Отто Вейсман: павший за Отечество

По общему признанию, он был талантливейшим военным тактиком из остзейских баронов на русской службе. Его запросто называли Отто Ивановичем — остзейским дворянам на русской службе частенько присваивали самое привычное отчество. А ещё его называли Ахиллом армии... И понятно, что такое прозвище заслуживается в боях умением действовать быстро, бесстрашно уничтожая противника. В одно время с Александром Суворовым он учил офицеров и солдат воевать по-новому — быстро и эффективно, с минимальными потерями. 

Русским немцам досталась невесёлая участь в истории: к ним подчас относятся с предубеждением и недодают посмертной славы. Это относится и к герою нашего очерка. Даже достойных портретов этого полководца не сохранилось — ни прижизненных, ни посмертных. А ведь его считали первой шпагой империи…

Генерал Вейсман, Отто Адольф Вейсман фон Вейсенштейн (20.12.1726 — 22.06.1773). В истории России он остался просто как генерал Вейсман, лифляндский дворянин, поступивший на службу в Российскую армию в 1744 году. Немец, потомок ливонских рыцарей, некогда державших в руках Прибалтику.

По общему признанию, он был лучшим воином из остзейских баронов на русской службе. Его запросто называли Отто Ивановичем — остзейским дворянам на русской службе частенько присваивали самое привычное отчество. А ещё его называли Ахиллом армии... И понятно, что такое прозвище заслуживается в боях умением действовать быстро, бесстрашно уничтожая противника. Он практически одновременно с Александром Суворовым создал новую тактику, по-новому вёл войну. И по праву заслужил репутацию лучшего генерала румянцевской школы. Подчас в Вейсмане видят «несостоявшегося Суворова». И действительно, гибель в 1773 году прервала блестящую карьеру генерала, освоившего науку побеждать. Суворов видел в нём достойного брата по оружию; в некотором роде Вейсман, раньше Суворова начавший совершать громкие победы, был для Александра Васильевича примером.

Вейсман начал службу с нижних чинов, изучил армейскую арифметику. Первое серьёзное испытание пришло в первом же сражении русской армии в Семилетней войне. Гросс-Егерсдорф, 19 августа 1757 года. Армия Степана Апраксина оказалась на грани катастрофы, но благодаря отчаянному броску румянцевского корпуса дело окончилось неожиданной, убедительной победой. В том ожесточённом сражении Вейсман был дважды ранен, однако поля боя не покинул. Отчаянная храбрость станет его отличительной чертой до последнего часа. При Цорндорфе, в самом неудачном для русской армии крупном сражении Семилетней войны, Вейсман снова в строю. И снова получает ранение, едва не погибает. Семилетнюю войну он заканчивает в чине полковника. За плечами — опыт войны с сильнейшей армией мира. Опыт боевых действий против Фридриха Великого, Иоганна фон Левальда, Фридриха Вильгельма фон Зейдлица. Он приглядывается к лучшим русским полководцам: Александру Чернышёву, Петру Румянцеву. Бесценная школа! С Румянцевым Вейсману будет суждено разделить славу следующей крупной войны — первой екатерининской русско-турецкой.

Политикой он не увлекался, к дворцовым переворотам относился почти равнодушно. Ждал войны. В 1768-м Вейсман во главе Белозерского полка направляется в Польшу на войну с конфедератами. Именно Вейсман дал повод туркам объявить войну России. Преследуя польский отряд, войска Вейсмана (при содействии запорожских казаков) ворвались в Балту и сожгли этот город, принадлежавший Османской империи.

Началась война с турками — и Вейсмана перевели в 1-ю армию генерал-аншефа Александра Голицына, которой предстояло сыграть главную роль в кампании 1769-го. Началась осада Хотина. В боях за Хотин Вейсман отличился храбрыми штыковыми атаками, в которых русские опрокидывали турок. По итогам кампании он получает чин генерал-майора. 1770 год стал главным в полководческой биографии Румянцева. Бригада Вейсмана входит в его армию — и Пётр Александрович сразу бросает его на самые ответственные участки операции. При Рябой Могиле и Ларге Вейсман — в авангарде. За Ларгу, по представлению Румянцева, он получает «Георгия» III степени. Поход продолжается. Через считаные дни русские разбивают войска великого визиря при Кагуле. Вейсман снова в авангарде. При Кагуле бригада Вейсмана опять теснит противника, действуя с той поспешностью, которой добивался от атакующих войск Румянцев.

