Мавзолей для благородного разбойника

Выискивая (а порой и выдумывая) самые невероятные поводы для национальной гордости, «незалежные» украинцы не хотят вспоминать, что в их стране находятся два из трёх мавзолеев на территории бывшего СССР. Может, и не зря: ведь в одном из них покоится русский врач Николай Пирогов, а в другом — молдавский разбойник Григорий Котовский, ставший советским героем.

В 1990-е годы мавзолей в городке Котовск (бывший Бирзула), как и многое на Украине, пришёл в упадок. Его подземный склеп постоянно заливала вода, и в конце концов помещение заперли на замок, а ключ отдали в местный музей. 4 апреля 2016 года дверь взломали грабители, проникшие ночью в склеп. Вероятно, они хотели поживиться орденами Котовского и его позолоченной шашкой, не зная, что эти реликвии уже давно хранятся в Центральном музее Вооружённых сил в Москве. Неудачное ограбление оживило дискуссию вокруг останков комбрига: националисты предлагают похоронить их, а мавзолей снести вместе с прочими памятниками эпохи коммунизма. Им возражают многие одесситы (Котовск входит в Одесскую область), считающие Котовского одним из самых ярких персонажей в истории своего города. И не только города — о его всероссийской популярности говорят анекдоты, фильмы, книги, включая культовый роман Виктора Пелевина «Чапаев и Пустота».

Вся 44-летняя жизнь Григория Котовского напоминает приключенческий роман, в котором подлинные факты трудно отделить от вымыслов. Этот здоровяк с наголо выбритой головой называл себя «адским атаманом», шесть раз бежал из тюрьмы, а ограбленным им богачам выдавал расписки: «Изъято Котовским на народные нужды». «Реквизированные» деньги он и правда щедро раздавал жителям молдавских сёл, получив за это их поддержку и громкую славу «степного Робин Гуда». Кишинёвский полицмейстер приказывал искать его повсюду, а Котовский, ничуть не скрываясь, пил кофе напротив его особняка. Ему приписывали княжеское происхождение и романы с первыми красавицами, включая кинозвезду Веру Холодную.

Правду о себе Котовский рассказывать не любил — она являлась не компрометирующей, а просто скучной. Он родился в июне 1881 года в бессарабском селе Ганчешты в семье Ивана и Акулины Котовских. Отец был обрусевшим поляком, женившимся на крестьянке и работавшим на винокуренном заводе помещика Манук-бея. Григорий имел старшего брата Николая и трёх сестёр; при родах младшей из них, Марии, умерла мать, за ней последовали двое детей. Зато Гриша, по рассказам советских биографов, рос сказочным силачом — в сельской школе он запросто поднимал на руках пятерых товарищей. При этом не терпел несправедливости и не раз лупил хулиганов, обижавших слабых. Так это или нет, у односельчан Гриша вызывал симпатию — сам Манук-бей принимал его у себя в доме, а после смерти отца устроил в сельскохозяйственное училище. Но стать агрономом Котовскому было не суждено: во время учёбы он познакомился с революционными идеями, твёрдо усвоив из них одну — «грабь награбленное».

Позже он вспоминал: «Я насилием и террором отбирал от богача-эксплуататора ценности... и передавал их тем, кто эти богатства... создавал. Я, не зная партии, уже был большевиком».

На самом деле представление о большевиках, как и о других партиях, у него имелось смутное. Как всякий «благородный разбойник», он часть денег раздавал беднякам, а другую часть — и немалую — тратил на себя, поскольку любил жить красиво. Видимо, что-то перепадало и полиции: его дважды арестовывали, но почему-то сразу отпускали.

Во время войны с Японией Котовского отправили в армию, однако он сразу же бежал и вернулся в Бессарабию, где сколотил отряд гайдуков. Крестьяне прятали своего заступника от жандармов, поэтому его арестовали лишь в январе 1906-го. За четыре месяца в кишинёвской тюрьме он стал признанным лидером не только политических, но и уголовников. С их помощью он несколько раз пытался бежать, и наконец это удалось. Говорили, что некая гостья — красивая дама — передала Котовскому сигареты с опием, он угостил ими надзирателей, и они заснули. После этого силач выломал дверь камеры, поднялся на чердак и через люк спустился на землю по связанной из одеял простыне. Хотя все усилия пропали даром. Уже через месяц кишинёвский пристав Николай Хаджи-Коли сумел выследить беглеца и арестовать. На сей раз Котовского приговорили к виселице, заменённой 12 годами каторги. В Нерчинске «адский атаман» поутих, вёл себя примерно и рассчитывал на освобождение к 300-летию дома Романовых. Однако начальник тюрьмы своей рукой вычеркнул опасного преступника из списка освобождаемых, и вскоре обиженный Котовский бежал. Он хвастался, что при побеге голыми руками задушил двух конвоиров, но потом сам признавался, что до Гражданской войны никого не убивал, «имея доброе сердце».

