Призрак панславизма

Панславизм, как и схожие с ним теории пангерманизма и панроманизма, стал детищем эпохи европейских войн и революций. Наполеоновские пушки разбудили долго дремавшее национальное сознание, и к середине XIX века Европа монархий бесповоротно превратилась в Европу наций. При этом многие народы, в том числе славянские, вдруг осознали, что порабощены более сильными соседями, и стали стремиться к освобождению. Естественным союзником для мечтавших о свободе славян представлялась Российская империя – единственное (кроме крошечной Черногории) славянское государство, сохранившее независимость. В самой России панславянское движение вызвало живой отклик: власть видела в нем путь к расширению границ империи в Европе. Но оказалось, что европейские «братья» вовсе не жаждут сливаться в экстазе с русскими (как, впрочем, и друг с другом), что в конце концов развеяло миражи панславизма.

Заседание Славянского комитета в Петербурге 26 октября 1869 года. Гравюра из журнала «Всемирная иллюстрация»

«Гей, славяне!»

Первые панслависты появились давно, и отнюдь не в России. О культурной и исторической общности славянских народов и их будущем объединении писали далматинец Мавро Орбини в своем трактате «Славянское царство» (1601) и приехавший в Россию миссионером унии хорватский католический священник Юрий Крижанич в трудах, созданных им в 1660–1670-х годах в сибирской ссылке. Но общественное звучание идеи панславизма обрели только в XIX веке в Чехии и Словакии, находившихся тогда под австрийским господством. Термин впервые употребил в 1826 году Ян Геркель (тоже католический священник), а популяризовали его видные деятели культуры Ян Коллар, Павел Шафарик, Франтишек Палацкий. Правда, они предпочитали говорить не о панславизме, а о «славянской взаимности», имея в виду лишь культурное, но никак не политическое единство славян. Большинство из них были верными подданными Габсбургов, причем Палацкий даже выдвинул доктрину австрославизма – объединения славян под «просвещенной» властью Австрийской империи.

Габсбурги, однако, не проявляли никакого желания допускать славян к управлению и предоставлять им автономию. Тогда некоторые чешско-словацкие интеллектуалы стали выступать за отделение от Австрии и создание союза славянских наций во главе с Россией. К этому призывал, например, словацкий политик Людовит Штур в трактате «Славянство и мир будущего». В июне 1848 года, когда почти вся Европа оказалась охвачена волной революций, в пражском Софийском дворце открылся первый Славянский съезд. Среди трехсот с лишним его участников были не только граждане Австрии, но и гости из Польши, Сербии и Хорватии, а из русских – лишь эмигрант-революционер Михаил Бакунин. Съезд принял символы славянского движения – сине-бело-красное знамя и гимн «Гей, славяне!», сочиненный словаком Самуэлем Томашиком. Много лет эта песня была очень популярной, в том числе и в России (что интересно, в переводе немца Николая Берга):

Гей, славяне, гей, славяне!

Будет вам свобода,

Если только ваше сердце

Бьется для народа.

По другим вопросам единодушия на съезде не наблюдалось. Задававшие тон сторонники Палацкого навязывали свою программу сплочения под властью Австрии, а их оппоненты во главе с Бакуниным требовали ликвидации всех монархий и создания свободного союза славянских народов. В итоге съезд был прерван восстанием жителей Праги, которое жестоко подавили австрийские войска. Делегатам пришлось спешно разъехаться, не приняв никаких решений. Да и как их было принять, когда представители каждого славянского народа тянули одеяло на себя, поддерживая объединение исключительно под своим руководством. Поляки наотрез отказывались сплачиваться под началом России, выдвигая взамен проект возрождения Речи Посполитой. Хорваты предложили доктрину иллиризма – союза южных славян в составе Австрии. Даже украинцы из подпольно образованного в 1846 году в Киеве Кирилло-Мефодиевского общества выдвигали Малороссию с ее «козацким братством» как модель будущего славянского единства.

Печать Славянского съезда в Праге 1848 года

«Воспрянь, Славянская семья!»

Все эти споры вызывали живой интерес в России – особенно в среде славянофилов, которых само имя обязывало горячо поддерживать идеи панславизма. Их лидеры Алексей Хомяков и Иван Киреевский постоянно противопоставляли славянский мир «бездуховной» Западной Европе, призывая его к объединению. Тем же занимались консервативные публицисты, среди которых громче других звучали голоса влиятельного историка и издателя журнала «Москвитянин» Михаила Погодина и поэта Федора Тютчева.