Его заслуги в атаке на турок и преследовании их оказались решающими — и Румянцев представляет генерала к ордену Святого Александра Невского. Известность Вейсмана в армии растёт. После Кагула тактика Румянцева меняется. Он делает ставку на быстрые «поиски» — нападения на турецкие отряды и укрепления. Вейсману эта тактика пришлась по душе, ему быстро удалось отличиться. Так, неожиданной лихой атакой осенью 1770-го с небольшим отрядом он занимает крепость Исакчи.

В феврале 1771-го Вейсман стремительно и скрытно переправляется на левый берег Дуная и овладевает Журжой — крепостью с достаточно сильным османским гарнизоном. Через месяц Вейсман уже атакует Тульчу — крепость с пятитысячным гарнизоном и мощной артиллерией. Под командованием Вейсмана тогда было менее 800 человек. Он взял в поход артиллеристов без орудий: рассчитывал сразу отбить пушки у турок. Так и случилось. В июне Вейсман вторично занимает Тульчу, рассеивая врага.

С завистью и уважением Суворов, находясь в Польше, читал о сражении при Тульче, за которое Вейсман получил «Георгия» II степени. Румянцев писал об этом предприятии императрице: «Всевышний, ниспославший мне от своей благодати сии мысли на пользу службы, благословил исполнение оных таковыми знаменитыми успехами, что поутру 20-го числа октября генерал-майор и кавалер фон Вейсман за Дунаем разсыпал неприятельской корпус при Тульче, овладел сим городом и замком, взял турецкой лагерь со всею в большом числе артиллериею, и в ту же ночь пошел к Бабаде атаковать там стоящего верховного визиря». Это был настоящий подвиг: Вейсман действовал быстро, смело и продуманно, рассчитывая на истребление неприятеля. В ту осень он стал настоящей грозой турок, научился наводить на них ужас. В войне с османами это давало важнейшее психологическое преимущество. Ещё в марте в «поиске» на Тульчу генералы Отто Вейсман и Семён Озеров без поддержки артиллерии налётом заняли турецкий лагерь, порубили 500 человек, захватили все тульчинские батареи, овладев 23 пушками. Пушки пришлось заклепать, так как везти их в русский лагерь, в Измаил, на утлых судёнышках по Дунаю оказалось невозможно. Восемь турецких судов Вейсман приказал сжечь. В июньском «поиске» на Тульчу было уничтожено уже 2000 турок. В октябре Вейсман в третий раз занимает тульчинский замок. Турецкий гарнизон отступил к Бабадагу. Вейсман преследовал их до бабадагских лагерей, которые захватил с боем.

Эпоха навязывала устойчивый стереотип: все европейские армии того времени воевали плотным строем и колоннами, мерно наступая под маршевую музыку. Вейсман повёл войну иначе. В боях с поляками и турками российские полки проводят диверсионно-разведывательные операции, истребляя неприятеля в намеченных позициях. Такие операции — военная наука XVIII века назвала их «поисками» — нередко срывали планы турецкого наступления. В диверсионных боях уничтожались лучшие турецкие войска, а оставшиеся в живых приучались к ощущению непобедимой силы русского оружия. Лучшими «поисковыми» генералами являлись, несомненно, Вейсман и Суворов. Своё слово Суворов скажет в районе Туртукая — после Вейсмана.

Отто Иванович стал клинком Румянцева. Он, по замыслу фельдмаршала, будет действовать против неприятеля самостоятельно, раз за разом оглоушивая его неожиданными нападениями. Итогом блистательных побед в кампании 1771-го стало награждение орденом Святого Георгия II степени и назначение командиром дивизии. Его время снова настало, когда армия Румянцева попала в трагическое положение в 1773 году.

Главные силы Румянцева переправлялись у Гуробала. Вейсман отличился в этой операции, своими успешными атаками обеспечив переправу. Во время длительной осады Силистрии Вейсман командует авангардом, принимает участие во всех стычках.