Целых полгода он добирался в родные места, работая по дороге кочегаром, чернорабочим, кучером, молотобойцем. На родине он собрал товарищей и снова занялся грабежами, ещё более дерзкими. Его жертвами стали многие одесские богачи, например, скотопромышленник Арон Гольштейн, у которого он под дулом револьвера отобрал 10 000 рублей «на молоко для бедных детей». За помощь в поимке Котовского сулили большие деньги. Кишинёвский полицмейстер разослал повсюду его приметы: «Прекрасно говорит по-русски, молдавски, румынски, еврейски, а равно может изъясняться на немецком и чуть ли не на французском языке. Производит впечатление вполне интеллигентного человека, умного и энергичного; в обращении старается быть со всеми изящным, чем легко привлекает на свою сторону симпатии… Одевается прилично и может разыгрывать настоящего джентльмена, любит хорошо и изысканно питаться и наблюдать за своим здоровьем».

В июне 1916 года предатель сообщил полиции, что Котовский скрывается на хуторе Кайнары, и старый знакомый Хаджи-Коли бросился по его следу. При аресте атаман пытался бежать и был тяжело ранен в грудь; по законам военного времени его приговорили к повешению. Но он не сдавался и начал посылать по всем возможным адресам просьбы о помиловании, прося отправить его на фронт.

Одно из писем попало к жене знаменитого генерала Алексея Брусилова. Она навестила Котовского в одесской тюрьме, была им очарована и уговорила мужа отсрочить исполнение приговора. Тем временем случилась Февральская революция, объявившая амнистию политзаключённым. Котовский, как уголовник, под неё не попал, хотя, используя свой авторитет, жил в тюрьме вполне вольготно. В марте он посетил оперный театр, где произнёс пламенную речь в поддержку революции. Выступавший следом Леонид Утёсов тут же сочинил частушку: «Котовский явился, буржуй всполошился».

К радости собравшихся, «адский атаман» не стал никого грабить — всего лишь продал свои кандалы за 3000 рублей «в пользу жертв революции».

В мае он был помилован личным указом министра внутренних дел Александра Керенского и отправлен на Румынский фронт. За храбрость будто бы получил Георгиевский крест, хотя об этом известно только с его слов. После революции солдатский комитет отправил его устанавливать в Кишинёве советскую власть. Однако в декабре в городе провозгласили Молдавскую народную республику, которую тут же оккупировали румынские войска. Котовский со своим отрядом ушёл в Одессу, но и её в марте 1918-го заняли немцы. Красные отступили на восток, хотя атаман остался в любимом городе, уйдя в подполье. Как вспоминает его товарищ Алексей Гарри, он научился мастерски менять внешность: «Я не всегда сразу узнавал Котовского: способностью перевоплощаться он владел в совершенстве. Ему служили не только грим и костюм: он изменял походку, выражение лица, голос, жестикуляцию».

Он явно получал удовольствие, перевоплощаясь то в блестящего офицера, то в священника, то в еврея-лавочника. Ему помогал «король» одесских бандитов Мишка Япончик, с которым Котовский познакомился в тюрьме. За умеренные деньги он снабжал подпольщиков оружием.

Последнее прощание с Григорием Котовским. Август 1925 года

В декабре, после революции в Германии, немецкие войска оставили Одессу. В разгар эвакуации люди Котовского и Япончика взяли штурмом тюрьму и освободили всех заключённых. Через несколько дней в городе высадились французские и греческие солдаты, и атаман тут же включился в  борьбу против них. Он совершал налёты на склады с оружием, пускал под откос поезда, не упуская из виду и агитацию среди солдат противника.