При внешней схожести позиции славянофилов и консерваторов существенно различались. Например, Хомяков в стихотворении 1847 года призывал к содружеству всех славянских «братьев», включая чехов и поляков:

Все велики, все свободны,

На врагов – победный строй,

Полны мыслью благородной,

Крепки верою одной!

Речь не шла о политическом и религиозном начале России в таком союзе. Считая католичество пагубным уклонением, Хомяков при этом обращал к славянам-католикам «зов моленья и любви». Похожие взгляды нашли отражение в раннем стихотворении (1842) Тютчева, обращенном к польскому поэту Адаму Мицкевичу: 

Воспрянь – не Польша, не Россия –

Воспрянь, Славянская семья! – 

И, отряхнувши сон, впервые –

Промолви слово: «Это я!» 

Однако позже Тютчев пришел к выводу, что в будущем «Славянском царстве» все же должны господствовать православие и русский язык.

Так называемые младшие славянофилы болезненно воспринимали тяготение многих деятелей зарубежного славянства не к России, а к Западу. Обращаясь к лидерам получивших независимость Сербии и Болгарии, Иван Аксаков спрашивал, «хотят ли они продать… свое сослужение во вселенско-историческом подвиге России – за блюдо чечевицы, предлагаемой им Западной Европой в виде "европейской цивилизации"». Он считал, что «братья»-славяне имеют будущее только при условии союза с Россией и отказа от «плена латинства». 

Самый радикальный проект на этот счет выдвинул идеолог панславизма Николай Данилевский в нашумевшем сочинении «Россия и Европа» (1869). Он тоже выступал за славянскую федерацию, но требовал не ее растворения в России, а растворения русских в «идее славянства», которая «должна быть высшей идеей, выше свободы, выше науки, выше всякого земного блага». Такие крайности мало кого привлекали, но к 1870-м панславизм стал неотъемлемой частью славянофильства. Правда, те немногие его представители, которые хорошо знали западных и южных славян, – ученые Орест Миллер и Александр Гильфердинг – предупреждали: «братья» вовсе не жаждут присоединяться к России и вступать в какие-то федерации – слишком уж велики исторические, культурные и религиозные различия между ними. До поры этих предостережений никто не слушал.

Месса на Вацлавской площади 12 июня 1848 года, в день начала Пражского восстания

Издания Всеславянского комитета и Славянского комитета СССР. 1940-е годы

Между трех империй

Во второй половине XIХ века «славянский вопрос» впервые оказался в центре внимания всей европейской общественности. Это случилось, когда подвластные туркам славяне на Балканах начали борьбу за независимость, сталкиваясь с жестокими репрессиями завоевателей. В России, как и в других странах, сочувствие к гонимым единоверцам переплеталось с желанием правительств оторвать кусок от слабеющей Османской империи. В 1858 году в Москве был создан Славянский благотворительный комитет, в основании и деятельности которого приняли активное участие не только славянофильские лидеры, включая Хомякова и Ивана Аксакова, но и такие близкие к власти фигуры, как Погодин и московский митрополит Филарет. Необходимость такой структуры для связи со славянами и помощи им мотивировалась потребностью противодействовать католической пропаганде среди них, имеющей целью «уничтожить влияние России». Это направляло новую организацию не только против Турции, но и против еще двух империй с многочисленным славянским населением – Германии и Австрии.

Появившиеся в разных городах России Славянские комитеты занимались, говоря современным языком, «культурным обменом» со славянскими областями, оказывали им благотворительную помощь и финансировали учебу их уроженцев в русских вузах. В 1867 году состоялся Славянский съезд в Москве и Петербурге, на который приехали представители всех славянских народов. Активно продвигались немногочисленные общеславянские ценности, например почитание святых Кирилла и Мефодия. Постепенно в деятельности комитетов нарастало «военное» направление – сбор средств и добровольцев для освободительного движения на Балканах, его поддержка в российской печати и давление на правительство с целью добиться от него помощи повстанцам. Особо стоит упомянуть здесь газету «Русский мир», в которой видную роль играл герой Туркестана генерал Михаил Черняев. Именно он во время разгоревшейся в 1876 году войны сербов с турками стал сербским главнокомандующим: генерал лелеял планы возглавить освобожденную от ига османов страну и присоединить к России сперва ее, а потом и все земли южных славян.

