«Жезл повелителя мальтийский венцу российскому отдан»

Российский император Павел I, принявший титул Великого магистра Ордена братьев иерусалимского госпиталя Святого Иоанна Крестителя, возлагал на «мальтийский проект» грандиозные надежды, которым не суждено было осуществиться.

Нельзя прервать игру судеб

Орден госпитальеров и в самом деле начался с больницы для бедняков и паломников, устроенной в 1099 году в Иерусалиме по завершении Первого крестового похода. Времена были неспокойные, отвоёванную у мусульман Святую землю нужно было защищать с оружием в руках, и благотворительная, как мы сегодня сказали бы, организация очень быстро превратилась в военно-религиозный орден. Когда спустя два столетия крестоносцам пришлось покинуть Иерусалим, госпитальеры завоевали остров Родос, превратив его в один из форпостов католического мира на Средиземном море. Флот ордена защищал торговые пути из Европы на Восток от берберийских пиратов и сдерживал захватнический пыл правителей Османской империи.

Так продолжалось ещё двести лет, пока наконец родосскую цитадель ордена не осадили войска Сулеймана Великолепного. После многомесячной обороны, истощив силы, рыцари ушли с острова. В 1530 году их новым домом стала Мальта. Неукротимый султан Сулейман вознамерился изгнать их и оттуда, но на сей раз потерпел неудачу. Однако его могуществу это поражение серьёзного урона не нанесло. Зато для рыцарей победа оказалась пирровой: они окончательно убедились в том, что смысл существования их организации утрачен. Османская империя была настолько сильна, что о возобновлении Крестовых походов ради отвоевания Гроба Господня не могло быть и речи, а борьбой с пиратством с успехом занимались военные корабли европейских держав, которые обходились своим монархам куда дешевле, чем флот мальтийцев. Взносы христианских монархов в казну ордена скудели год от года, и постепенно благородные рыцари принялись решать свои финансовые проблемы далеко не самыми благовидными средствами.

К концу XVIII века Мальтийский орден из передовых боевых отрядов католического мира превратился в элитарный клуб для младших отпрысков древнейших дворянских фамилий Европы. Военная дисциплина и духовные обеты существовали только на бумаге. Расплата была неизбежна, и на роль карающей десницы Провидение избрало Наполеона Бонапарта. В 1798 году генерал отправился с военной экспедицией в Египет и по дороге без труда захватил Мальту. Тогдашний Великий магистр Фердинанд фон Гомпеш имел в распоряжении менее 250 рыцарей, причём большая их часть была по крови французами и не имела желания сражаться с соотечественниками. Пушки на бастионах Валетты молчали — последние лет сто к ним никто не прикасался, да и привести в боевую готовность их было попросту некому — у ордена не нашлось достаточного количества канониров.

Наполеон не собирался уничтожать столь слабого противника. Ему хотелось наказать его за опрометчивость — вместо того чтобы прибегнуть к его покровительству, мальтийцы обратились к его заклятому врагу — ненависть Павла к французской революции и всему, что было с ней связано, ни для кого не была секретом. Бонапарт заключил с госпитальерами мир, позволив беспрепятственно покинуть Мальту. Но все орденские сокровища, включая библиотеку почти в миллион томов, достались «корсиканскому выскочке». Суверенный военный орден Святого Иоанна, Иерусалима, Родоса и Мальты остался без крыши над головой. Но не без надежды обрести новую...

В снегах страны гиперборейской

Начало дружеских отношений с Мальтийским орденом было положено ещё в царствование Екатерины II. Императрица нуждалась в надёжном союзнике для борьбы с турками — самой опасной из угроз, существовавших в отношении новых российских владений на берегах Чёрного моря. Гавань дружественной Мальты уже виделась ей как военно-морская база русского флота. В сентябре 1788 года Её величество соблаговолила отправить в дар Великому магистру Эммануэлю де Роган-Полдю свой портрет, писанный Дмитрием Левицким. И попросила герцога прислать ей в качестве советника человека, сведущего в морском деле. Государыня намеревалась реформировать российский флот на Балтике. Выбор Великого магистра пал на графа Джулио Литту. Эмиссар мальтийцев весьма успешно содействовал замыслам Екатерины, пока в результате происков недоброжелателей не был отставлен от службы.

Дело императрицы продолжил её наследник: «мальтийская история», пожалуй, единственное звено, связывающее Екатерину II и Павла I. Взойдя на престол, нелюбимый сын переиначивал всё, что было дорого сердцу ненавидимой им матери. Исключением стало, пожалуй, только покровительство Мальтийскому ордену, занимавшему его воображение с самого нежного возраста. Двухтомную «Историю мальтийских рыцарей», написанную Рене Обером де Верто, десятилетнему цесаревичу читал его наставник Семён Андреевич Порошин.