Под Силистрией в июне Румянцев узнал о приближении двадцатитысячного корпуса Нуман-паши, который грозил отрезать русскую армию от переправ. Чтобы избежать ловушки, Румянцев прервал осаду Силистрии, армия спешно отступала на левый берег Дуная. Прикрывал отступления испытанный корпус Вейсмана. Ему пришлось принять на себя удар турецкой армии.

С пятитысячным корпусом 22 июня генерал Вейсман атаковал Нуман-пашу у Кучук-Кайнарджи. Нуман-паша занял господствующую высоту, на которой турки успели вырыть множество траншей. Быстрой штыковой атакой русским удалось опрокинуть турецкую артиллерию.

Сражение принесло новую победу. Был занят неприятельский лагерь с трофеями, но отважный генерал в неравном бою получил смертельное ранение. В ближнем бою янычар достал русского генерала саблей и с близкого расстояния выстрелил в него из пистолета. Умирая, Вейсман велел скрывать от войск своё ранение. Кавалерия преследовала турок. Победа! Но среди нескольких десятков погибших и раненых русских воинов числился и командующий… «Казаки сказывали ещё не верно о Вейсмановой смерти в Гуробалах», — писал Александр Суворов Петру Салтыкову 25 июня. К сожалению, трагическая весть оказалась правдивой.

Памятны слова Александра Васильевича: «Вейсмана не стало — я остался один». А в письме Ивану Салтыкову Суворов рассуждает о трудностях военной службы на примере судьбы Вейсмана: «Бегать за раврами неровно, иногда и голову сломишь по Вейсманову, да ещё хорошо, коли с честью и пользою» (июль 1773-го). И в Италии в 1799 году в письме Андрею Разумовскому Суворов вспоминал Вейсмана, сравнивая его — единственного в Российской армии — с самим собой: «Вейсмана не стало, я из Польши один бью; всех везде бьют. Под Гирсовым я побил, сказал: "Последний мне удар!" То сбылось, я погибал». Трудно было забыть кампанию 1773-го: и гибель Вейсмана, и победы при Гирсове и Козлуджах, и обиду после заключительной победы в той войне.

Мало что остаётся в исторической памяти народа. Вот и имя Вейсмана затерялось где-то на третьем плане наших представлений об истории русской армии. Екатерина II писала Румянцеву в ответ на его пространное донесение об отходе русских войск на левый берег Дуная: «С победами, полученными вами за Дунаем, от всего сердца вас поздравляю и желаю, чтоб вы завистникам всегда ответствовали победами. Смерть храброго генерал-майора Вейсмана мне чувствительна весьма была и много об нем жалею. В прочем остаюсь к вам доброжелательна Екатерина». Лаконичным упоминанием в переписке фельдмаршала и императрицы память о Вейсмане не исчерпалась. Поколение участников и непосредственных свидетелей румянцевской русско-турецкой войны помнило о погибшем на поле боя генерал-майоре. И стихи Гаврилы Державина, вынесенные нами в эпиграф, тому подтверждение. Гибель героя стала легендой той войны, память о ней сплачивала. Однако прошли годы, и новые победы Александра Суворова, Николая Репнина, Михаила Каменского отодвинули в тень память о первом герое быстрых «поисков», об Отто Ивановиче Вейсмане. Впрочем, как мы видим, Суворов не забыл храброго Вейсмана и много лет спустя, на высшем взлёте собственной славы. «Победив и уничтожив Турцию, в сражении при Кючук-Кайнарджи за Отечество погиб, 22 июня 1773 г.» — такие слова выбиты на памятной медали в честь Вейсмана.

Это было критическое, самое жаркое лето войны. Годы спустя Державин напишет в оде «Водопад»:

Когда багровая луна

Сквозь мглу блистает тёмной нощи,

Дуная мрачная волна

Сверкает кровью и сквозь рощи

Вкруг Измаила ветр шумит,

И слышен стон, — что турок мнит?

Дрожит, — и во очах сокрытых

Ещё ему штыки блестят,

Где сорок тысяч вдруг убитых

Вкруг гроба Вейсмана лежат.

Мечтаются ему их тени

И росс в крови их по колени!

Державин ошибся: Вейсман похоронен на родине, в Лифляндии, на мысе Сербен.