В тот момент панславизм достиг расцвета: многим казалось, что славяне не только в Турции, но и в Австрии вот-вот кинутся в объятия русских «братушек». После победного завершения Русско-турецкой войны 1877–1878 годов эти мечты могли обернуться явью. Болгария была занята русскими войсками, власть турок на Балканах висела на волоске. Но угроза новой войны с европейскими державами все изменила: созванный под их давлением Берлинский конгресс во многом лишил Россию плодов победы, ограничив ее влияние в Болгарии и на Балканах в целом. Тут-то и оказалось, что политики славянских стран хитры и продажны и русская помощь ценится ими ровно до тех пор, пока не появится другая. Признаком кризиса идей панславизма стало закрытие Московского славянского комитета властями из-за негодующей речи Ивана Аксакова, недовольного итогами войны с Турцией. Другие комитеты один за другим прекращали деятельность по более прозаической причине – из-за отсутствия денег. Русское общество больше не хотело финансировать славянские проблемы.

Панславянская почтовая карточка с изображением святых Кирилла и Мефодия и надписью «Достояние отцов соблюди нам, Господи!» на девяти языках

Расставание с мифом

В конце XIX века панславистские вопросы перекочевали из литературных салонов в кабинеты генеральных штабов. В преддверии будущей войны русская разведка налаживала связи с пророссийскими силами на Балканах и славянскими сепаратистами в Австрии. Число последних выросло после того, как в 1867 году империя стала «двуединой» Австро-Венгрией, но славянам по-прежнему отказывали в автономии. Правда, австрийские стратеги умело играли на вечных противоречиях славян между собой, стравливая чехов и словаков, поляков и русинов, сербов и хорватов. Да еще умудрялись сеять зерна межнациональных конфликтов в России, пестуя в подвластной им Галиции антирусскую идеологию «политического украинства».

Болевой точкой самих австрийцев была отнятая ими у турок Босния и Герцеговина, где местные сербы боролись за воссоединение со своей страной. В Белграде между тем зрели проекты то «великой Сербии от моря до моря», то Югославии, объединяющей все южнославянские народы. Это был уже не панславизм, а неославизм – речь шла о союзе не всеобщем, а региональном, притом избегающем участия России (хоть и готовом пользоваться ее услугами). Одним из активистов неославизма стал полковник сербской армии Драгутин Димитриевич: возглавляемая им организация «Черная рука» подготовила убийство наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда в Сараеве, втянувшее Сербию, а с ней и Россию в Первую мировую войну. И если Сербия вышла из нее во главе желанной Югославии, то охваченная революцией Россия, пожинавшая плоды своих панславистских иллюзий, утратила территории и понесла громадные жертвы.

Жертвой оказалась и идеология панславизма, запрещенная большевиками как составная часть русского национализма. Под подозрение попало даже славяноведение, видных деятелей которого в 1930-е годы осудили по так называемому «делу славистов». Положение изменилось во время Великой Отечественной войны, когда руководство СССР решило поднять на борьбу с нацизмом народы оккупированных славянских стран. Уже в октябре 1941-го был создан Всеславянский комитет, в который вошли оказавшиеся в Москве политики и деятели культуры этих стран, а также известные советские писатели Александр Фадеев, Алексей Толстой, Ванда Василевская. После войны комитет перебрался в Белград, став орудием утверждения влияния СССР в Восточной Европе. Но ненадолго: после ссоры югославского руководства с советским его деятельность фактически была свернута. Панславистские проекты периодически возрождались и позже, в основном в культурном ключе, проводились славянские съезды. Однако сегодня, когда славянские народы оказались по разные стороны геополитического противостояния, их выдуманное когда-то романтиками единство окончательно превратилось в миф. 

Убийство боснийским сербом Гаврило Принципом наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда в Сараеве 28 июня 1914 года. Рисунок из итальянской газеты

Что почитать?

Григорьева А.А. Панславизм: идеология и политика (40-е годы XIX – начало ХХ века). Иркутск, 2013

Прокудин Б.А. Панславизм в истории политики и мысли России XIX века. М., 2018