О голоде в ссср в 1930-е годы и мифе о голодоморе

В Вашингтоне действует Мемориал жертвам голодомора 1932–1933 годов. Авторы экспозиции говорят о миллионах жертв.

Вашингтон. Мемориал жертвам голодомора 1932–1933 годов

Организаторы мероприятия не стали повторять заведомо абсурдные утверждения о 7–10 млн украинцев, погибших во время так называемого голодомора. Иначе пришлось бы давать ответ на вопрос, где, когда и кем была захоронена чуть ли не треть населения Украинской ССР.

Голодомор как иррациональное и антинаучное представление

Закон «О голодоморе 1932–1933 годов в Украине» был принят Верховной радой 28 ноября 2006 года по инициативе тогдашнего президента Украины Виктора Ющенко. День памяти жертв голодоморов отмечается в четвёртую субботу ноября ежегодно. А промывка мозгов гражданам Украины идёт без перерыва. Историки вроде Станислава Кульчицкого уверяют их в том, что «голодомор стал следствием заблаговременно просчитанного и отлично организованного террора голодом».

В советское время этот историк-перевёртыш доказывал, что «представление об организованном голоде на Украине не только глубоко ошибочное, но и иррациональное, то есть антинаучное». После распада СССР иррациональное и антинаучное представление было взято Кульчицким на вооружение. Мысль, что голод был не нужен большевикам хотя бы потому, что стал антирекламой курса на коллективизацию сельского хозяйства, он игнорирует.

Первыми утверждать, что голод 1932–1933 годов имел антиукраинскую направленность, ещё в 1930-е годы начали радикальные украинские националисты. В годы «холодной войны» миф о голодоморе стал использоваться Западом в антисоветской пропаганде. При президенте США Рональде Рейгане, объявившем СССР «империей зла», голодомором занялись основательно. Участие в этой затее приняла и гражданка США Екатерина Чумаченко, позже ставшая женой Ющенко.

В 1980-е были опубликованы книги Роберта Конквеста «Жатва скорби. Советская коллективизация и террор голодом» и Джеймса Мейса «Коммунизм и дилеммы национального освобождения: национальный коммунизм в Советской Украине в 1919–1933 гг.».

Выступая на международной конференции в Тель-Авиве, Мейс первым из западных исследователей квалифицировал голод на Украине как геноцид, посеяв семена лжи, давшие столь обильный урожай на постсоветской Украине.

Серьёзные западные историки взглядов Мейса и Конквеста не разделяют. И для этого у них есть веские основания. Например, немецкий историк Штефан Мерль заметил:

«Конквест обходит некоторые само собой напрашивающиеся вопросы: украинские крестьяне подвергались гонениям потому, что они были украинцами, или поскольку они являлись крестьянами? Почему умирали от голода крестьяне в Поволжье и в восточных зернопроизводящих районах?

И почему, в противоположность тому, голод до какой-то степени пощадил северо-западную часть Украины? Многое говорит за то, что осуществляемые правительством меры касались всего советского крестьянства, а ни в коем случае не одних украинцев...

Конквест и Мейс не представляют убедительных доказательств в пользу выдвинутого ими тезиса о геноциде. Досадно, что они даже и не пытались серьезно его обосновать. То, что эти авторы представили на суд читателя, является смесью бездоказательных утверждений, наводящих вопросов и разрозненных фактов.

Проблемы, которые возникают из представленного ими материала о голоде как результате национальной политики, остаются нераскрытыми. Собственно, более широкий подход Конквеста, чья книга преследует цель описать борьбу большевиков не только против “украинства”, но и против крестьянства в целом, оставляет читателя в недоумении, почему автор говорит о голоде применительно лишь к украинцам».

Вопрос немецким учёным поставлен правильно. Другое дело, дать на него честный ответ пропагандисты мифа о голодоморе не могут.

Факты, только факты

В начале «Жатвы скорби» Конквест привёл слова «известного английского писателя»: «Факты священны — мнение свободно». Надёжно установленные факты — это именно то, что позволит нам показать лживость мифа об антиукраинском голодоморе.

Что происходило в те же годы за пределами Украинской ССР?

Крайне тяжёлой была ситуация в целом ряде регионов. В Мордовии колхозники Зубово-Полянского района питались суррогатом в виде смеси из чечевичной муки, мха и просяной мякины и выкопанными из скотомогильников падшими лошадьми. «Смертность по с. Анаево за последнее время резко увеличивается, ежедневно умирает 10 и более чел., преимущественно дети. С 10 апреля по 10 мая умерло не менее 130 человек. Из-за отсутствия хлеба население уезжает в Сибирь, куда из Анаева выбыло более 30 хозяйств», — сказано в спецсправке в Мордовский облисполком от 21 мая 1933 года.

Аналогичное положение с продовольствием сложилось и в других колхозах района. Из-за продовольственных трудностей резко обострилась эпидемическая обстановка. В первом полугодии 1932 года было зарегистрировано 1463 больных натуральной оспой, 1371 — сыпным тифом, 909 — брюшным тифом и т.д. И это только зарегистрированные больные…

Историк Виктор Кондрашин ещё в 1991 году опубликовал результаты обследования архивов ЗАГСов районов бывших Нижне-Волжского и Средне-Волжского краёв России:

«Известно, что в голодающих районах из-за отсутствия нормальной пищи люди вынуждены были питаться суррогатами, и это привело к росту смертности от болезней органов пищеварения. Актовые книги за 1933 г. показывают резкое ее увеличение (в 2,5 раза). В графе “причина смерти” появились записи: “от кровавого поноса”, “от геморройного кровотечения вследствие употребления суррогата”, “от отравления затирухой”, “от отравления суррогатным хлебом”. Значительно увеличилась смертность и в связи с такими причинами, как “воспаления кишечника”, “желудочная боль”, “болезнь живота” и т.д.