Под натиском Красной армии интервенты уже в апреле 1919-го покинули город. Пока бандиты Япончика грабили банки и магазины, подпольщики Котовского взяли Одессу под свой контроль. После восстановления советской власти ревком поручил «испытанному и боевому товарищу Котовскому» (который ещё не являлся членом партии) собрать добровольцев для освобождения Бессарабии, а потом — для похода на помощь революционной Венгрии.

Этот план оказался сорван мятежом атамана Николая Григорьева, а потом — наступлением белых. В июле Котовского назначили командиром 2-й пехотной бригады 45-й стрелковой дивизии — это была его первая должность в Красной армии. Комиссаром бригады стал тюремный товарищ атамана Исай Шмидт — будущий историк и ректор Одесского университета. Должность фельдшера заняла молодая вдова Ольга Шакина, на которую скоро «положил глаз» сам комбриг. В конце войны они сыграли свадьбу, родились дети — дочь Елена и сын Григорий, известный востоковед, очень похожий на отца.

Котовцам предстояло три года непрерывных походов и боёв. В июне они сражались с петлюровцами, рвавшимися к Одессе с севера. Потом с востока нахлынула Добровольческая армия, 25 августа при поддержке британской эскадры занявшая Одессу. Пройдя по тылам противника, бригада Котовского вышла на советскую территорию и была переброшена к Петрограду, которому угрожали войска Николая Юденича. Этот поход на голодный и холодный север дорого обошёлся бойцам-южанам — многие из них, включая комбрига, тяжело заболели. После выздоровления Котовский командовал кавалерийской бригадой в боях с деникинцами, а в феврале снова занял Одессу и отбросил последних белогвардейцев к румынской границе. Чуть не взятый им в плен Василий Шульгин отзывался о комбриге с похвалой: «Во всей округе рассказывали, что он собственноручно застрелил двух красноармейцев, которые ограбили наших больных офицеров».

В отличие от многих красных командиров Котовский строго запрещал грабить, а тем более расстреливать пленных и вообще соблюдал строгую дисциплину.

Покончив с белыми, 45-я дивизия вскоре столкнулась с новым опасным противником — поляками, которые в апреле 1920 года начали наступление на Украине. К ним тут же примкнули петлюровские отряды и часть украинских частей Красной армии. Под натиском врага красные отступили, оставив Киев, хотя уже в июне Конармия взломала фронт поляков и погнала их на запад. Котовский тоже повёл свою бригаду в наступление, но в июле был сильно контужен и отправлен лечиться в Одессу. Жена осталась на фронте, и он чуть ли не каждый день писал ей нежные письма: «Милая, дорогая, желанная Лелечка! Каждый раз, когда приходит летучка "оттуда", где ты, моя родная, ненаглядная, душа моя переживает какой-то удивительно сложный и сильный по остроте своего переживания момент. Каждый раз хочу послать тебе на бумаге то, что у меня на душе, — моё чувство... Эх, да разве вместит весь мир мою любовь?!»

В августе Котовский выздоровел и собирался вернуться в бригаду, однако она сама двинулась ему навстречу, разбитая поляками вместе с остальными советскими войсками. Котовцы понесли тяжёлые потери, погиб и их командир Михаил Ульрих, с начала войны воевавший рядом с Котовским. Даже в суматохе отступления они не запятнали себя грабежами и погромами, как другие красные части. Роман Гуль, автор очерка об атамане, писал: «Котовский любил кавбригаду, как огородник любит свой огород, как охотник любит своих борзых и гончих. Самолично подбирал командиров, сам среди пленных разыскивал отменных рубак... В кавбригаде вместе с прошедшими всю войну красными партизанами смешались белые казаки-деникинцы, шкуринцы, военнопленные мадьяры, немцы, беглые поляки и чехи. Подбор вышел хорош».

В конце 1920 года бригада отбросила петлюровские части к границе, после чего Котовского назначили командиром 17-й кавалерийской дивизии. Война для него не кончилась: до конца 1922 года он гонял по Украине всевозможных атаманов, побывал и на Тамбовщине, где подавлял Антоновское восстание. В октябре того же года он стал командиром 2-го кавалерийского корпуса, расквартированного в Умани недалеко от Киева. Никто не думал, что это венец его карьеры: есть мнение, что нарком Михаил Фрунзе хотел сделать Котовского своим заместителем. По другой версии, его собирались всё-таки отправить на отвоевание родной Бессарабии. Базой для этого должна была стать созданная в 1924 году в Тирасполе Молдавская АССР. Пока же бывший атаман с удовольствием готовил солдат. Он требовал, чтобы все бойцы занимались физкультурой, по утрам умывались холодной водой, зимой растирали себя снегом. Приказал закупить для корпуса спортивные снаряды, а также духовые инструменты — музыку он любил не меньше спорта.

