Выбор великого князя

Каковы долгосрочные последствия деятельности Александра Невского? Осуществлял ли он «исторический выбор между Востоком и Западом», который ему часто приписывают?

Антон Горский, доктор исторических наук

В исторической литературе и публицистике распространено утверждение, что князь Александр Невский совершил судьбоносный «цивилизационный выбор»: осознанно избрал подчинение монголам, не посягавшим на православную веру, отвергнув Запад, стремившийся обратить Русь в католичество.

Одним из первых об этом написал работавший в эмиграции историк Георгий Вернадский. В работе «Два подвига св. Александра Невского», опубликованной в Берлине в 1925 году, один из основоположников евразийства отмечал: «Глубоким и гениальным наследственным историческим чутьем Александр понял, что в его историческую эпоху основная опасность для Православия и своеобразия русской культуры грозит с Запада, а не с Востока, от латинства, а не от монгольства. Монгольство несло рабство телу, но не душе. Латинство грозило исказить самое душу». С тех пор в зависимости от взглядов авторов, в том числе политических, этот «выбор» оценивается либо со знаком плюс, либо со знаком минус. Сторонники первой точки зрения ставят в заслугу Александру то, что он «спас русскую цивилизацию от поглощения Западом». Критики князя пишут о том, что его деятельность привела к установлению ордынского «ига», отрыву от европейской цивилизации, «развитию деспотизма» и т. п. Но насколько основателен сам исходный тезис об осознанном историческом выборе Александра Ярославича?

Русь и Орда

Прежде всего необходимо понимать, что до середины 1240-х годов едва вступивший в третье десятилетие своей жизни Александр, княжа в Новгороде, не входил в число наиболее влиятельных князей Руси. Ими являлись три правителя. Во-первых, отец Александра Ярослав Всеволодич, княживший во Владимире, а в 1243-м, после того как был вызван к Батыю и совершил поездку в ставку правителя Улуса Джучи, получивший старейшинство среди всех русских князей и княжение в Киеве (который тогда еще считался номинальной столицей всей Руси). Во-вторых, Даниил Романович, князь волынский, присоединивший в конце 1230-х к своим владениям Галич. В-третьих, Михаил Всеволодич, князь черниговский (до нашествия владевший одно время также Киевом и Галичем).

Все трое в середине 1240-х посещали монгольских правителей по поводу оформления своих владельческих прав. Даниил благодаря визиту к Батыю зимой 1245–1246 годов закрепил за собой Галич. Михаил был казнен в ставке Батыя 20 сентября 1246-го. Ярослав, несмотря на поддержку со стороны Батыя, был отравлен в ставке монгольского великого хана Гуюка близ Каракорума в Монголии и умер 30 сентября 1246-го. После этого Александр остался старшим в семье отца, но на великое княжение владимирское взошел (в соответствии с утвержденной Батыем в начале 1246 года волей Ярослава) его дядя Святослав Всеволодич. Отношения зависимости с Монгольской империей и Улусом Джучи (будущей Ордой) в основных чертах (получение власти князьями из рук монгольских правителей) были оформлены еще в то время, когда Александр принадлежал к младшим князьям, и без всякого его участия.

Была ли альтернатива признанию этой зависимости в виде союза с «Западом» против монголов? В 1248-м папа Иннокентий IV дважды обращался в своих посланиях к Александру с предложением церковной унии в обмен на союз против монголов. Ранее, с 1246 года, такого рода переговоры велись папой с князем Даниилом Галицким. Александр в 1248-м находился сначала в ставке Батыя в низовьях Волги, а затем отправился вместе с братом Андреем в Центральную Азию, к великоханскому двору. Можно полагать, что, узнав во время пребывания у Батыя содержание первого послания папы, Александр передал через посредство архиепископа Прусского нейтрально-дружественный ответ, но по возвращении из поездки (занявшей около двух лет) ответил на предложение унии отказом. Есть ли основания говорить, что тем самым он делал выбор между «Востоком и Западом», который ему ныне приписывают?

Александр и Даниил

Такая постановка вопроса была бы правомерна, если бы в тот момент существовала реальная альтернатива. Но ее не было, что показал пример Даниила Галицкого. Он формально соглашался на унию, но фактически не собирался отказываться от православия, о чем свидетельствует отправление им своего ставленника Кирилла осенью 1246 года, в разгар переговоров с папой, в Никею к православному патриарху для поставления на русскую митрополию. В 1249-м Даниил отказался от предложенной Иннокентием IV королевской короны со ссылкой на отсутствие помощи против татар. В 1252 году, в условиях конфронтации с монгольским наместником в степях западнее Днепра Куремсой, галицкий князь вновь завязал переговоры с Римом, получил в 1253-м королевскую корону, но реальной помощи опять не было (и не могло быть, так как папа и европейские светские правители не были тогда способны организовать соединенный крестовый поход против монголов), и к середине 1250-х Даниил прекратил сношения с папским престолом, а затем и окончательно подчинился ордынской власти.