Стоит ли удивляться, что лишённый родительской любви ребёнок, росший среди дворцовых интриг и довольно легкомысленных нравов екатерининского двора, грезил старинными идеалами рыцарства — самоотверженного служения Отечеству и неизменной преданности Прекрасной Даме. Лучшего покровителя для своего ордена Великий магистр Эммануэль де Роган-Полдю найти бы не смог.

В 1797 году император заключил с орденом конвенцию и стал его протектором, сиречь покровителем. Великодушный монарх принял решение выплатить госпитальерам доходы с Острожского приората на Волыни, которая по второму разделу Польши отошла к России, увеличив эту сумму вдвое, что обошлось российской казне в 300 тыс. злотых. Подарок более чем щедрый. Но обуреваемый благородством государь пошёл ещё дальше, учредив Российское великое приорство из десяти командорств взамен утраченного мальтийцами Польского. Под штаб-квартиру рыцарям был выделен роскошнейший Воронцовский дворец на Садовой улице, некогда выстроенный архитектором Франческо Растрелли для сподвижника императрицы Елизаветы — канцлера Михаила Илларионовича Воронцова. По приказу Павла к дворцу пристроили католическую капеллу, а летнюю резиденцию великих магистров возвели в его любимой Гатчине, в двух шагах от императорского дворца.

Посредником между орденом и монархом стал граф Литта, вернувшийся в 1794 году в Петербург, на сей раз с уже более серьёзной миссией. Именно стараниями хитроумного Юлия Помпеевича Павел Петрович и обрёл титул Великого магистра мальтийских рыцарей. Произошло это 10 декабря 1798 года. Правда, не все линьяжи (территориальные отделения) ордена признали российского императора своим главой. Ведь имевший жену и многочисленное потомство православный государь не только не мог возглавлять, но даже являться членом католического ордена, устав которого предусматривал соблюдение целомудрия. Павла это, однако, совершенно не смущало: под его рукой обретались православные и мусульмане, католики и протестанты, буддисты и язычники. Россия в его понимании была государством, объединяющим большинство мировых религий. Присоединение Мальтийского ордена к этому ничего существенного прибавить не могло. Павел ставил перед собой куда более впечатляющую цель.

Мечты пленительная власть

Император хотел превратить Россию в отлаженный, чётко действующий государственный механизм военного образца. И образцом этим должно было служить устройство Мальтийского ордена, который, как любая религиозная организация, изначально строился на принципах строжайшей дисциплины и беспрекословного подчинения низших высшим. Павел считал, что лишь дисциплина и подчинение, неустанно внедряемые в сознание его подданных, могут обеспечить не просто процветание государства, но и его, монарха, личную безопасность. Не будем забывать, что он рос в зловещей тени цареубийства. Мальчику было всего восемь лет, когда «верноподданные» лишили жизни его отца. Ужас перед этой участью понуждал его окружить себя людьми, в личной преданности которых он мог бы не сомневаться. Ими и должны были стать русские рыцари-мальтийцы.

На рыцарей, осевших в Европе, у Павла тоже были виды. Им предстояло стать проводниками его политических и экономических интересов в своих странах, ведь рядовые члены ордена не могли не подчиняться воле Великого магистра. К сожалению, далеко идущие планы императора строились на весьма шатком фундаменте. Реальный Мальтийский орден уже давно не соответствовал тому высокому идеалу, что жил в душе государя-романтика. О подлинном положении дел в ордене Екатерине докладывал русский посол на Мальте маркиз Кавалькабо. У её преемника тоже были надёжные источники информации, вот только император не горел желанием им доверять.

Мечта возобладала над здравым смыслом, восторженность и романтичность взяли верх над трезвым расчётом. А ведь Павел, по отзывам его наставников, с детства обладал недюжинными математическими и аналитическими способностями. Куда что делось! По указу императора высшей наградой государства стал орден Святого Иоанна Иерусалимского, потеснивший на второй план орден Андрея Первозванного, учреждённый ещё Петром Великим. И вручался он не за ратные подвиги или заслуги на гражданском поприще. Это был знак личного расположения монарха. Но сформировать достаточно сильную и внушительную когорту верных Павел Петрович не успел. А спустя 15 лет после смерти государя его сын, император Александр I, ликвидировал российское приорство и сложил с себя все обязанности по отношению к Мальтийскому ордену.