся к рубежу II и I веков до н. э.

Впрочем, куда бы ни уходило корнями название города и бухты, в русскую военную историю оно вписано поистине золотыми буквами. Во время Первой русско-турецкой войны 23 июня 1773 года русские корабли «Корон» и «Таганрог» под командованием капитана 2 ранга Иоганна Кинсбергена, крейсировавшие вблизи Балаклавы, вступили в сражение и разгромили турецкую эскадру, имевшую пятикратное превосходство в пушках. Именно в Балаклавской бухте вставали на стоянку корабли будущего «флота, заводимого на Черном и Азовском морях», когда до официального присоединения Крыма к России и основания Севастополя оставалось ещё несколько лет. Созданием базы флота в Балаклаве занимались выдающийся полководец Александр Суворов и не менее знаменитый флотоводец Фёдор Ушаков. Для защиты кораблей на западном мысу, прозванном Батарейным, было возведено земляное укрепление и установлена артиллерийская батарея.

После присоединения Крыма и перевода флота в Севастополь в Балаклаве оставалось всего несколько небольших кораблей и военный гарнизон. Снискать славу на торговом поприще у города не получилось — конкурентное преимущество было у Керчи и Феодосии. Сама судьба, казалось, уготовила Балаклаве лавры города-воина.

Подвижное в неподвижном

От наступающих фашистов Балаклаву обороняли так же самоотверженно, как и соседний Севастополь, — почти десять месяцев. 30 июня 1942 года город был оставлен. Оккупация длилась до апреля 1944 года. А вскоре после освобождения было принято решение о создании в Балаклаве базы подводных лодок. Задача эта до некоторой степени облегчалась тем, что во время Крымской войны 1853–1856 годов обосновавшиеся в бухте англичане, срыв часть склона горы Таврос, обустроили вдоль западного берега причал длиной почти в 100 м. К строительству базы приступили только через несколько лет после окончания войны. И в мае 1953 года советские субмарины встали у причальных стенок, способных принять до 25 боевых кораблей.

На балаклавской базе одно время проходил службу лейтенант Джеймс Паттерсон, прославившийся в детстве как исполнитель роли малыша Джима в фильме «Цирк». Актёром он не стал, выбрав поприще офицера-подводника и успевая посреди суровых флотских будней заниматься литературой:

Всплыли ночью серым силуэтом.
Волны глухо в барабаны бьют.
Странно видеть небо, если это
  длится только несколько минут.
С мостика кивающей подлодки,
  у продрогшей ночи на виду,
Галилей в замасленной пилотке
  ловит в небе сонную звезду.

В победном мае 1945-го всем хотелось верить, что мир, за который заплачено такой дорогой ценой, будет долгим и прочным. Но американским «ястребам» нужен был не мир, а мировое господство. Практически сразу по окончании Второй мировой войны Пентагон начал готовить планы нападения на Советский Союз с применением атомного оружия. Под удар должны были попасть крупнейшие военно-стратегические объекты и промышленные центры страны. Входила в этот список и база Черноморского флота в Севастополе. Первые документы, регламентирующие проведение атомных бомбардировок — «Меморандум № 7» и «Директива № 20/4», — появились уже в 1948 году. Впоследствии они неоднократно корректировались, становясь всё более масштабными. Перед руководством страны встала задача создания противоатомных убежищ для целого ряда военных и гражданских объектов.

Первое такое убежище, предназначенное для укрытия и ремонта подводных лодок, а также для хранения ядерных боеприпасов для них, решено было строить в Балаклаве. Предполагалось, что при нанесении ответного удара именно подлодкам будет принадлежать решающая роль. Инженерам и строителям предстояло создать объект, аналогов которому в то время не существовало не только в реальной жизни, но даже на страницах самых смелых научно-фантастических и военно-приключенческих романов.

Многие из тех, кому после завершения строительства довелось побывать в недрах горы Таврос, говорили, что увиденное напоминало им романы Жюля Верна или Леонида Платова. Но в поисках надёжного убежища для подводных лодок писатели рассчитывали на милость матери-природы: спрятать подвижное в неподвижном можно было только с её великодушной помощью. Жюль Верн, родоначальник жанра подводной одиссеи, в своём «Таинственном острове» приспособил для «Наутилуса» пещеру в недрах спящего вулкана, вход в которую можно было обнаружить лишь во время отлива.

Пещера на острове Линкольна была выбрана капитаном Немо для своего последнего пристанища, и оборудовать её чем бы то ни было у него не было необходимости: «Наутилус» был совершенно автономен. Другое дело — моряки советской субмарины «Пионер» из романа Георгия Адамова «Тайна двух океанов», которым пришлось превращать аналогичную пещеру в недрах острова Рапа-Нуи авральным порядком в подземный ремзавод. Подводная лодка «Пионер», получившая в результате диверсии серьёзные повреждения, чтобы не выдавать врагу своего присутствия (роман был опубликован в 1939-м, когда до начала Второй мировой войны оставались считаные месяцы), вынуждена была встать на ремонт в подводном гроте, который по счастливой случайности обнаружил самый юный из членов команды — спасённый при кораблекрушении мальчишка-непоседа: «Павлик первым вплыл в пещеру. Она оказалась действительно огромных размеров и, судя по ее базальтовым стенам и сводам, была вулканического происхождения. Возможно, что в далекие геологические эпохи через это жерло или боковой ход изливалась из недр земли расплавленная лава. Пещера была очень высока, широка и тянулась далеко в глубину горы».

В отличие от Верна и Адамова писатель Леонид Платов был человеком военным. Служил он в том числе и на Черноморском флоте, так что о жизни моряков-подводников знал не понаслышке. Но и он, создавая свой знаменитый роман «Секретный фарватер» о таинственной субмарине, прозванной «Летучим голландцем», предположил, что убежище для одного из самых загадочных подводных крейсеров фашистской Германии создала природа: «Несомненно, не обошлось без помощи ледников. Когда-то они прошли здесь. Первый ледяной вал пропахал борозду, вырыл глубокое ущелье. Его заполнила вода, образовав бухту. Затем, спустя сотни или тысячи лет, второй вал приволок с собой большое гранитное поле. Оно сползло в море, но край поля не коснулся дна, а повис над ним огромным козырьком. И бухта стала подводной».

В романе всё выглядело достаточно просто: «С началом Второй мировой войны недра острова наполнились странной, бесшумной, полуфантастической жизнью. В гроте обосновался "Летучий Голландец". Здесь подводная лодка имела все необходимое для ремонта механизмов, пополнения запасов и отдыха команды. Приближаясь к острову, "Летучий Голландец" давал какой-то сигнал, по которому служба Винеты (так называлась секретная подводная база. — В.П.) включала световую дорожку, а также ведущий кабель, проложенный на дне. Ориентируясь по вешкам, лодка входила в зону действия кабеля, погружалась и, двигаясь строго вдоль него, медленно втягивалась в пасть огромного грота. Там всплывала и пришвартовывалась у пирса».

В жизни в отличие от литературы всё обстоит намного сложнее...