17 августа Олегу Павловичу Табакову исполнилось бы 85. Перечислять его регалии не имеет смысла. Он без преувеличения был любимцем всей страны, от мала до велика. Его персонажи буквально сопровождают нас с рождения. С Матроскиным мы делаем первые шаги, на мисс Эндрю оттачиваем стрелы подросткового бунта, а повзрослев, потаённо завидуем душевному спокойствию Обломова или остроте ума Шелленберга, но чаще от души хохочем над королём Людовиком, которого обводят вокруг пальца его же собственные мушкетёры, или над Гарри Мак-Кью, пытающемся уравновесить в себе предприимчивого владельца салуна и неистового поклонника синематографа.
Главным делом своей жизни Олег Табаков считал театр: он был самым молодым среди шестерых основателей «Современника», рискнул с нуля построить свой собственный театр, прозванный в народе «Табакеркой», руководил МХТ имени Чехова, вернув ему историческое название, убрав из него определение «академический». А кинематографу он был благодарен не только за безмерную зрительскую любовь и, как он сам выражался, «экономическую независимость», но главным образом за то, что эти самые любовь и независимость позволяли ему заниматься театром так, как он считал нужным.
Табаков всю жизнь учился сам и довольно рано начал учить других, причём был педагогом от Бога. Сегодня его воспитанники, когорту которых возглавляют Владимир Машков, Сергей Безруков и Евгений Миронов, руководят ведущими столичными театрами. Он ставил спектакли в самых разных уголках земного шара. Виртуозно исполнял административные функции, директорствуя в «Современнике», обживая подвал на улице Чаплыгина, руководя Школой-студией МХАТ и, собственно, МХТ. Но прежде всего он — актёр, Лицедей с большой буквы.
По собственному признанию Олега Павловича, первым его актёрским опытом было не выступление со стихами перед ранеными, как это происходило у многих из рождённых в предвоенную пору, а смерть любимой бабушки: первое в жизни сильное эмоциональное потрясение, зафиксированное цепкой детской памятью, легло в копилку чувств, из которой он будет черпать их до конца его собственных дней.
В отличие от многих Табаков никогда не мечтал сыграть Гамлета, и если говорить о классике, то одной из любимейших ролей считал Хлестакова. Увы, советским зрителям увидеть эту работу не удалось — на родных подмостках актёр «Ревизора» так и не сыграл. Зато те, кому посчастливилось раздобыть билетик в «Современник» на спектакль «Всегда в продаже», поставленный Олегом Ефремовым по пьесе Василия Аксёнова, до сих пор не могут забыть непередаваемо колоритную буфетчицу Клаву в исполнении Табакова. После этого спектакля на артиста как из рога изобилия посыпались приглашения в посольства иностранных держав, обусловленные, по его словам, «внятной политической позицией пьесы», ставящей под сомнение общественное и социальное устройство Советского Союза. Думается однако же, что главной причиной было обаяние исполнителя — звали ведь не весь актёрский состав спектакля. Отпущенного ему дара характерности, который актёр превыше всего ценил в профессии, с лихвой хватило бы на десятерых.
Ещё одним непременным качеством артиста вслед за Михаилом Чеховым Олег Павлович считал искусство показа. В фильме Александра Митты «Гори, гори, моя звезда» он играл главного героя — режиссёра, мечтающего создать для молодой советской республики совершенно новый, невиданный прежде театр и взявшего себе псевдоним Искремас — «Искусство — революционным массам». Изначально Митта предполагал снимать в этой роли Ролана Быкова, но худсовет решил, что талантливый артист будет вызывать у зрителя — на дворе стоял 1969 год — нежелательные ассоциации с Всеволодом Мейерхольдом, а в подаче Табакова возникал образ, напоминающий «идеологически правильного» Сергея Эйзенштейна. В одной из сцен Искремасу предстояло продемонстрировать своим подопечным из любительского театра, как нужно танцевать. Табаков серьёзно хореографией никогда не занимался и особых способностей к ней не имел, однако после нескольких репетиций с хореографом он в этом эпизоде вытворял такое, что не всякому профессиональному танцовщику под силу. В книге «Моя настоящая жизнь» Олег Павлович писал: «…когда ты показываешь — тебя "несёт", ты делаешь всё так профессионально и естественно, что возникает полная иллюзия отточенного умения. Вокруг все решают, что ты крупный специалист в этой области. А на самом-то деле, сплошь да рядом, просто делаешь вид».
Количество сыгранных Табаковым персонажей с трудом поддаётся исчислению, и в этом сонме нас, учитывая «амплуа» журнала, в первую очередь интересуют личности исторические, каковых в послужном списке артиста наберётся не менее десятка. А началось всё ещё во время учёбы в Школе-студии МХАТ. Тогда подающего надежды студента привёл на Всесоюзное радио человек, голос которого Олег знал и любил с детства, — легендарный «радиоволшебник» Николай Владимирович Литвинов, по «совместительству» — главный режиссёр детской редакции. Убедительно показав себя в скромной роли Комарика, начинающий артист довольно быстро «дорос» до заглавных персонажей в радиоповестях о настоящих людях: «Юность Герцена», «Лермонтов», «Сергей Лазо». По воспоминаниям Олега Павловича, в каждом из персонажей, будь то публицист или философ, поэт или юный бунтарь, ему было интересно не «революционное начало», ради раскрытия которого, как правило, и создавалась постановка, но любовь к жизни, так или иначе проявлявшаяся в каждом из них.
