Необязательная война

Дмитрий Евстафьев, кандидат политических наук, профессор НИУ «Высшая школа экономики»

В годы перестройки и в девяностые мы от души оттоптались на «выживших из ума кремлевских старцах», которые в конце 1979-го приняли решение о вводе войск в Афганистан. Тем не менее «с высоты прожитых лет» становится понятно, что, в сущности, они верно оценили новый политический исламизм как главный источник международной нестабильности. Однако ограниченная по своим масштабам операция, целью которой было купирование напряженности у южных рубежей СССР, вопреки ожиданиям, стала спусковым крючком острейших внутриполитических трансформаций, приведших в конечном счете к упадку международного влияния, а затем и к распаду Советского Союза. Что же пошло не так? Причин тому несколько. 

Первое. Рискну предположить, что Советский Союз гораздо лучше, чем мы сейчас, знал окружавший его мир, и прежде всего мир капиталистический. Но при этом катастрофически отставал в прогнозировании, в оценке перспектив его развития. Между тем как раз на рубеже 1970–1980-х годов, то есть в момент, когда принималось решение о вводе советских войск в Афганистан, очевидно, и готовился тот самый стратегический разворот США от обороны к стратегическому наступлению. Именно тогда Вашингтон вышел на новый уровень военно-политического противостояния с Москвой, суть которого заключалась в истощении ресурсов противника через прямое противоборство. Целью был надлом политической воли советского руководства, боязнь которого столкнуться с США впрямую в Вашингтоне, судя по всему, вполне цинично просчитали. Это несложно было сделать, ведь в то время значительная часть лидеров СССР, имея за спиной опыт Великой Отечественной, выступала за то, чтобы любой ценой предотвратить «большую войну». Подобного психологического комплекса не было и не могло быть у американской элиты того периода. В ней доминировали те, для кого «ужасы войны» были скорее пропагандистской конструкцией, а вовсе не пережитым личным опытом. Эти люди готовы были задирать ставки, чтобы «балансировать на грани»…

Второе. Похоже, тогда, в конце 1970-х, в Кремле не могли допустить, что во имя нанесения поражения СССР Вашингтон пойдет на стратегический союз с носителями чуждых американцам ценностей – лидерами исламистов. Вожди позднего Советского Союза, видимо, верили в то, что для Соединенных Штатов идеология либеральной демократии – это не фиговый листок, а набор неких принципов. 

Третье. Внутренняя составляющая, вероятнее всего, стала главной причиной негативного для СССР финала афганской кампании. В известном смысле это была необязательная война Империи, которую можно было и не затевать, попытавшись увернуться от возникших вызовов иными способами. Но гораздо важнее другое: начав эту войну, ее нельзя было проигрывать. Ибо проигрыши в таких «необязательных» войнах, как показывает история, чреваты самыми драматическими последствиями. 

Крымская война (1853–1856), Русско-японская (1904–1905), Афганская (1979–1989) – во всех этих случаях российскому обществу не хватило совсем немного терпения, социальной выносливости и ясного понимания, за что именно воюет их государство. Причем каждый раз терпение и выносливость истекали ровно в тот момент, когда победа была не за горами, когда силы и воля противника были надломлены не меньше, а может, и больше, чем наши. Всякий раз это неизбежно приводило к проигрышу, который ввергал страну в многолетний кризис, превращая ее – как это было и после Русско-японской, и после Афганской войны – в объект экспансии, разграбления, освоения внешними силами…

Власть боялась сказать правду о том, какую угрозу мы сдерживаем на далеких афганских рубежах, прикрываясь фразами об «интернациональном долге». Да и общество, устав от советского «имперского бремени», прониклось духом ложно понимаемого пацифизма и явно не хотело знать эту правду. Цена страха и незнания, как теперь стало понятно, оказалась куда более высокой, чем потери, понесенные в ходе той «необязательной» войны.