Распространенное представление, что политика Даниила привела к поглощению Галицко-Волынской земли католическими соседями, не имеет оснований. Даниил, как и Александр, остался православным правителем, планы унии 1240–1250-х годов не были реализованы и не возобновлялись ни при сыновьях Даниила, ни при его внуке Юрии Львовиче, ни при правнуках. Раздел Галицко-Волынской земли между Польшей и Литвой (кстати, еще не католической, а языческой в то время) произошел только в середине XIV века, столетие спустя после княжения Даниила, в результате прекращения его династии, в совершенно иных исторических условиях. Никакой связи с политикой Даниила в отношении Рима 1240–1250-х это событие не имело.

Таким образом, постановка вопроса о так называемом «выборе Александра Невского между Востоком и Западом» неосновательна. Реальной альтернативы не было. Разница между Александром и Даниилом только в том, что первый принял решение отказаться от идеи церковной унии быстрее, чем второй. Здесь мог повлиять как его личный опыт войн с крестоносцами, поддерживаемыми Римом, так и впечатления от поездки в Каракорум в 1248–1249 годах, когда князь должен был убедиться в мощи Монгольской империи, подчинившей бóльшую часть Евразии, а также, собственно, пример Даниила (около 1249-го, как раз когда Александр вернулся из Монголии, прервавшего на время отношения с папой по причине отсутствия от него помощи). Зависимость же от монгольских правителей была признана ведущими русскими князьями, включая Даниила, до того, как Александр вышел на первые роли, и ему приходилось действовать исходя из уже сложившейся ситуации.

Дело было не в том, кто опаснее – «Запад» или «Восток», а в том, кто сильнее. Монголы уже завоевали Русь ко времени, когда Александр стал претендовать на наследие своего отца. Крестоносцы не имели сил для того, чтобы политически подчинить всю Русь или даже всю Новгородскую землю. Церковная уния была теоретически возможна, но от утверждения монгольской власти она бы не спасла. Собственно, даже с присоединением западных и южных русских земель к Литве и Польше в XIV веке зависимость их от Орды не исчезла: на эти территории продолжали выдаваться ханские ярлыки, с них платилась дань.

Бюст князя Даниила Галицкого в ратуше города Львова. Скульптор Э.П. Мисько. 1997 год

Не Киев, а Владимир

Между тем реальные долгосрочные последствия деятельности Александра Ярославича для внутреннего развития Руси имели место. Но они (как ни парадоксально это выглядит в свете панегирического отношения к Александру в исторической традиции) еще со Средневековья стали приписываться другим древнерусским князьям. Одним из таких последствий стал переход статуса номинальной общерусской столицы от Киева к Владимиру. В XVI столетии это деяние было приписано Андрею Боголюбскому, хотя на самом деле его попытка распоряжаться киевским княжением, оставаясь во Владимире, окончилась неудачей.

Киев сохранял статус главного княжеского стола и в конце XII – начале XIII века, его князья именовались «князьями всея Руси». Принципиальные изменения произошли после разгрома Киева Батыем в 1240-м. В 1243-м великий князь Суздальской земли Ярослав Всеволодич был вызван к Батыю, и тот признал его «старѣи всѣм князем в Русском языцѣ [то есть народе. – «Историк»]»: это означало, что хан передавал ему именно Киев (в котором Ярослав уже княжил ранее – в 1236–1238 годах). Ярослав, однако, в разоренном монголами Киеве сам княжить не стал, управлял им через боярина-наместника. После смерти Ярослава в 1246-м решение о том, кто будет считаться главным среди русских князей, принималось в ставке великого хана Монгольской империи. Здесь в 1249-м Александр получил «Кыевъ и всю Русьскую землю», а его младший брат Андрей – княжение во Владимире, столице Суздальской земли. То есть владение Киевом по-прежнему ассоциировалось с номинальной властью над всей Русью. Однако Александр сам в Киеве, так же как и отец, садиться не стал, предпочитая находиться в Новгороде. В 1252-м он занял владимирский стол, объединив под своей властью Владимир и Киев. Именно тогда и оказалась реализованной та возможность, что мелькнула на два года (1169–1171) при Андрее Боголюбском: князь, признаваемый главным на Руси, сделал своей резиденцией не Киев, а Владимир.

