Со щитом или на щите

28 марта 1743 года в семье генерал-аншефа и сенатора Романа Илларионовича Воронцова родилась девочка, которой предстояло сыграть необычную роль в истории государства Российского. Новорожденная была крещена Екатериной и её восприемниками от купели стали только что коронованная императрица Елизавета Петровна и великий князь Пётр Фёдорович, будущий император Пётр III, которого его крестница впоследствии поможет свергнуть с престола. Екатерина Романовна Воронцова была одной из тех редких в те времена женщин, которые сами строили свою судьбу.

Природа отказала ей в красоте, изяществе и грации, зато щедро наделила умом, волей и решительностью. Французский посол при русском дворе граф Луи Филипп де Сегюр, много общавшийся с Екатериной на пике её государственной карьеры и восхищавшийся её мужским характером, считал, что «лишь по случайной, прихотливой ошибке природы она родилась женщиной». Справедливости ради стоит отметить, что Катина мужеподобность отчасти была приобретенной.

В два года девочка лишилась матери – передать ей науку женственности было просто некому.

Катю отправили в одно из фамильных поместий, где за ней присматривали няня-крестьянка и бабушка с материнской стороны. Жизнь, полная заботы и ласки закончилась, когда четырёхлетнюю Катю Роман Илларионович, обременённый не столько государственными делами, сколько светскими удовольствиями, отослал на воспитание в дом своего брата Михаила. Больше они никогда не будут жить вместе и доверительных отношений между отцом и дочерью так никогда и не возникнет.

Михаил Илларионович многие годы занимал пост канцлера Российской империи, именно ему род Воронцовых был обязан и графским титулом, и блистательным возвышением. Его супруга Анна Карловна хорошо относилась к племяннице, но тоже не могла уделить ей много внимания – будучи статс-дамой императрицы Елизаветы Петровны, она почти всё время проводила при дворе. Две сестры Екатерины – Мария и Елизавета – были взяты ко двору фрейлинами и их вполне устраивала такая участь. Но девушка завидовала не им, а братьям Александру и Семёну, получившим такое образование, о котором она не могла даже мечтать.   

Рано испытав чувство одиночества, покинутости, Екатерина страда от него всю жизнь, снова и снова пытаясь доказать миру, что она достойна любви и уважения. А доказать это в мире, живущем по мужским законам, она могла, лишь вступив на поприще, доступное тогда только сильной половине человечества. Она не только возглавит Академию наук, но и создаст Российскую академию, призванную изучать русский язык и словесность, выпустит многотомный «Словарь Академии Российской», выступив его издателем и редактором. Её изберут в члены Петербургского Вольного экономического общества, Американского философского общества, берлинского Общества естественной истории, Ирландской королевской и Королевской Стокгольмской академий. Она будет переводить на русский работы Вольтера, Гельвеция и Юма, сочинять музыку, заниматься ландшафтной архитектурой, соберёт обширную коллекцию минералов. Для одного только перечисления её работ в самых разных областях знания придется потратить немало времени.

Сделанное этой удивительной женщиной позволяет сказать – это жизнь, прожитая не напрасно. Тем не менее, в 1805 году, уже разменяв седьмой десяток, княгиня напишет Марте Вильмот, одной из своих немногочисленных подруг, что прожила «горестную жизнь, на протяжении которой пришлось таить от мира страдания сердца; остроту этой боли не может притупить гордость и побороть сила духа. Обо мне можно сказать, что я была мученицей — и я не побоюсь этого слова, ибо скрывать свои чувства или представляться в ложном свете всегда претило моему характеру».

Но всё это будет потом. А поначалу вместе со своей кузиной Анной, Катя училась музыке, рисованию и языкам, то есть получала вполне традиционное по тем временам домашнее образование. Анне светская жизнь очень нравилась, и она старалась как можно чаще сопровождать мать во дворец, тогда как чуждая придворной суеты Катя оставалась дома. Крутой поворот в её жизни наступил, когда она заболела корью, и чтобы не перезаражать всех обитателей дома, была отправлена в загородную усадьбу – Воронцову дачу. Лишённая общения Екатерина пристрастилась к чтению, благо дядюшка был заядлым библиофилом и собрал огромную библиотеку, часть которой разместил и на даче.

Романы ей наскучили очень быстро, и она взялась за мемуары, сочинения по истории и философии, чем и определила дальнейшую свою судьбу. Она штудировала Вольтера и Монтескьё, Буало, Руссо и Гельвеция. Ей суждено было стать одной из образованнейших женщин своего времени. На склоне лет, пережив и славу, и опалу, Екатерина Романовна (в замужестве княгиня Дашкова) напишет автобиографию. Первым публикатором этого сочинения на русском языке станет Александр Герцен: «Дашковою русская женская личность, разбуженная петровским разгромом, выходит из своего затворничества, заявляет свою способность и требует участия в деле государственном, в науке, в преобразовании России». Могло ли всё сложиться для неё иначе? Жизнь не имеет сослагательного наклонения, но, думается, при её характере – вряд ли. Екатерина появилась на свет в эпоху, когда Россией правили женщины. Дамам из царской фамилии было дозволено многое, и она, не имея такого преимущества, рискнула последовать их примеру.