Другим фактором, вызвавшим рост смертности в 1933 г. в данном районе Поволжья, стали… тиф, дизентерия, малярия и др. Записи в актовых книгах позволяют говорить о возникновении здесь очагов эпидемий тифа и малярии. В с. Кожевино (Нижне-Волжского края) в 1933 г. из 228 умерших 81 умер от тифа и 125 — от малярии. О масштабе трагедии села говорят следующие цифры: в 1931 г. там умерло от тифа и малярии 20 человек, в 1932 г. — 23…

В актовых книгах обозначены и другие причины смерти населения в 1933 г., отсутствовавшие в прошлом, а теперь определявшие рост смертности и прямо указывающие на голод: многие крестьяне умерли “от голода”, “от голодовки”, “от бесхлебия”, “от истощения организма на почве голодания”, “с недоедания хлеба”, “от голодной смерти”, “от голодных отеков”, “от полного истощения организма на почве недостаточного питания” и т.д. В с. Алексеевка из 161 умершего 101 погиб от голода».

Записи в актовых книгах зафиксировали подлинные семейные трагедии. 10 июля 1933 года в с. Васильевка Телегинского района умершими от голода были записаны четырёхлетний В.С. Родионов и годовалая А.С. Родионова, 15 июля — трёхлетняя С.С. Родионова и восьмилетняя Т.С. Родионова…

О трагедии другой русской семьи написал историк Евгений Осколков: «В хуторе Красноярском (ныне входит в Терновский сельсовет Шолоховского района. — Прим. Осколкова) Лебяжинского сельсовета Вешенского района вымерла от голода семья русского тридцатидевятилетнего хлебороба Семена Даниловича Шматова. В декабре 1932 г. Семен Данилович и его жена Ульяна похоронили девятимесячную Груню.

В марте 1933 г. умер от голода восьмилетний Володя, а через пять дней и глава семьи — Семен Данилович. Через три недели оставшаяся вдовой Ульяна похоронила и второго восьмилетнего сынишку — Ваню».

А вот фрагмент воспоминаний Ф.Л. Слынко (г. Белово Кемеровской области):

«Когда в Акмолинской области стали организовывать колхозы, то отца как не имеющего сельхозорудий и тягла в колхоз не приняли. Ему пришлось покинуть родное село и искать с семьей другой доли. Так он был вынужден поехать к родственникам в Северо-Казахстанскую область, село Покровка Мамлютского района…

Отец устроился чистить снег на аэродроме местного Осовиахима, стал получать на себя пайку хлеба. Нам, иждивенцам, пайка не полагалась. Мы пухли от голода, отец ловил ворон, которых наловчился приманивать на аэродроме. Однажды накрыл рыбацкой сетью стаю воробьев — вот был для нас праздник, радости нашей не описать.

Крестьяне сдают хлеб государству. Украина. Нач. 1930-х годов

Отец все слабел, совсем отощал и пошел в Покровку к родне хоть чем-нибудь разжиться для нас. И в дороге, не дойдя до села, на обочине умер. В то время на станции Мамлюта умирало очень много людей…

У отца в кармане были документы, и его признал наш знакомый парень, пришел и сказал сестре, что отец мертвый лежит в сарае. В семье переполох, крик. Сестры пошли искать тело отца, а его не дают. С великим трудом получили и привезли на санках домой.

Соседи сколотили гроб, а одевать не во что, белья нет — одни отрепья. Сосед… дал поношенное, но чистое белье, кальсоны и рубашку. В Мамлюте русского кладбища не было, надо было хоронить в Покровке. Но транспорта нет, и решили хоронить у станции за путями — там стихийно образовалось русское кладбище».

Заметим, что пропагандисты антиукраинского голодомора дружно молчат о русских кладбищах.

Тяжёлую картину нарисовал и начальник политотдела Ейской МТС: «Состояние людей в январе 1933 г. было жутким. За январь — апрель по ряду колхозов умерло от 365 до 200 человек. Итого по 4 колхозам — свыше 1000 человек. В Ейукреплении был ряд случаев трупоедства и людоедства своих близких, родных. Трупы разворовывались с кладбища».

Трупоедство и людоедство имели место не только там. В Поволжье очевидцы засвидетельствовали факты людоедства в селах Шумейка — Энгельсского и Семёновка — Фёдоровского кантонов Автономной Республики Немцев Поволжья, Симоновка, Новая Ивановка Баландинского района, Ивлевка — Аткарского, Залётовка — Петровского, Огарёвка, Новые Бурасы — Новобурасского, Ново-Репное — Ершовского, Калмантай — Вольского районов Саратовской области.

Часто объектом людоедства становились дети. Порой угроза исходила от потерявших рассудок на почве голода родных и близких. А старики переставали есть и уходили умирать в стороне от родного дома…

Ценное признание Роберта Конквеста

Минула четверть века, как тема голода 1932–1933 годов перестала быть белым пятном истории. И вышеприведённые, и многие другие факты не являются секретными. Однако о них молчат пропагандисты мифа об антиукраинском голодоморе.

Но иногда проговариваются и они. В «Жатве скорби» Конквест мимоходом признал, что «на Центральной и Нижней Волге, а также на Дону, по имеющимся данным, потери пропорционально были так же велики, как и на Украине».

А коли так (а это именно так!), то все рассказы про так называемый голодомор, организованный Советской властью с целью уничтожения украинцев, — грязная и циничная фальсификация истории, преследующая политические цели.

Олег НАЗАРОВ