Преемники Александра на владимирском великокняжеском столе (братья Ярослав и Василий, сын Дмитрий) также формально одновременно являлись киевскими князьями. Но в конце XIII столетия в результате междоусобной борьбы внутри Орды, в которую были вовлечены русские князья, Киев был передан монголами мелким южнорусским князьям. Тогда же, в 1299 году, Киев покинул глава Русской церкви – митрополит всея Руси; с этого времени его резиденция была перенесена на северо-восток (сначала во Владимир, потом в Москву). Теперь владимирское княжение непосредственно (вне связи с киевским) обрело статус главного на Руси. Великий князь земли Суздальской стал именоваться «князем всея Руси» без одновременного владения Киевом; два титула, «великий князь суздальский» и «князь всея Руси», слились в один – «великий князь всея Руси». Разумеется, статус главного русского князя был тогда, в начале XIV столетия, в значительной мере номинальным. Но позднее, с усилением московских князей (прямых потомков Александра, с начала XIV века – единственных), сделавших к концу XIV века владимирское великое княжение (то есть «княжение всея Руси») своим наследственным достоянием, этот статус стал реально действовать, давая основания претендовать на всю древнерусскую территорию. И решающий шаг к утверждению Владимира в качестве общерусского центра был сделан Александром Невским.

Новгород и «вольность в князьях»

Военные победы Александра Ярославича 1240–1242 годов над шведами и немецкими крестоносцами также имели важное значение для будущего развития Северо-Западной Руси. До XIII века на северо-западе не существовало государственных границ в прямом смысле этого понятия – как «рубежей между государствами». Новгородская земля здесь соприкасалась с территориями, населенными прибалтийскими народами, еще не перешедшими на государственную стадию развития. И когда в начале XIII столетия на эти территории стали продвигаться завоеватели из Западной Европы (шведы – на Финляндию, а немцы – на Восточную Прибалтику), встал вопрос, где остановится их экспансия. Отпор, данный захватчикам Александром Невским, положил конец их продвижению, определив в основных чертах западные и северо-западные границы Новгородской (и будущей Псковской) земли с Немецким орденом и Швецией на несколько столетий.

Другим имевшим важные последствия событием стало произошедшее при Александре изменение отношений князя и Новгорода. Ранее, с XII века, новгородцы приглашали к себе князей из разных русских земель по своему усмотрению (так называемая «вольность в князьях»). Со времени Александра Невского сложилась иная система: новгородским князем стал считаться тот, кто занимал великое княжение Суздальской земли – стол во Владимире; в Новгороде он имел право держать наместников. Впоследствии, в конце XV столетия, эта традиция, согласно которой Новгород считался отчиной, или наследственным владением, великих князей владимирских (в то время уже фактически московских), сыграет важную роль при присоединении Новгородской земли к Московскому государству. В 1471 году Иван III в ходе конфликта с новгородцами утверждал, что Новгород является отчиной его прародителей: от Рюрика до Всеволода Юрьевича (Великое Гнездо) – киевских князей, с Всеволода – владимирских. В реальности Всеволод, дед Александра, пытался закрепить новгородское княжение за своей династической линией, сажая там в начале XIII века сыновей, но не смог этого сделать: в конце 1200-х годов (еще при жизни Всеволода, умершего в 1212-м) в Новгороде утвердился князь смоленской ветви Мстислав Мстиславич (позже тоже ставший дедом Александра Невского – по материнской линии); и позднее, в 1220-е и в начале 1230-х, на новгородском столе бывали представители не только суздальской, но и смоленской и черниговской ветвей Рюриковичей. Утверждение нового порядка – признание Новгородом своим князем великого князя владимирского – связано с Александром Невским.

Таким образом, долгосрочными последствиями деятельности Александра Невского были переход статуса номинальной общерусской столицы от Киева к Владимиру, во многом благодаря которому северо-восток Руси стал ядром нового единого государства, и установление тесной политической связи Северо-Восточной Руси с Новгородом, способствовавшей впоследствии вхождению Новгородской земли в единое Русское государство.

Однако в средневековой историографии не произошло осмысления роли Александра в этих событиях: превращение Новгорода в отчину владимирских князей связывалось с именем Всеволода Юрьевича, а перенос столицы во Владимир – с Андреем Боголюбским. Историческая мысль Нового времени отчасти пошла тем же путем, «не замечая» этих последствий. Ныне же наблюдается тенденция подставить на их место не существовавший в реальности выбор между «Востоком и Западом». В действительности значение политики Александра состояло не в мифическом «цивилизационном выборе», а в том, что она способствовала созданию условий для формирования под властью его потомков нового единого государства – Российского.

Походы и сражения Александра Невского

Золотые ворота во Владимире были впервые возведены при князе Андрее Боголюбском в 1164 году. Современный вид приобрели в конце XVIII – начале XIX века

Средневековая историография не оценила роль Александра Невского в переносе столицы из Киева во Владимир и превращении Новгорода в отчину владимирских князей