В ансамбле петербургского памятника Екатерине Великой

В роскошном дворце Воронцовых, возведённом самим Растрелли на Садовой улице в Санкт-Петербурге, собиралось самое изысканное общество – придворные, дипломаты, литераторы. Бывала там и жена наследника престола великая княгиня Екатерина Алексеевна. Воронцова быстро подпала под обаяние своей тёзки и до конца дней, несмотря на обиды и разочарования, сохранила преданность ей. Молодые женщины подружились, несмотря на то, что их разделяло больше десяти лет – их детство прошло в почти одинаковых условиях родительской нелюбви, они обе много и с удовольствием читали, как выяснилось – одних и тех же авторов, и всерьёз интересовались науками, но главное, будущая императрица всячески поддерживала мечты своей новой подруги о преображении державы и развитии просвещения. Обе чувствовали, что способны на более, чем было уготовано им традицией – их место было отнюдь не «у печи», даже если эта печь была облицована дорогими голландскими изразцами.

Против правил, принятых в высшем обществе, Екатерина Воронцова даже замуж вышла не только по собственному выбору, но и преодолев активное противодействие своего обширного семейства, разгневанного дурной репутацией её избранника – князя Михаила Ивановича Дашкова, который был на семь лет её старше. Она всё-таки оставалась женщиной своего века – фамилия Воронцовых титула на тот момент не имела, а пятнадцатилетняя Екатерина 14 февраля 1759 года стала княгиней. Правда приданого она получила лишь чуть более 20 тысяч рублей, в два раза меньше, чем вышедшая замуж годом раньше Мария. Вдобавок, молодой муж, карточные игры любивший гораздо больше, чем жену, за год спустил все до рубля. Они были волной и камнем. Красивый, светский, обаятельный Михаил, обожавший балы и прочие увеселения, и не отличавшаяся ни красотой, ни общительностью Екатерина, всему на свете предпочитавшая библиотечное уединение. Семейство Дашковых было не в восторге от такой невестки. Только рождение долгожданного наследника княжеской фамилии ненадолго установило в нём мир.

Не обретя семейного счастья, Екатерина могла найти утешение только в активной деятельности. Амбициозность Дашковой была на руку великой княгине – та могла привлечь на ее сторону симпатии высшей аристократии, к которой та принадлежала. Расчёт был верен. Благодаря Дашковой в ряды заговорщиков вступили такие выдающиеся личности как графы Никита Иванович Панин, Кирилл Григорьевич Разумовский, Фёдор Сергеевич Барятинский. Впоследствии Дашкова писала Кэтрин Гамильтон, одной из своих английских приятельниц: «Земным моим идеалом была Екатерина; я с наслаждением и пылкой любовью следила за блистательными успехами ее славы в полном убеждении, что с ними неразрывно соединяется счастье народа…» В ночь переворота Дашкова, тоже облаченная в военную форму, скакала рядом со своей подругой.

Екатерина Алексеевна взошла на престол, но видеть рядом с собой женщину столь же умную и деятельную, да к тому же достаточно прямолинейную, не пожелала. Считается, что чашу монаршего терпения переполнили нелицеприятные высказывания Дашковой о фаворитах государыни. Княгиня сначала удалилась налаживать хозяйство на пожалованных ей в награду за помощь землях, за короткое время в несколько раз увеличив их доходность, а затем отправилась за границу – совершенствовать образование своих детей. Франция, Пруссия, Швейцария, Германия, Италия, Шотландия вошли в маршруты её вояжей, Дени Дидро и Вольтер, Адам Смит и Бенджамин Франклин были её собеседниками.

В 1782 году Дашкова окончательно вернулась в Россию, а в следующем году императрица Екатерина предложила ей возглавить Академию наук. Назначение не было синекурой – дела в Академии шли из рук вон плохо. В торжественной речи при вступлении в должность, княгиня особо подчеркнула, что науки не должны быть прерогативой только Академии, но «присвоены будучи всему отечеству и вкоренившись, процветать будут».

Наступил самый счастливый и плодотворный период в жизни Екатерины Дашковой. С эпохой её президентства связаны наиболее важные достижения Михаила Васильевича Ломоносова в физике и химии, астрономии и математике, географии, геологии и иных отраслях науки. Были начаты работы по описанию природных богатств Российской империи, были составлены и изданы «Атлас Российский» и «Российский географический лексикон», множество карт и других справочных пособий. Больше, чем через полвека после смерти Екатерины Романовны Дашковой Николай Добролюбов напишет о ней: «Более серьезно, нежели все окружавшие ее, проникнутая просвещенными идеями, умея вносить их в самую жизнь, трудившаяся не только для того, чтобы показать свои труды, но и для того, чтобы в самом деле быть полезною для других, она стояла гораздо выше современного ей русского общества».