В Мавзолее Григория Котовского

Отдыхать он вместе с семьёй ездил в черноморский совхоз Чабанка недалеко от любимой Одессы. Там его 6 августа 1925 года и настигла нелепая смерть. Уцелевшего в десятках боёв атамана застрелил его давний знакомый Мейер Зайдер. В своё время он владел в Одессе публичным домом, прятал там Котовского от интервентов, а когда Япончик со своими бандитами отправился на фронт, стал его адьютантом, заслужив кличку Майорчик. Котовский по старой дружбе устроил его директором сахарного завода под Уманью, и Зайдер нередко навещал его. В роковой день они вместе посетили пионерлагерь в Чабанке, где комдив выступал перед пионерами. Провожавшие его внезапно услышали в темноте выстрел и увидели неподвижное тело Котовского — пуля попала ему в сердце. Зайдер побежал к его вдове, которую тоже хорошо знал, и упал перед ней на колени: «Прости, я убил командира!»

Его арестовали, осудили на 10 лет, но скоро выпустили «за примерное поведение». В 1930 году трое ветеранов-котовцев застрелили его, отомстив за командира. Это преступление и вовсе осталось без наказания.

В Мавзолее Григория Котовского

Мотивы убийства так и остались неясными. Одни считают, что Зайдер ревновал комдива к своей подруге, другие — что он одолжил ему крупную сумму, которую Котовский отказался отдавать. Третьи уверены, что убить атамана приказал то ли Иосиф Сталин, то ли Лев Троцкий. Они будто бы видели в нём соперника, хотя властных амбиций он никогда не имел, да и по статусу не дотягивал до них. Четвёртые думают, что Майорчик мстил за своего друга Япончика, расстрелянного красными (хотя Котовский никак не участвовал в этой казни). Есть и пятая версия, которой придерживалась Ольга Петровна, — месть украинских националистов (но зачем им было прибегать к помощи еврея Зайдера?). Поспешность суда над убийцей и его быстрое устранение вызывают вопросы, ответить на которые не может уже никто.

Котовскому устроили пышные похороны, на которых присутствовали Семён Будённый, Александр Егоров, Иона Якир и другие красные военачальники. После многолюдного прощания в Одессе тело отвезли в городок Бирзулу на молдавской границе (в 1935 году его переименовали в Котовск). Неизвестно, кто именно предложил соорудить покойному мавзолей, но принималось это решение на самом высоком уровне. Уже на другой день после убийства из Москвы на специальном поезде отправили группу специалистов во главе с профессором Владимиром Воробьёвым —  он бальзамировал Владимира Ленина. По их указаниям в центре города вырыли склеп, в который установили стеклянный саркофаг с телом Котовского. Рядом на атласных подушках положили награды комдива — три ордена Боевого Красного Знамени, а его наградную шашку поместили на специальную подставку. В 1934 году над подземной частью воздвигли здание с трибуной и барельефами на темы Гражданской войны — здесь проходили демонстрации и принимали в пионеры.

В августе 1941-го Котовск заняли немцы, которые разбили саркофаг героя, а его останки бросили в яму вместе с телами расстрелянных коммунистов и евреев. Однако через несколько дней рабочие-железнодорожники ночью раскопали могилу, достали из неё забальзамированный труп Котовского и спрятали в погребе, время от времени поливая спиртом для лучшей сохранности. После освобождения тело вернули на место, но сохранность его оставляла желать лучшего, поэтому его положили в гроб, обитый красным бархатом, оставив в нём лишь небольшое окошечко. В сегодняшней Украине (как и в Молдавии) красный «оккупант» Котовский явно не числится в ряду любимых героев. Не исключено, что его мемориал и впрямь уничтожат, но стереть память об этом ярком, героическом и по-своему симпатичном человеке со страниц нашей общей истории не удастся никому.

Вадим ЭРЛИХМАН