В 1967 году на сцене «Современника» Табаков сыграл Кондратия Рылеева в постановке Олега Ефремова «Декабристы» по пьесе Леонида Зорина — первой части трилогии об этапах революционного движения в России, продолженной затем «Народовольцами» и «Большевиками». Олег Павлович считал эту роль «вполне ординарной». Видимо, отсутствие у декабристов внятного представления о том, как они будут управлять страной после прихода к власти, у практичного, привыкшего мыслить реалистически актёра внутренней искры вдохновения так и не вызвало. А между тем эта трилогия кардинально повлияла на дальнейшую актёрскую судьбу Олега Павловича. «Большевики» готовились «Современником» к 50-летию Октября, на сдачу ждали Екатерину Фурцеву. Ефремов понимал, что могли возникнуть сложности, и Табаков, несмотря на то что играл в спектакле далеко не главную роль и его вполне могли заменить, в день сдачи остался в Москве, вместо того чтобы лететь в Лондон — готовиться к съёмкам в картине Карела Рейша «Айседора», в которой ему предстояло играть Сергея Есенина. Но судьба родного театра была ему дороже мировой славы, которая уже маячила на горизонте.
Непредсказуемым образом сложилась судьба киноленинианы «Штрихи к портрету», снятой Леонидом Пчёлкиным в преддверии столетия вождя мирового пролетариата. Сценарии для всех четырёх картин писались известным драматургом Михаилом Шатровым на основании документально подтверждённых фактов. В главной роли снимался Михаил Ульянов, который, по замыслу режиссёра, более всего подходил, для того чтобы показать Ленина не сусальным «добрым дедушкой», но жёстким человеком у кормила власти. Однако на экраны вышла только первая часть — «Поимённое голосование». Её ключевым сюжетным узлом стал спор Владимира Ленина с Николаем Бухариным (которого и играл Табаков) накануне голосования депутатов IV Чрезвычайного съезда Советов по вопросу о подписании Брестского мирного договора. Оказалось, что такой Ленин партийным бонзам был совершенно не нужен, и всё отправилось на полку на два десятка лет.
Героям, которых играл Табаков, не раз приходилось оказываться в ситуациях, определяющих судьбы народов и государств. В «Царской охоте» Виталия Мельникова он играл князя Александра Михайловича Голицына, одного из ближайших сподвижников Екатерины II. В руках Голицына находилось дело княжны Таракановой — ловкой красавицы-авантюристки, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и на этом основании претендовавшей на российский престол. В «Д’Артаньяне и трёх мушкетёрах» король Людовик XIII, мимоходом лакомясь фруктами, доводил и без того непростые франко-английские отношения до необратимого кризиса. В спектакле Андрея Смирнова «Ужин» по пьесе французского драматурга Жан-Клода Брисвиля Талейран-Табаков и Фуше-Джигарханян — министры внешних и внутренних дел соответственно — за не слишком пышно накрытым столом вершили судьбу Франции после поражения, нанесённого Наполеону союзными войсками под Ватерлоо. На то, чтобы решить, чем будет страна — монархией или республикой, — у этих двоих, собравшихся за ужином поздним вечером 6 июля 1815 года, было только два часа.
Но, безусловно, самый известный исторический образ среди созданных Олегом Табаковым — начальник VI управления РСХА Вальтер Шелленберг в «Семнадцати мгновениях весны». О легендарной картине ходит такое количество историй, что порой трудно понять, что в них правда, а что вымысел, рождённый неуёмной зрительской любовью к фильму Татьяны Лиозновой. Режиссёр потрясающего чутья, она подбирала актёров в свою картину с микронной точностью: сходство Табакова с Шелленбергом налицо, а открытка с благодарностью, полученная артистом от племянницы генерала, стала лучшим доказательством того, что Табаков идеально вписался и в психофизику своего героя.
Сам Олег Павлович, вспоминая об одной из самых «звёздных» своих киноролей, рассказывал о том, как после закрытого показа для верхушки КГБ Юрий Андропов упрекнул его: «Так играть врага — безнравственно». Однако для Олега Павловича главным в картине как раз и был взгляд на врага, отличающийся от того, что тиражировался советским кинематографом вплоть до нач. 1970-х: «Во всех фильмах немцы выставлялись идиотами. А я с детства всё никак не мог понять, почему мой отец — здоровый, умный, красивый, перворазрядник по лыжам, шахматам, теннису, всё никак не мог победить этих дураков… Татьяна Лиознова решила поднять уровень немцев и тем самым подняла значимость народного подвига. Мы воевали с нелюдями, но с мозгами у них было всё в порядке».
Жажда деятельности в Олеге Павловиче была поистине неуёмной, неукротимой ни людьми, ни обстоятельствами. Как и любовь к жизни. Он жил, руководствуясь желанием «сотворить что-то и не уйти бесследно». И это у него получилось.