Почти вечная империя

Крупнейший современный американский военный исследователь Эдвард Люттвак одну из самых больших своих книг посвятил византийской стратегии. И это не случайно.

Текст: Валерий ФЕДОРОВ, генеральный директор ВЦИОМ

Древнему Риму хватало для обеспечения своей безопасности одной только военной силы, финансируемой умеренными налогами и комплектовавшейся в основном добровольцами. У Византии же, в отличие от «первого Рима», военных сил такого масштаба никогда не было. Хотя экономически она унаследовала самую выгодную часть Римской империи, с военно-стратегической точки зрения ее положение было гораздо уязвимее, чем у римского Запада. На своей восточной границе Византия была вынуждена беспрестанно противостоять агрессивной Персии, а затем – арабам и тюркам, причем без прежней возможности перебрасывать силы с Запада. На Балканах Византийская империя постоянно находилась под угрозой вторжений из Великой Евразийской степи. Таким образом, если Западная Римская империя обладала значительной стратегической глубиной, а угрожали ей только с Востока, то Восточная Римская империя была такой глубины лишена и бесконечно оборонялась одновременно с разных направлений. Между тем относительно благополучная Западная империя рухнула уже в 476 году, тогда как Восточная ухитрилась просуществовать до 1453 года!

Эдвард Люттвак утверждает: это потому, что Византия «выработала стратегический метод, позволивший ей отражать волны завоевателей, накатывавшие одна за другой в течение более чем восьми веков».

Несмотря на высокую уязвимость, Византия выстояла, что дает однозначный ответ на вопрос, чья стратегия была эффективнее, пишет он. Успех долго сопутствовал ей, потому что «ее правители сумели стратегически приспособиться к ухудшившимся обстоятельствам». Прежде всего Константинополь научился полагаться «не столько на военную силу, сколько на всевозможные формы убеждения: вербовку союзников, запугивание врагов, стравливание старых, новых, а также потенциальных противников между собой». Если же приходилось воевать, то византийцы «старались не столько уничтожить врагов, сколько сдержать их: как для того, чтобы сберечь военную силу, так и потому, что нынешний враг завтра может стать союзником».

Итак, «эпически долгое выживание» Византии, полагает Люттвак, есть следствие не стечения обстоятельств, а исключительно успешной стратегии. Ее результат – «стойкая способность столетие за столетием создавать непропорционально высокую мощь из любой военной силы, сочетая ее со всеми приемами убеждения и руководствуясь при этом более обширными сведениями». И при условии, что армия и флот этой страны были порой «настолько слабы (или противник настолько силен), что само выживание империи становилось возможным только благодаря иностранным союзникам».

Стратегическими преимуществами Византии, которые имели решающий характер в долгосрочном плане, Люттвак считает две унаследованные от Рима важнейшие составляющие: во-первых, это налоговая система и реализующий ее фискальный аппарат, во-вторых, финансируемая благодаря им профессиональная армия, чью боеготовность гарантировали постоянное обучение и тренировки. Ни тем ни другим абсолютное большинство современных Византии держав похвастаться не могло. Оба преимущества дополнялись собственным достижением – высокой культурой стратегического управления, полностью сформировавшейся уже к VII веку. Эта культура включала развитую военную науку, солидную традицию разведки и изощренную и высокоэффективную дипломатию. Так как Византия была лишена превосходящих ресурсов, сравнимых с временами единого Рима, ей «приходилось либо выжить за счет стратегии, либо не выжить вообще». В итоге она выживала век за веком: «враги империи могли разгромить ее войска и флот в сражении, но победить ее великую стратегию они не могли».

Подобная стратегия начала формироваться благодаря беспрецедентному вызову, брошенному Аттилой в середине V века. Гунны обладали гигантским и в то же время чрезвычайно подвижным войском, сопротивляться которому римляне не могли. В ходе противостояния Константинополь разработал оригинальную линию поведения, которая легла в основу выживания империи на длительную перспективу.

Битва при Сперхее (997 год). Византийцы под командованием Никифора Урана убивают болгар. Миниатюра из Мадридской рукописи Иоанна Скилицы. XII-XIII века

В чисто военном отношении тяжелая пехота как главная вооруженная сила Византии уступила место хорошо натренированным конным копейщикам и лучникам. Это повысило подвижность и убойную силу армии – не до уровня гуннов, но в значительной степени. Еще важнее, что Византийская империя отказалась от тотального уничтожения врагов в пользу их ослабления и стравливания с другими врагами (лучше два средних по силе противника, чем один очень сильный), стала откупаться от наиболее опасных врагов и ослаблять их, подкупая других – их возможных конкурентов. Сначала дипломатия и только потом сила – таким стал новый стратегический подход, резко отличавшийся от римского. Это позволило эффективно использовать для защиты империи ее величайшее преимущество – финансовое могущество, основанное на работающей налоговой системе. Византийцы поняли, что «мир был лишь временным перерывом в войне, что едва будет разбит один враг, как другой займет его место». И потому вместо окончательного уничтожения врага лучше его ослабить, чтобы со временем сделать союзником и противопоставить его мощь новым угрозам. Ставка на военную силу сменилась ставкой на дипломатию, шпионаж и тайные операции.

«Гений византийской большой стратегии заключался в том, чтобы саму многочисленность врагов превратить в преимущество, используя дипломатию, переманивание на свою сторону, выплаты и обращение в свою веру, чтобы заставить их сражаться друг с другом, а не с империей». Военная сила была подчинена дипломатии и использовалась отныне скорее для сдерживания и наказания, чем для нападения или защиты. Если же все-таки необходимо сражаться, то следует обходить самые сильные стороны врага и использовать его слабости. «Это может потребовать немало времени, – пишет Люттвак. – Но спешить некуда: если покончено с одним врагом, другой наверняка займет его место, ибо все постоянно меняется, когда возникают и гибнут правительства и нации. Одна лишь империя вечна». Ну или почти вечна…